Искатели злоключений. Книга 1, стр. 8

Он вытер тыльной стороной ладони скатившуюся на толстую румяную щеку слезинку и продолжил:

– Мадам Брюле, наверное, не верит ни в Бога, ни в черта. Иначе бы она поубавила свой пыл: ответ держать приходится иногда и учителям, пусть и раз в жизни.

– После нее, – поправил друга дотошный Ростбиф, – только после нее!

Лангет взглянул на приятеля и снова затараторил:

– Бога и черта она не боится, это факт. Но наверняка мадам Брюле испугается, встретившись нос к носу с каким-нибудь монстром. Например, с ожившими скелетами.

– У скелетов носов не бывает, – снова внес уточнение въедливый Ростбиф.

Лангет поморщился, но спорить с другом не стал.

– Хорошо: лоб в лоб. А если она встретится с четырьмя лбами – заиканье ей будет обеспечено на всю оставшуюся жизнь.

– Где мы возьмем четверку скелетов? – деловито поинтересовался Пип, еще не догадываясь о том, куда клонит хитроумный мальчишка-пуппетролль. – Они на улице не валяются!

– Это ты верно подметил, – ехидная улыбка снова зазмеилась в уголках пухлого рта Лангета. – Придется их роль исполнить нам самим.

– Как мы это сделаем? – Я понял его гениальную задумку, и теперь меня интересовали, как выражался мой дядюшка Кракофакс, только «технические детали».

– В своей школе я занимался в театральной студии, – начал объяснять Лангет, не повышая, однако, голоса. – Играл Кота в сапогах, Щелкунчика, Золушку…

Ростбиф вдруг насмешливо фыркнул и поспешил зажать себе рот ладонью.

– Да, я исполнял роль Золушки! – повторил Лангет гордо. – Все зрители рыдали, глядя на меня! Я так жалостливо говорил о своей трудной жизни, о том, что не имею красивого платья и туфелек, чтобы поехать на королевский бал!.. Впрочем, я, кажется, отвлекся. Я только хотел сказать, что мне приходилось исполнять разные роли. В том числе и монстров. Я был отличным скелетом в спектакле «Остров сокровищ»!

– Я читал эту книжку, – вспомнил Пип. – Но там скелет лежал и не разговаривал.

– А мы с мадам Брюле поговорим! – усмехнулся снова Лангет. – Мы представимся ей замученными жертвами пансиона «Незабудка» и спросим у нее, до каких пор она еще собирается издеваться над бедными малютками. А потом заставим ее дать клятву больше не делать записей в свой «поминальник» и прикажем похоронить его в нашей могиле!

– У нас есть могила? – изумился Ростбиф. – Впервые о ней слышу!

– Выкопать яму в дальнем углу сада не долго. Впрочем, как и сшить костюмы скелетов. Кусок черной ткани, баночка белой краски – больше ничего и не потребуется! – Лангет закончил свою речь и посмотрел на всех нас, ожидая, видимо, аплодисментов.

Но он их не дождался. Его очередную «сногсшибательную идею» мы восприняли как-то вяло и без особого энтузиазма. Мы догадывались, что если она провалится, то нам не сдобровать. Однако попробовать мы, все-таки, решили. А вдруг нам повезет? Кому-то ведь иногда улыбается фортуна…

Глава семнадцатая

На подготовку к спектаклю под названием «Ожившие скелеты» у нас ушло около двух недель. Белую краску мы отыскали довольно быстро, зато на поиски солидного куска черной материи было потрачено немало сил и времени. Оказалось, что такой пустяковой вещи в «Незабудке» никто не хранил, все предпочитали ткани ярких расцветок.

– Придется кого-нибудь попросить нам ее купить, – предложил в конце концов Лангет. – Иначе наш план так и не будет воплощен.

– Твой план, – поправил его дотошный Ростбиф. И смущенно потупив карие глазки, тихо проговорил: – Может быть, потерпим до каникул? Или вовсе отменим эту затею?

– Ты что! – взвился Лангет. – Останавливаться на полпути это не по-пуппетролльски!

– Разве мы уже на полпути? – удивился Пип. – Тогда и правда не нужно останавливаться!

Мне самому казалось подозрительной идея пройдохи Лангета, но мадам Брюле и господин Апфель так меня достали своими придирками, что я решил поддержать нашего хитрюгу-толстячка.

– С просьбой купить ткань можно обратиться к садовнику Блюму, – сказал я и ткнул пальцем в окошко, за которым как раз в этот момент суетился у клумбы сгорбленный старичок-пуппетролль. – Он часто ездит в город, и мог бы привезти нужную нам вещь. Только, увы, – развел я руками, – у меня нет ни одного гнэльфдинга!

– Зато у нас есть. – Лангет залез в карман пиджака и достал из него горстку серебристых монеток.

Пип и Ростбиф добавили еще по несколько гнэльфдингов, и необходимая сумма вскоре была собрана.

Вручив деньги Блюму и объяснив ему, что от него требуется, мы помчались в класс на урок. Звонок прозвенел уже с минуту назад, и не хватало нам только схлопотать еще какое-нибудь наказание. На этот раз от господина Логфила – преподавателя пуппетролльского языка и изысканной речи.

Глава восемнадцатая

Если бы не господин Логфил, не было бы, наверное, и этих мемуаров. Именно его я должен благодарить за то, что он превратил меня из косноязычного и безграмотного пуппетролля в настоящего златоуста и автора заметок, которыми наверняка будет зачитываться не одно поколение юных читателей. Единственный изо всех местных педагогов, Логфил не любил наказывать воспитанников, а если и делал кому-нибудь замечание, то произносил это с большой неохотой и даже с легким смущением. Вся его долговязая и неуклюжая фигура словно бы кричала в подобный момент: «Ну, как вам не стыдно, юноша?! Заставляете меня говорить вам неприятные вещи! Нехорошо, братец мой, нехорошо…»

Учиться у Логфила было одно удовольствие! Правда, некоторые из нас так и не освоили всю грамоту и златоустами не стали. Зато я имел у Логфила огромный успех: и по пуппетролльскому языку, и по основам изящной речи у меня были всегда только отличные оценки.

– Тупси, – обращался ко мне в трудную минуту наш милейший преподаватель, – помоги, пожалуйста, исправить ошибки Ростбифу.

И я охотно бежал вприпрыжку к доске, у которой «плавал» бедняга Ростбиф.

– Сколько ошибок допустил твой дружок в слове «еще»? – спрашивал меня, а заодно и весь класс, господин Логфил.

– Три! – выкрикивал с места Пип, не поднимая руки.

– Две! – убавлял счет закадычный приятель Ростбифа Лангет.

И только мне было суждено говорить им всем горькую правду прямо в лицо:

– Четыре!

И решительным жестом я зачеркивал дикую абракадабру, намалеванную Ростбифом, а сверху писал нужное слово. Вот так:

Также быстро, как и пуппетролльскую грамоту мне удалось освоить и пуппефельдское произношение: все-таки я был пуппетролль, а не гнэльф! Читая глазами слово «булочная», вслух я говорил «булошная», вместо «конечно» говорил «конешно», а вместо «Гнэльфбург» – «Гнэльфбурх». Моим друзьям это умение давалось труднее, и они искренне недоумевали: почему написанное грамотно слово нужно обязательно произносить по-другому. Тогда господин Логфил начинал углубляться в дебри пуппетролльского языкознания, принимался что-то бубнить про орфографию и орфоэпию, и тут даже я сам переставал понимать что-либо.

Но, прошу прощения, кажется, я расхвастался (хотя признание в непонимании глубинных основ родного языка вряд ли можно считать хвастовством!). Я только хотел сказать, что господину Логфилу я обязан очень многим. И если я наговорил в этой главе лишнего – простите: я больше не буду!