Искатели злоключений. Книга 1, стр. 15
Глава вторая
Мы бежали по темному лесу, не разбирая дороги, и я, задыхаясь и прерывая себя на полуфразах, рассказывал Пипу о том, что знал о Мерхенштайне сам. Мои сведения были скудными, но их вполне хватило на то, чтобы до смерти напугать моего трусливого друга.
– Мерхенштайн – заколдованная страна?! – переспрашивал он у меня каждую секунду. – В ней полно чудовищ и злых волшебников?! И мы в нее попали?!
Приходилось успокаивать Пипа, объяснять ему, что мы, возможно, еще не в Мерхенштайне, что встреч с чудовищами и волшебниками у нас, надеюсь, не будет, и что, вообще, все эти истории про Мерхенштайн на деле могут оказаться пустыми россказнями.
– Мой дядюшка Кракофакс любил иногда пофантазировать! – сказал я, перепрыгивая через яму, заваленную сухими сучьями. – Что-то преувеличит, что-то добавит – в результате получается настоящая сказка, а не простой, обычный случай!
Я успокаивал друга, как мог, а сам в душе корил себя за то, что выбрал для разговоров о Мерхенштайне не самое подходящее место и время. Ночь, темный лес, из кустов на нас поглядывают чьи-то светящиеся зеленые и красные глазки, а мы стремглав мчимся сквозь мрак и беседуем о здешних жителях и некоторых их «странных» привычках!
Наконец мы выскочили на большую поляну, хорошо освещенную яркой луной и звездами, и остановились. И сразу увидели на противоположном от нас краю поляны огромную хижину, высотой в двухэтажный дом. Наверное, кто-то очень любил простор и, не желая ютиться в тесном жилище, отгрохал такую махину.
– Зайдем? – спросил я друга и кивнул в сторону уникального архитектурного сооружения.
– А зачем? Нас, кажется, туда не приглашали. Это невежливо, Тупси…
Я понял, что у Пипа, заучившего несколько правил хорошего тона, появилась дурная привычка пользоваться ими в самых неподходящих для этого моментах. И решил его от этой привычки отучить.
– А мы все-таки зайдем, – сказал я и двинулся напрямик через поляну. – Я хочу пить, я устал… В конце концов, нам следует узнать, где мы находимся!
– В Мерхенштайне, где же еще… – вздохнул Пип, плетясь следом за мной. – В темном лесу, возле какой-то хижины…
– У которой нет окон, зато есть тяжелая дверь, – в тон ему проговорил я, подходя к странной постройке. – Интересно, как мы в нее войдем, если хозяина вдруг не окажется дома?
– Ты хочешь войти в хижину без разрешения?! – ахнул Пип и даже слегка присел – не то от страха, не то от удивления. Все-таки мадам Брюле удалось кое-что вбить в его кудрявую головку – вежливость так и лезла из моего приятеля!
– Пока не хочу, просто интересуюсь, – успокоил я Пипа и постучал кулаком в дверь. Никто изнутри не отозвался, и я постучал еще раз. – Видишь, никого нет!
– Жаль… – притворно вздохнул мой трусливый друг. – Очень жаль! Придется нам поискать водопой где-нибудь в другом месте!
– Ну, уж нет! – воскликнул я и начал карабкаться по необструганным дверным доскам к щеколде. Добравшись до цели, я прыгнул и повис на металлической ручке. Под весом моего тела щеколда приподнялась, и дверь со скрипом стала открываться.
– Прошу входить! – сказал я и ловко спрыгнул на землю.
– Только после вас! – вежливо поклонился Пип и уступил мне дорогу.
В хижине было темно и ни о каком электрическом освещении не могло идти и речи. Поэтому мы не стали искать выключатель, а принялись разыскивать свечу или керосиновую лампу. Мы нашли и то, и другое и, запалив «осветительные приборы», внимательно осмотрелись по сторонам.
Да, странное это было жилище, в которое мы попали! Огромный кособокий стул был приставлен к гигантскому деревянному столу, в громадном самодельном шкафу стояли и лежали громадные самодельные горшки и миски из обожженной глины, возле противоположной от входной двери стены красовалась невероятных размеров кровать, сколоченная все из тех же необструганных досок, на ней громоздилась гора овечьих и медвежьих шкур, а над кроватью на ржавом металлическом крюке висело огромное допотопное ружье с каким-то раструбом на кончике ствола.
– У меня такое чувство, – прошептал Пип, насмотревшись на эту убогую обстановку, – что здесь живет не пуппетролль…
– И не гнэльф, – добавил я. – Гнэльфы, хотя и дылды по сравнению с нами, но такие стульчики и кроватки и для них великоваты.
– Здесь живет великан! – сообразил наконец Пип. – Видишь, какие у него тарелочки и ложечки?
– А какой ножичек? Какое ружьецо? – Я кивнул в сторону ужасного самопала и показал на солидный нож, лежавший на столе, и напоминавший турецкий ятаган, который мы видели раньше только на картинке в учебнике по географии.
– Идем отсюда, Тупси, – прошептал Пип, с трудом отводя свой взор от ужасной мортиры, висящей на стене. – Попьем водички в другом месте…
– Что ты заладил «в другом месте, в другом месте!» – передразнил я трусливого приятеля. – Мы уже вошли в избушку и даже немного в ней освоились… Не бойся, задерживаться мы здесь не станем. Запасемся продовольствием, промочим горло и – в путь!
Я принялся шарить по углам, заглядывать в ящики, которые стояли под кроватью, забрался на высоченный шкаф и… не заметил, как в хижину вошел ее хозяин – настоящий лесной великан с курчавой черной бородой, одетый по традиционной великанской моде в костюм из звериных шкур и обутый в невысокие яловые сапожки.
– У меня, кажется, гости? – добродушно прогремел великан и по привычке запер дверь на щеколду. – Каким ветром вас сюда принесло, малявки?
Он поставил огромную дубину в угол и с интересом приготовился нас слушать. Но что мы могли сказать ему в ответ?! Погода в ту ночь была безветренной, и никаким ураганом нас, конечно, в хижину не забросило. Сами зашли, из простого, так сказать, любопытства. Кое-как, сбиваясь и путаясь, я поведал этому бородачу в зверинах шкурах о наших мытарствах. Когда я дошел в своем рассказе о мучившей нас жажде, он резко перебил меня:
– Достаточно, малютка! Я вас понял! Садитесь за стол, и я вас немедленно напою и накормлю!
Предложение было замечательным, но невыполнимым. Во-первых, стул имелся только один. Мы с Пипом, конечно, легко бы на нем разместились. Но куда посадить хозяина? Рядом с нами? Это будет, пожалуй, рискованно… Во-вторых, от стула до стола было такое расстояние, что мы с таким же успехом могли бы сесть и на полу: мерхенмилей ближе, мерхенмилей дальше – какая разница?
Гостеприимный хозяин быстро понял причину наших затруднений и, засмеявшись, взял нас с Пипом бережно двумя пальчиками подмышки и посадил прямо на стол.
– Сейчас я поищу подходящую для вас посуду, – сказал он и принялся рыться в какой-то шкатулке.
Вскоре великан отыскал две пластмассовые пробки от бутылок и подал их нам вместо тарелок.
– Есть придется руками, – виновато проговорил он, кромсая ятаганом запеченного рябчика на мелкие кусочки и складывая их нам в пробки-тарелки.
– Дичь можно есть руками, – вспомнил Пип еще одно поучение мадам Брюле. – Только сначала неплохо бы эти руки помыть…
Великан раздосадованно крякнул и плеснул в глиняную миску воды из кувшина.
– Полотенец и салфеток не держу, вы уж меня извините! – сказал он, бросая косые взгляды на придирчивого чистюлю.
– Ничего-ничего, – поспешил я успокоить хозяина хижины, – у нас есть носовые платки!
– Да вы, я погляжу, настоящие джентльмены, – усмехнулся великан. – Может быть, вы назовете мне свои имена?
– Тупсифокс, – представился я и привстал на мгновение со спичечного коробка.
– Пип, – поднялся с края солонки и слегка поклонился хозяину дома мой друг.
– А меня зовут Троммелькопф, – бородач снова улыбнулся приветливой улыбкой, от которой нам стало вновь немного не по себе: у великана были такие огромные и острые зубы!..
– Неплохо бы горло промочить… – хрипло проговорил я, обращаясь не столько к хозяину хижины, сколько куда-то в пространство. – Мы так долго и быстро бежали, что у нас во рту все пересохло.
– Да-да, – кивнул головой Пип, – от чашечки чая или кофе и я бы не отказался!