Сцена из жизни, стр. 8

Молчание длилось несколько минут.

– Так чем же я могу вам, Лариса Алексеевна, служить? Что доставило мне счастие видеть вас у себя? Очень буду рад, если только мне удастся угодить вам, – начал он, растягивая слова и продолжая пожирать ее глазами.

– Ах! Вы все можете сделать, если только захотите. Все от вас зависит, – воскликнула она, вскинув на него глазами.

Он смотрел на нее вопросительно.

– По моим семейным делам, – продолжала она, сделав сконфуженный вид и опуская глазки, – мне необходимо жить здесь, в городе. Так неловко… Я желаю получить у вас в обществе место первой драматической ingenue. Я решила посвятить себя искусству и сцене…

Она замолчала.

Он молчал тоже, продолжая любоваться ею.

– У меня так много было несчастий в жизни, – закатила она глазки и вздохнула. – И если теперь эта последняя попытка поступить на сцену не удастся, то я не знаю, что я должна с собою делать… просто не перенесу этого.

– Ах, помилуйте, – отвечал он, выразительно глядя на нее, – что за мысли! Мне кажется, по первому взгляду на вас, что вам все должно удаваться, чтобы вы не задумали. Я крайне удивился бы, если бы это было иначе…

– Ах, если бы это было так, – вздохнула она снова, – впрочем, я вас ловлю на слове: теперь моя удача зависит от вас…

– То есть от меня очень немногое зависит теперь, так как у нас труппа уже собрана, все emplois заняты… – заметил он уже более серьезно.

– Как это досадно, – сказала она после некоторого раздумья. – Нельзя ли мне поступить хотя бы на небольшое жалованье, сверх комплекта. Я играю всех драматических ingenues и буду вам полезна.

– Да как же это сделать? Мне бы очень было приятно помочь вам, Лариса Алексеевна, но женщин в труппе так много, что из-за ролей ссорятся. Если даже и поступите – играть не удастся, – совершенно серьезно ответил он.

Она опустила голову.

– Сделать это теперь в середине сезона трудно… – добавил он после некоторого размышления.

– Вот что… – подняла она голову. – Если хотите, я и без жалованья поступлю все равно, только примите.

Она улыбаясь глядела просительно на него и вдруг, встав с места, потянулась через стол за пепельницей. Бежецкий тоже вскочил и схватился за ту же пепельницу, чтобы подать ее ей.

При быстром движении их лица сошлись очень близко.

– Ну, голубчик… Устройте… для меня… Я буду вам очень, очень благодарна, Eh, bien… Устройте… – выразительно прошептала она, еще более приближая свое лицо к его и пожимая его руку.

– Ах, какая вы… – не досказал Владимир Николаевич своей мысли, отскочил от нее, как обожженный, и стал ходить в волнении по комнате.

– Ах, никогда, никогда в жизни мне ничего не удается, – воскликнула Щепетович, сделав сконфуженный вид и закрыв глаза рукою.

Борис Александрович, молча наблюдавший всю вышеприведенную сцену, встал с дивана и стал раскланиваться с Щепетович, грациозно ответившей на его поклон, а затем, лукаво подмигнув на нее Бежецкому, подал ему руку.

– Однако до свиданья, Владимир Николаевич. Я не буду вам мешать заниматься делом, – подчеркнул он и вышел.

Бежецкий и Щепетович остались одни.

– Так как же? – подошла она к нему. – Можно надеяться?

Он не ответил ни слова.

– Вот что! – таинственно продолжала она, кладя ему руку на плечо. – Если нужно, за меня вам будут платить… Только я должна быть актрисой. Пятьсот рублей в месяц я буду давать на расходы общества, только примите…

В это время в дверях появилась фигура глупо улыбающегося Акима.

– Что тебе здесь надо? Ступай вон! – заметил ему Бежецкий.

Лариса Алексеевна быстро сняла руку с его плеча.

Аким исчез.

– Вот что, милейшая Лариса Алексеевна, – обратился он к ней, вы прелестная барыня, только я на это согласиться не могу – это может меня скомпрометировать.

Он взял ее за руку.

Она с недоумением смотрела на него.

– А иначе как-нибудь, – многозначительно продолжал он, – устроить можно. Попробуем… Я бы хотел вам помочь…

Он улыбнулся.

Она поняла его и кивнула головой.

В передней раздался звонок.

– Кто-то приехал. Вот не кстати-то… – с досадой проворчал он.

Она лукаво улыбнулась.

– Так значит, можно? Ах, как я счастлива. Просто готова весь мир обнять в эту минуту, – схватила она его за голову и поцеловала в лоб.

Он, в свою очередь, хотел обнять ее, но она ловко вывернулась.

– А теперь прощайте, я отправлюсь. К вам кто-то приехал, да и я тороплюсь. Приезжайте без церемонии ко мне ужинать, потолкуем. Я адрес оставлю вашему человеку, – на ходу, смеясь, проговорила она и скрылась за дверью.

Бежецкий в волнении схватился за голову и опустился в кресло.

IX. Врасплох

Приехавшая так некстати гостья – была Надежда Александровна Крюковская, с которой Лариса Алексеевна и столкнулась в приемной.

– Крюковская. Вот неожиданная встреча, сколько лет, сколько зим не видались, – радостно раскрыла последняя свои объятия.

– Здравствуйте, – видимо, умышленно холодно отвечала на горячее приветствие Надежда Александровна, отшатнувшись от Щепетович.

– Гордячка! – прошипела та, опуская руки.

Обе женщины смерили друг друга вызывающими взглядами.

Во взгляде Крюковской почувствовалась какая-то гадливость, во взгляде Щепетович – горел злобный огонек.

– Вы тоже к нему? – подчеркнула Лариса Алексеевна.

Крюковская вспыхнула и молча прошла мимо Щепетович.

Та проводила ее язвительно-насмешливым взглядом и, высоко подняв голову, медленно прошла в переднюю в сопровождении наблюдавшего эту сцену Акима.

Владимира Николаевича Надежда Александровна застала еще далеко неоправившимся.

– От чертенок-то, – шептал он. – Ну, бабенка, должно быть, бедовая. Огонек! Просто обожгла! Какая грациозная, прелесть! Так и ластится и вьется, как бесенок. Надо будет к ней непременно с визитом заехать.

Он все еще продолжал задыхаться и даже поправил ворот рубашки, как будто он вдруг ему сделался тесен.

– Здравствуй! – подошла и поцеловала его в лоб вошедшая Крюковская.

Он растерянно уставился на нее.

– Ну, целуй же. Фу, как устала. Сейчас с репетиции. Вели дать кофею. Мою записку получил?

Он машинально поцеловал ее.

Она опустилась в кресло, подозрительно посматривая на него.

– Да, получил, – ответил он и позвонил.

Явился Аким.

– Подай кофе.

– Слушаю-с.

Аким удалился.

– Скажи, пожалуйста, – медленно начала Надежда Александровна, – зачем сюда приехала Щепетович? Только этого недоставало. Я и не знала даже, что она в Петербурге, да и ты почему-то не сказал мне этого.

– Да разве ты ее знаешь? – удивился он. – Я не думал. Она ко мне в первый раз приехала. Веселая такая и очень мила. Скажи, пожалуйста, кто она такая?

– Кто она? – нервно захохотала она. – Ну, уж извини, при всей моей откровенности с тобой, я не решусь дать ей при тебе ее настоящее имя.

– Вот как!

– Да, мой милейший, ты поражен, не ожидал… Нет, вообрази, какое нахальство. Встречается со мной – целоваться лезет.

Надежда Александровна с негодованием передала ему сцену в приемной.

– А к тебе она зачем попала? Просилась на сцену, что ли? – закончила она свой рассказ.

– Просилась, – ответил он, – да тебе-то, скажи, что до нее за дело?

– Как, что за дело? – вспыхнула она. – Ты ее не вздумай принять. Без того у нас мало делом занимаются, а при ней уж совсем одни только кутежи пойдут. Если она будет у нас, я сейчас же уйду, да и другие уйдут, служить с ней не станут.

Он внимательно посмотрел на нее и вдруг смутился под ее взглядом.

Это не ускользнуло от нее.

– Та, та, та, посмотри-ка мне прямо в глаза, – подошла она к нему и взяла его за плечи.

Он отвернулся.

– Нет, посмотри.

– Полно, Надя, что еще за глупости…

– А! Так вот что… И в глаза прямо смотреть не хватает совести… Бессовестный, гнусный волокита! Прилично ли председателю, серьезному человеку, заниматься таким пустозвонством. Вечно только одного веселья хочется… Ну, да ты у меня не увернешься, я тебя…