Возвращение Поллианны (Юность Поллианны) (Поллианна вырастает) (Другой перевод), стр. 23
Миссис Кэрью удивлял столь пристальный интерес Поллианны к этому мальчику, но вот однажды она случайно уловила их разговор. И заинтересовалась. Речь у мальчика, как у многих его сверстников, была не совсем правильной, но он так живо и живописно рассказывал, что она почувствовала желание побывать в этих прекрасных местах, о которых говорил Джейми. Этот подросток с пылающими глазами просто очаровывал.
Можно было подумать, что Джейми сам придумывал всякие опасные затеи и совершал подвиги, хотя на самом деле он был всего лишь калекой, прикованным к инвалидному креслу. Но главное было то, что этот мальчик начинал играть важную роль в жизни миссис Кэрью. Она ловила себя на том, что ждет его прихода и роется в книгах, ища ту, которая привела бы его в восторг. Она сама того не заметила, как Джейми стал казаться ей тем самым Джейми, сыном ее покойной сестры.
Прошли февраль, март, апрель, а в мае Поллианну должны были увезти домой. И миссис Кэрью вдруг поняла, что все в ней мучительно противится этому отъезду.
Она была поражена тем, как быстро подошел этот день, и всерьез испугалась. Еще совсем недавно она не могла дождаться, когда эта несносная девчонка оставит ее в покое. Она представляла себе тихий, спокойный дом и солнечные лучики на деревянных стенах. Ей казалось, что все тревожное и докучное исчезнет из ее жизни вместе с этим ребенком. Она снова будет представлять себе утраченного четырехлетнего мальчика, который затворил за собою двери и канул в неизвестность. Увезут Поллианну — и тогда возвратится ее обычная, нормальная жизнь.
Но вот отъезд Поллианны был совсем близок, а идиллия пустого дома и солнечные зайчики казались ей теперь чем-то тоскливым, противоестественным и невыносимым. Долгожданный покой оборачивался для нее постылым одиночеством. И надежда спрятаться от беспокойств и треволнений в дорогие сердцу воспоминания об утраченном мальчике — нет ли и здесь самообмана? Потому что уже невозможно перечеркнуть свежих впечатлений, связанных с новым Джейми (а может быть, это все-таки и есть ее Джейми), уже никуда не деться от его испытующего, задумчивого взгляда.
Да, теперь она вполне отдавала отчет, как тоскливо станет в доме без Поллианны. А если еще к ней перестанут привозить Джейми, то будет просто невыносимо. Но при этом ее мучила раненая гордость. Как колючка, вонзился в ее сердце вторичный отказ Джейми поселиться у нее в доме. Все дни накануне отъезда Поллианны миссис Кэрью боролась сама с собой, но гордость все время вставала ей поперек дороги. И вот когда Джейми появился в доме, чтобы повидаться с Поллианной накануне ее отъезда, она все-таки решилась и еще раз попросила мальчика остаться.
Что еще она говорила при этом, потом не вспоминалось. Зато осталось незабываемым услышанное в ответ.
Мальчик долго и внимательно вглядывался в ее лицо, потом весь просиял и воскликнул:
— Конечно, я буду с вами! Теперь вы меня любите, я знаю.
14. ДЖИММИ ВСПОМИНАЕТ ОТЦА
На этот раз Белдингсвиль не встречал Поллианну с флагами и оркестром — может быть, потому, что час ее приезда был известен лишь немногим в городке. Но зато не было числа радостным приветствиям, когда она вместе с тетей Полли и мистером Чилтоном вышла из вагона поезда. Все первые дни по приезде Поллианна ходила по гостям. «Только что была тут — и глядишь, как будто растаяла!» — жаловалась Нэнси.
Повсюду, куда она приходила, ей первым делом задавали один и тот же вопрос:
— Ну как тебе понравился Бостон?
Но ни с кем у нее не было такого серьезного и подробного разговора об этом, как с мистером Пендлтоном. Когда он задал ей этот же вопрос, она поначалу нахмурилась:
— Да, мне понравилось. Довольно многое мне понравилось там.
— Но, однако, не все? — с улыбкой спросил мистер Пендлтон.
— Нет, не все… Но я очень рада была там побывать. Я замечательно провела время. Но там многое по-другому, чем у нас, даже странно. Там, например, обедают не днем, как у нас, а поздно вечером. Но все ко мне были очень добры, и я столько увидела разных замечательных вещей: Банкер-хилл, Общественный сад, автобусные прогулки по Бостону, сотни картин и статуй, улицы, витрины магазинов — ах, да разве все перечислишь? И люди. Я нигде больше не видела столько людей.
— Ну да, ты ведь так любишь людей.
— Да… — Поллианна нахмурилась и призадумалась. — Но что толку в таком многолюдий, если все равно всех не узнаешь и не запомнишь? И потом миссис Кэрью неохотно мне это разрешала. Она сама знает немногих и почти ни с кем не разговаривает. — Поллианна какое-то время помолчала, потом продолжила: — Вот если бы все эти люди могли перезнакомиться, тогда это было бы замечательно! И вот еще… Почему так много людей живут на грязных узких улочках? У них иногда даже не бывает на обед бобов и рыбных палочек, и никакие миссионеры их не финансируют. А другие, как миссис Кэрью, например, живут в великолепных домах, и у них столько вещей, еды и нарядов, что они даже не знают, что со всем этим делать. А вот если бы одни люди познакомились с другими людьми и поделились с ними…
Мистер Пенлдтон расхохотался в ответ на ее заявление:
— А ты думаешь, что этим людям очень хочется знакомиться и делиться с теми?
— Бывает, что да! — возразила ему Поллианна. — Например, Сейди Дин — девочка, которая продает красивые банты в большом магазине, — она любит знакомиться с людьми. И я представила ее миссис Кэрью, а потом мы приглашали Сейди к нам, и еще у нас бывали Джейми и много других ребят. Вообще можно было бы постепенно познакомить бедных людей с богатыми. Но я не могла этого сделать. Я ведь мало кого успела узнать. А если бы это удалось, то все богатые люди отдали бы бедным часть своих денег.
В очередной раз мистер Пендлтон рассмеялся:
— Ты что-то ныряешь в глубокие заводи, Поллианна! Не заразиться бы тебе идеями социализма!
— Я не очень хорошо себе представляю, что такое социализм. Но я хочу быть социально активной. Потому что я люблю людей. И я хочу внести свою лепту в общее дело.
— Я не сомневаюсь, Поллианна, в твоих благих намерениях. Но они могут нарушить баланс в нашем обществе, где все построено на купле-продаже. Ты встаешь перед неразрешимой проблемой.
Поллианна смерила его долгим взглядом:
— Я это знаю. Я уже слышала от миссис Кэрью про разорение, пауперизацию, парниковый эффект. Там еще были какие-то трудные слова.
Мистер Пендлтон продолжал смеяться.
— И все равно я не могу согласиться, что так надо: одним людям все, а другим ничего. Я бы все равно отдала все, что могу, тем, кто в этом нуждается, пусть бы даже это было мне во вред.
Мистер Пендлтон, однако, продолжал так заразительно хохотать, что Поллианна рассмеялась вместе с ним.
— Ну в самом деле, — продолжила она, когда приступ смеха прошел, — я все равно не понимаю.
— Трудно в этом что-то до конца понять, — сказал мистер Пендлтон, посмотрев вдруг на девочку с нежностью и грустью. — Ты лучше скажи мне, кто такой этот Джейми, о котором ты уже не раз говорила мне с таким восторгом?
И Поллианна стала рассказывать.
Голос ее теперь звучал беззаботно. Она любила говорить про Джейми. Тут ей было все понятно. Здесь не нужны были длинные, пугающие слова. Потом она понимала, что никто лучше мистера Пендлтона не сможет понять поступок миссис Кэрью, взявшей, как и он, в дом мальчика-сироту, потому что в доме необходимо присутствие ребенка.
Про Джейми Поллианна рассказывала всем. Она была уверена, что другим это так же интересно, как ей. Она не сомневалась, что об этом можно говорить с утра до вечера. Но вот один человек одернул ее — и это был не кто иной, как Джимми.
— Послушай, неужели в Бостоне нет ничего интереснее, чем этот твой пресловутый Джейми?
— Что ты хочешь этим сказать, Джимми Бин?
— Я не Джимми Бин. Я Джимми Пендлтон. И я хочу сказать, что во всем Бостоне на тебя, видимо, произвел впечатление один этот чокнутый парень, который называет белочек леди Ланселот и все такое прочее.