Трое против дебрей, стр. 19

К девяти часам утра у игрушечной скрипки уже не хватало двух струн, а пугач остался без заряда. Так как термометр пока зывал минус двадцать, я одел куртку и меховую шапку, закутал Визи в толстый шерстяной свитер, натянул ему на уши и щеки капюшон парки и сказал:

— Пойдем-ка к ручью, расставим ловушки для кроликов. Нам вовсе не нужны были кролики. У нас было мясо лося и

оленя, а под елями у хижины лежали замороженные утки и гуси. Но я знал, что в тот момент Лилиан предпочитала остаться одна. Еще за месяц до рождества, когда Лилиан начала делать пудинги и кексы, я понял, что она уже обдумывает рождественский обед. Она вообще любила готовить, конечно, когда у нас были продук ты. А это было рождественское утро, то есть единственное утро в году, когда ей нужно было остаться одной в хижине хотя бы на час.

Я шел по берегу замерзшего ручья, а Визи семенил ножками за мной, стараясь не отставать. Заметив следы кролика, пересе кающие ручей, я остановился и поставил ловушку в зарослях ивняка. Мы подошли к озеру, в котором обычно плескалась вода до первого сильного снегопада. Теперь его снова покрывал толстый ледяной панцирь. Мы прошли к центру озера по гладкому льду, прочному, как застывший цемент, осмотрели две хатки ондатр и долго с интересом разглядывали следы волка, пробежавшего ночью по замерзшему озеру. Затем мы вернулись в лес и посидели на стволе свалившейся ели, наблюдая, как белка лущит шишку на суку ближайшего дерева.

Интересно, подумал я, знает ли белка, что сегодня рождество. Вероятно нет. Белке наплевать, какой это день, были бы только шишки, которыми можно полакомиться.

Лилиан вся раскраснелась, когда мы с Визи вернулись домой. У нее пылало лицо от того, что она долго стояла у плиты, скло нившись над гусятницей, от того, что она без конца поднимала крышку кастрюльки, пробуя, не готов ли рождественский пудинг, от того, что она не раз открывала дверку духовки, глядя, не достаточно ли зарумянилась корочка пирога с мясом.

— Я так голоден, что мог бы съесть вареную сову, — заявил я, услышав аппетитный запах ее стряпни.

Гусь будет готов не раньше чем через двадцать минут, — заворчала Лилиан. — Ну, что бы вам было поставить еще пару ловушек для кроликов. Подхватив намек, я сказал, обращаясь к Визи: — Пойдем, прибавим сена лошадям. Они ведь тоже голодны.

Глава IX

Лютый январь! Восемь часов дневного света, шестнадцать часов ночной темноты. Снег в тридцать дюймов глубиной скрыва ет след любого зверя или птицы. Толстый слой снега лежит на деревьях, сгибая и круша мощные ветви. Снег глушит молодые всходы. Северный ветер колет лицо подобно иголкам дикобраза. Ветер недостаточно силен, чтобы сдуть с деревьев глыбы снега. Но он щиплет и обжигает щеки, если вы пойдете ему навстречу. Верховые кони, привязанные у хижины, фыркают, прижав уши к гривам. В нетерпении они бьют снег передними копытами. Я натягиваю толстый шерстяной свитер и тулуп, застегиваю высокие боты и всовываю ноги в поношенные длинные штаны из медвежьей шкуры. Эти старые штаны защитят меня от снега. Лилиан суетится, приготовляя мне завтрак. Затем она кладет его в квадратный пакет из прорезиненной парусины и вручает мне, стараясь сделать вид, что она совершенно спокойна. Но это ей плохо удается.

— Ради бога, будь осторожен! — даже тон голоса красноре чиво свидетельствует о ее волнении.

И страх ее не напрасен, так как я иду навстречу испытанию не менее суровому, чем беспощадный северный ветер.

После Нового года к нам в капканы не попал ни один койот. Конечно, не без причин. В северных широтах почти невозможно поймать койота после рождества. В январе они обычно начинают выкармливать детенышей, и тогда все койоты как самки, так и самцы ни за что не прикоснутся к добыче, пойманной кем-то дру гим. И конечно, в этот период их не проведешь никаким ис кусственно созданным запахом, никакой приманкой. Считают, что лисица — самое умное животное в северных лесах, но лисица — просто дура по сравнению с койотом. Если койот — единственный из хищных зверей, которого человеку не удалось истребить на континенте Америка, не значит ли это, что он умней человека.

Я хорошо знаю койотов. В первые годы нашей жизни у истоков ручья все наше благосостояние зависело от того, удастся ли мне всегда иметь свежую койотовую шкуру на наших распялках в период, когда их мех полноценен. Весной, летом и ранней осенью у нас были только расходы и никаких доходов. А нам многого не хватало. Нам нужны были доски для пола. Нам нужна была косилка и грабли, и я знал, где можно было дешево купить подержанные, то есть за шестьдесят долларов. Шестьдесят долларов! Скромная сумма — нечего сказать! Мне так же нужны были еще капканы, а Лилиан — еще горшки и сковородки. Нам нужен был линолеум, чтобы покрыть будущий пол. Койоты должны были заплатить за все.

Вскоре после рождества я снял капканы и повесил их на елки, под которыми они до этого стояли. Капканы уже были бесполез ны, и это значило, что надо удвоить Мистеру Бинксу его ежедневную порцию овса. Теперь многое зависело от Мистера Бинкса. Это был каштановый мерин ростом в пятнадцать ладоней. Мать его была арабской кобылицей полукровкой, а отец — диким неклейменым конем. До семи лет этот мерин бегал в табуне диких лошадей. И когда охотник за дикими конями поймал весь табун, каштановому мерину пришлось пережить двойной позор: кастрацию и выжигание клейма. Вскоре после этого я приобрел его за четыре первосортные койотовые шкурки и начал постепенно приучать к подпруге и поводьям.

С рождества начался период частых снегопадов. Пока шел снег, койоты не отходили далеко от логова, разжигая свой хищ ный аппетит спрятанными поблизости объедками кожи и костей. Пока шел снег, я тоже не отходил далеко от своей берлоги. На любом охотничьем участке в это время лишь вопрос жизни и смерти мог заставить человека выйти из хижины туда, где бушевала зимняя непогода.

Три дня и три ночи с севера несло снег, крепкий, похожий на песок. И вдруг серый небосвод стал проясняться, и луна, похожая на серебряную тарелку, улыбнулась, глянув на заснеженную зем лю. Ручкой от топора я смерил глубину снега. Оказалось, тридцать дюймов. Когда койот выходит на охоту по свежему снегу такой глубины, ему приходится идти по протоптанному кроличьему следу в зарослях молодых деревьев. Если выгнать койота из зарослей на прогалину, где нет кроличьих следов, каждый шаг будет стоить ему огромных усилий. Теперь, когда небо прояснилось, мы с Мистером Бинксом должны были сбить койота с кроличьих следов, выгнать из чащи на прогалины и идти за ним по пятам, пока зверь окончательно не выбьется из сил. Это был адский труд, изматывающий как охотника, так и его жертву. Но труд этот был необходим, если мы не хотели погибнуть в нашей лесной глуши.

Часто койоту удавалось при помощи хитрых уловок провести меня или Мистера Бинкса и на время спасти свою шкуру. Но ино гда он делал промах и расплачивался за это.

Каштановый мерин игриво изогнул спину, почувствовав стя гивающую его подпругу. Он игриво подпрыгнул разок-другой, когда я осторожно садился в холодное седло. Но по мере того как мы удалялись от хижины, у мерина пропадало игривое настроение, и, навострив уши, он принимался за свой тяжелый труд.

Когда охотишься на койота верхом на лошади, идущей по брюхо в снегу, излишняя спешка может только навредить. Побе да или поражение в значительной мере зависят от последней вспышки силы и скорости у коня в решающее мгновение. Я предоставил Мистеру Бинксу свободно идти медленным шагом сквозь редкий хвойный лес, ведущий к зарослям молодых деревьев в верхней части холма. Местами гладкая поверхность снега была пропахана следами лося. Один раз на какую-то долю секунды на горизонте показался силуэт лосихи с лосенком и тут же исчез. Я подъехал к первой группе молодых деревьев (у нас на родине их называют перелесками) и не обнаружил там никого, кроме кроликов и пары горностаев, поэтому я направил своего каштанового мерина вперед к более обширным зарослям.