Звездная пыль, стр. 29

– Сам толком не знаю, – отозвался тот. Послышался вопль ведьмы: единорог дотянулся до нее своим рогом и пронзил ей плечо. Движением головы он оторвал ведьму от земли, намереваясь швырнуть ее на пол и добить острыми копытами. Но та, насаженная на рог, вдруг извернулась и всадила черный нож по самую рукоятку в глаз единорогу, так что лезвие вошло глубоко в голову.

Зверь тяжело рухнул на дощатый пол трактира, кровь хлынула у него из глаза, изо рта и из раны на боку. Сперва единорог упал на колени, потом свалился на бок, и жизнь оставила его тело. Пегий длинный язык беспомощно свесился меж зубов.

Королева ведьм освободилась от рога и с трудом поднялась на ноги, одной рукой зажимая раненое плечо, а в другой держа широкий нож.

Глаза ее лихорадочно обшарили комнату и обнаружили Тристрана и звезду, съежившихся у камина. Медленно, ужасающе медленно ведьма двинулась к ним с мясницким ножом в руке и с улыбкой на губах.

– Пылающее золотое сердце спокойной и счастливой звезды намного лучше дрожащего сердечка перепуганной звездочки, – произнесла она голосом, странно спокойным для ее разбитого и окровавленного лица. – Но сердце даже самой забитой и дрожащей звезды все же лучше, чем ничего.

Тристран сгреб звезду за руку.

– Вставай, – велел он.

– Не могу, – просто ответила она.

– Вставай, или мы оба сейчас умрем, – прошипел Тристран, вскакивая на ноги. Звезда кивнула и с трудом, цепляясь за него, начала подниматься с пола.

– Вставай, или оба умрем? – расхохоталась королева ведьм. – Нет уж, детки, вы точно сейчас оба умрете – не важно, стоя или сидя. Мне-то все равно.

Она приблизилась еще на шаг.

– А теперь, – сказал Тристран, правой рукой сжимая ладошку звезды, а левой стиснув самодельную свечу, – а теперь – вперед!

И он сунул левую руку прямо в огонь.

Боль от ожога была так ужасна, что Тристран не сдержал крика, и королева ведьм уставилась на него как на воплощение безумия.

Но импровизированный фитиль свечки тоже вспыхнул и загорелся ровным голубым огоньком, и мир вокруг Тристрана начал дрожать.

– Пожалуйста, идем, – взмолился он к звезде. – Не отпускай моей руки.

И она с трудом шагнула вперед.

Трактир растаял вокруг них, в ушах еще с минуту звенели вопли королевы ведьм.

Шаг – и Тристран со звездой оказались под землей, и свечной огонек отражался от мокрых пещерных стен; шаг – они были в пустыне белого песка, под яркой луной; а на третьем шаге они зависли где-то высоко над землей, глядя на холмы, реки и деревья далеко внизу.

Именно тогда остаток воска растаял у Тристрана в руке, и жар огня сделался невыносимым. Язычок свечи вспыхнул последний раз – и погас навеки.

Глава восьмая,

В горах наступил рассвет. Бури последних дней наконец кончились, и воздух стал чистым и холодным.

Лорд Септимус из Штормфорта, высокий и вороно-подобный, вошел в горное ущелье, оглядываясь по пути, как будто искал нечто потерянное. Он вел в поводу бурого пони горной породы, маленького и лохматого. Когда проход сделался шире, Септимус остановился, словно обнаружив искомое на обочине тропы. Это оказалась маленькая разбитая колесница из тех, в которые обычно впрягают козлов. Она лежала на боку. Возле колесницы валялось два трупа: белый козел с окровавленной головой и небольшой паренек. Лицо его после смерти осталось таким же глупым и унылым, каким, похоже, было при жизни. Септимус в исследовательских целях перевернул ногой козлиный труп и обнаружил у того на лбу, между рогами, глубокую смертельную рану. На теле мальчика не обнаружилось никаких ран, послуживших причиной смерти, если не считать синего кровоподтека на лице.

В нескольких ярдах, за камнем, обнаружился еще один мертвец – мужчина средних лет, в темной одежде; он лежал лицом вниз. Кожа его казалась очень светлой, на камни внизу натекла большая лужа крови. Септимус присел возле покойника на корточки и осторожно приподнял его голову за волосы. У него было перерезано горло – вернее, разрезано от уха до уха. Септимус удивленно рассматривал мертвеца. Он, несомненно, видел где-то это лицо, но…

Вдруг Септимус отрывисто расхохотался – смехом, больше напоминающим сухой кашель.

– Твоя борода, – вслух обратился он к трупу. – Да ты сбрил бороду! Будто я не узнал бы тебя без бороды, Праймус!

Серый и призрачный Праймус, стоявший среди прочих братьев, ответил:

– Нет, Септимус, ты узнал бы меня. Но я мог выгадать несколько секунд, когда я уже заметил бы тебя, оставаясь еще не узнанным.

Но его мертвый голос был всего лишь утренним ветром, шуршавшим в ветвях колючего куста.

Септимус встал. Из-за самого восточного пика Живот-Горы показалось солнце, обрамляя принца золотым ореолом.

– Так, значит, теперь я – восемьдесят второй лорд Штормфорта, – сообщил он мертвецу у своих ног и самому себе. – А кроме того, Повелитель Высоких Скал, Сенешаль Башен и Шпилей, Хранитель Цитадели, Верховный Страж горы Гуон и прочая, и прочая.

– Без Топаза Власти Штормфорта на шее ты никто, братец, – резко заметил Квинтус.

– И не забудь о долге мести, – добавил Секундус голосом ветра, свистевшего в ущелье. – Прежде всего ты должен отомстить убийце своего брата. Таков закон крови.

Будто бы расслышав слова мертвых, Септимус покачал головой.

– Неужели ты не мог подождать всего несколько дней, братец Праймус? – спросил он холодный труп. – Тогда я убил бы тебя сам. Я отлично спланировал твое убийство. Когда я обнаружил, что ты сбежал с «Сердца мечты», пришлось потратить немного времени на то, чтобы украсть шлюпку, а потом снова выследить тебя. А теперь мне же и придется мстить за твои прегорестные останки, и все ради чести нашего рода и Штормфорта.

– Значит, восемьдесят вторым лордом Штормфорта все же станет Септимус, – вздохнул Терциус.

– Я слышал мудрую пословицу, предостерегающую против преждевременного подсчета цыплят, – заметил Квинтус.

Септимус отошел от трупов, чтобы помочиться на серый валун. Потом вернулся к телу Праймуса.

– Если бы я сам тебя убил – догнивать бы твоему трупу прямо здесь, – сообщил он. – Но увы – это удовольствие досталось кому-то другому, и теперь мне придется отвезти тебя немного вперед и положить на высокую скалу, чтобы твои останки расклевали орлы.

Пыхтя от напряжения, Септимус поднял окоченевшее тело брата и взвалил его на спину пони. Заметив на поясе мертвеца мешочек с каменными рунами, он сорвал его и забрал себе.

– Вот за руны спасибо, братец, – поблагодарил он, похлопав труп по спине.

– Чтоб тебе ими подавиться, если не отомстишь подлой суке, которая перерезала мне глотку, – ответил Праймус голосом горных птиц, пробуждавшихся приветствовать новый день.

Они бок о бок сидели на плотном белом кучевом облаке размером с небольшой город. Облако было мягким и немного холодным. Чем сильнее в него погружаться, тем оно казалось холоднее, и Тристран как можно глубже засунул в его пружинистую толщу свою обожженную руку. Облако приняло руку в себя, хотя и не без легкого сопротивления. Изнутри оно казалось ноздреватым и совершенно ледяным, одновременно плотным и бесплотным. Облако слегка остудило боль ожога, и Тристран смог привести мысли в порядок.

– В общем, – сказал он через некоторое время, – боюсь, я все изрядно запутал.

Звезда сидела рядом с ним, одетая все в тот же халат, полученный от трактирщицы. Ее сломанная нога, вытянутая вперед, лежала на облачной толще.

– Ты спас мне жизнь, – наконец отозвалась она. – Так ведь?

– Вроде того. Само как-то получилось.

– Ненавижу тебя, – сказала звезда. – Я и так уже тебя ненавидела, а теперь вообще терпеть не могу.

Тристран пошевелил в блаженной прохладе облака обожженными пальцами. Он ужасно устал, его поташнивало.

– И за что же? – осведомился он.