Искатели злоключений. Книга 1, стр. 17
Глава четвертая
Я не знаю, на какое время мы с моим другом потеряли сознание. Надеюсь, что только на несколько секунд. Иначе бы нам пришлось делать искусственное дыхание – а кто станет этим заниматься в том месте, где мы оказались с беднягой Пипом после встречи с хозяином озера водяным Вассерфуксом? А мы повстречались именно с ним, и это именно он уволок нас на дно в свой подводный дворец и поместил в большой стеклянный ящик с плотно закрывающейся крышкой и всякими маленькими насосами для нагнетания воздуха и рычажками для вытаскивания кормушек, поилок и прочих полезных вещей, находящихся в ящике. Здесь даже висела красивая люстра, а на столике из гладкой речной гальки стояла настольная лампа, только вместо лампочек в них помещались светлячки, которые по ночам старательно разгоняли мрак и пугающую тьму, а днем, забившись в небольшие раковинки-плафоны, отдыхали от утомительных трудов.
Впрочем, все это мы рассмотрим чуть позже, а сейчас, едва придя в себя и открыв глаза, мы с Пипом изумленно уставились на три зеленоватых физиономии, которые с нескрываемым любопытством разглядывали нас сквозь толстое и прочное стекло. Одна физиономия мне уже была знакома: это был наш похититель. Другие два личика я видел впервые. Худую женщину с вытянутым серо-зеленым лицом и выпученными глазками, одетую в какое-то бесформенное платье, похожее на домашний халат, я принял сначала за супругу бородатого страшилища. Но оказалось, что это – воспитательница хозяйского сыночка Штруделя, забавного пучеглазика с всклокоченными изумрудными волосиками на круглой, как мяч, головке. Женщину звали фрау Царте, и мы с моим другом услышали это имя самым первым.
– Фрау Царте, – пробулькал, но довольно разборчиво, грозный бородач, – ваша обязанность теперь следить за тем, чтобы у этих двуногих каракатиц были в достаточном количестве и еда, и питье, и кислород. И, разумеется, порядок и чистота. Иначе я вас разжалую в простые рыбки, и вам придется самой добывать себе корм. Вы меня поняли, фрау Царте?
– Да-да, господин Вассерфукс, не извольте беспокоиться! – пробулькало в ответ тощее существо в платье-халате. – Я сейчас же принесу этим головастикам пюре из щучьей икры и по стаканчику клюквенного киселя!
– И мне киселя, – заныл мальчишка-водяной, не отрывая ни на миг восторженных глазок от несчастных пленников, – и еще брусничного мороженого!
– У тебя от него заболит горлышко, – попытался утихомирить капризного сынка владыки озера заботливая наставница. – Съешь лучше кашку из осетра или пюре из щучьей икры, милый Штрудель!
– Нет, я хочу мороженое! – стукнул ладошкой по стеклянному ящику вредный мальчишка.
– Осторожно, ты разобьешь стекло и порвешь перепонки! – испугался папаша и за шиворот оттащил сыночка подальше от нашей обители. – Если будешь плохо себя вести, я отдам этих земноходных тетушке Кварте или еще кому-нибудь!
Угроза подействовала, и мальчишка на время перестал капризничать.
– Хорошо, – сказал он, – я не буду просить мороженого. Но двуногих свинок я покормлю сам, без посторонней помощи!
И Штрудель куда-то умчался, а у меня и Пипа появилась возможность хоть немного переварить все увиденное и услышанное.
– Кажется, мы снова здорово влипли, – прошептал Пип, прижимаясь ко мне и боязливо поглядывая на славную парочку зеленоватых чудовищ по ту сторону стеклянного ящика. – По-моему, мы на дне озера!
– В этом нет сомнений. Ты посмотри: все комнаты заполнены водой. Только в нашем аквариуме сухо и есть воздух.
– В аквариуме рыбки плавают, – вздохнул Пип, – а здесь Пуппетролли сидят. Глупее ситуации и не придумать!
Я хотел как-нибудь утешить моего приунывшего дружка, но не успел, вернулся Штрудель и принялся с помощью рычажков вытаскивать из нашего ящика кормушки и поилки. Вложив в них пакетики, сделанные из рыбьих пузырей, он вернул кормушки и поилки на прежнее место.
– Лопайте, моллюски! – ласково скомандовал нам избалованный мальчишка и, слегка оттолкнувшись от пола, выложенного речными гальками, всплыл чуть-чуть повыше – так, чтобы удобнее было наблюдать за нашим пиршеством.
– Ты слышал, как они нас называют? – обиженно проговорил Пип. – «Моллюсками, земноходными, двуногими каракатицами»…
– Еще «двуногими свинками», – напомнил я моему приятелю. – Ничего однако не поделаешь, придется терпеть.
Я вскрыл один пакетик и пальцем зачерпнул какое-то серовато-розоватое зернистое месиво.
– Как ты думаешь, Пип, что это такое?
– Пюре из щучьей икры, скорее всего. Надеюсь, ты не станешь есть пищу руками?
Я укоризненно покачал головой:
– Ты снова взялся за старое, Пип! Если ты не боишься умереть с голоду, то можешь ждать, когда тебе принесут вилки и ложки. А я стану есть руками!
И я демонстративно зачерпнул полную горсть вонючей размазни и отправил ее в рот.
– Довольно вкусно! Не хватает специй, а так приготовлено неплохо!
– Тупсифокс, на тебя глазеет этот вредный мальчишка! – зашипел Пип и мотнул головой в сторону любопытного Штруделя. – Для него это – цирк, а мы с тобою – клоуны!
– Жаль, что я оставил свой костюмчик на берегу, – притворно вздохнул я и снова зачерпнул горсть пюре из щучьей икры. – Он мне бы сейчас пригодился.
– И твое самолюбие не страдает? – Ты – пуппетролль, а не рыбка гуппи!
– Правильно, я – пуппетролль. И постараюсь отсюда выбраться. Но живым, а не высохшим от голода. – Я заглянул в другой пакетик и даже присвиснул от восторга. – Смотри, настоящее мороженое! Ешь скорее, а то оно растает!
Пип снова бросил сердитый взгляд на любопытного мальчишку-водяного и нехотя протянул мне руку:
– Так и быть, Тупси, дай, пожалуйста, эту гадость. Не пропадать же, в самом деле, в расцвете лет из-за чужой невоспитанности!
Глава пятая
Перекусив рыбными деликатесами и насладившись брусничным мороженым (от которого тоже сильно попахивало рыбой), мы решили немного отдохнуть: прошлая ночка да и сегодняшнее утро выдались у нас на редкость беспокойными и утомительными. Я расстелил в углу аквариума охапку хорошо просушенных водорослей и предложил Пипу прилечь. Но мой приятель вновь заупрямился:
– Мы не почистили зубы после еды, Тупсифокс! И не приняли душ! А где свежие простыни и наволочки? Их нет и в помине! Есть только куча грязной травы и какие-то губки вместо мягких подушек!
Капризы моего приятеля могли вывести из себя кого угодно, но только не меня. Выслушав его претензии, я спокойно сказал:
– Хорошо, можешь стоять столбом хоть до Рождества. А я прилягу.
И я с удовольствием растянулся на колючем и довольно жестком ложе.
– Ты собираешься прожить в аквариуме до Рождества?! – ахнул Пип.
– Пока я не готов ответить тебе на этот вопрос, и ты, наверное, догадываешься почему. Ложись, Пип, и оставь свои аристократические замашки до лучших времен.
Брезгливо морщась, мой капризный дружок прилег на постель из водорослей.
– Хоть ты и упрекаешь меня в излишней воспитанности, – сказал он, ворочаясь с боку на бок, – но я готов спать сейчас в одежде. В одних трусах на куче репейника не очень-то понежишься!
Он был прав: лежать на колкой траве удовольствие действительно не из приятных. Я посмотрел на сынка Вассерфукса – он все еще продолжал наблюдать за нами, хотя его папаша и воспитательница давно отсюда ушли, – и в моей голове вспыхнула идея.
– А не попросить ли нам Штруделя принести нашу одежду и обувь? – проговорил я чуть слышно, склоняясь к уху приятеля. – Мальчишка он вроде бы не злой и должен нам помочь!
Мы с Пипом вскочили на ноги и подошли к стеклянной преграде, отделяющей нас от расплющенного носа и выпученных глазенок юного водяного. Жестами и сбивчивыми фразами мы постарались объяснить мальчугану, что от него требуется.
И он нас понял!
– Мне запрещено выходить на берег, – пробулькал Штрудель и почесал указательным пальцем левой руки перепонки на правой. – Если отец об этом узнает, он поднимет такую бурю!