Агасфер, стр. 41
промаршировал последний отряд, и Эйцен увидел в первой шеренге, идущей сразу вслед за молоденьким фенрихом, на правом фланге, знакомое лицо; солдат, кажется, тоже узнал Эйцена, а потому под рев «Валери!» обернулся и крикнул что-то похожее на шед, что значит по-еврейски «сатана» или «черт бы тебя побрал», это был не кто иной, как Агасфер, с полной выкладкой, в форме пуфендорфского полка, полушароварах и камзоле с разрезами на рукавах.
Эйцена словно громом ударило, хотя, увидев среди придворных дам графиню Эрентрой, он уже догадывался, что и Агасфер находится где-то неподалеку; если Вечный жид затесался в войско, то это дурное предзнаменование для похода на Нидерланды, подумалось Эйцену. Но пасторский долг удержал его у деревянного креста, не позволив броситься к Вечному жиду, дабы призвать того к ответу. Тем временем отряд удалился, следом потянулись обоз, телеги и фургоны, на которых свистел и улюлюкал всякий сброд, не выказывавший никакого почтения ни вельможам, отчего те поспешили скрыться в замке, ни пастору, стоящему на помосте. Однако Эйцен, памятуя о христианской любви, решил благословить и этих людей, но тут увидел в одном из фургонов, среди котлов, сковородок и разной утвари, нагло болтающую ногами маркитантку — это была Маргрит.
Тут уж Эйцена не могли удержать ни священническое облачение, ни пасторский долг. Правда, он кинул еще быстрый взгляд на красный балдахин, не остался ли кто под ним, чтобы осудить опрометчивый поступок суперинтенданта, но оттуда все разбежались, поэтому Эйцен, подобрав свою ризу, спрыгнул на истоптанную траву, бросился за фургоном, догнал его и, пытаясь ухватиться за вожжи, чтобы остановить лошадку, запричитал: «Ах, Маргрит, любимая! Погоди! Я хочу быть твоим навеки!» Но маркитантка принялась хохотать, а собравшемуся тотчас вокруг них народу сказала: «Первый раз его вижу. Нет, вы только послушайте, чего он от меня хочет. Вот времена настали, блудливый святоша среди бела дня нападает на честную женщину!» И задали бы, видно, Эйцену изрядную трепку, если бы обоз не покатил дальше вместе с маркитанткой, оставив опечаленного пастора стоять на дороге.
Глава двадцать вторая
в которой профессор Байфус идет на известные уступки, а профессор Лейхтентрагер предпринимает марксистский анализ вопроса об Агасфере и становится нежелательным лицом из-за своего замечания о влиянии юбиляра Мартина Лютера на зарождение современного антисемитизма.
Господину профессору
Иоханаану Лейхтентрагеру
Еврейский университет
Иерусалим, Израиль
9 июня 1980
Дорогой господин профессор!
Благодарю Вас за любезное предоставление нам копии адресованного суперинтенданту фон Эйцену письма от 14 октября 1556 года, которое неожиданно обнаружилось в фондах Северо-Эльбской церковной библиотеки города Гамбурга и, по-видимому, связано с проведенной некогда в Альтоне «диспутацией»; речь идет, по Вашим словам, о собственноручном письме Вечного жида.
Не буду ставить под сомнение подлинность письма, однако хочу призвать Вас к осторожности по отношению к автору. По получении письма я немедленно ознакомил с ним наш коллектив, попросив сотрудников высказать свои суждения; в результате обмена мнениями мы пришли к единодушному заключению, что имеем дело с мистификацией, причем мистификацией старой. Надеюсь, дорогой коллега, Вы понимаете, что мы, марксисты, настаиваем на отрицании чудес, а следовательно, на непризнании Вечного жида в качестве реального человека. Но это означает, что писем, сочиненных или написанных таковым, существовать не может. По соображениям, которые можно разделять или оспаривать, Вы не желаете принять гипотезу Пауля Йохансена об идентичности объявившегося в середине XVI века в Гамбурге Агасфера с прозорливцем Йоргом Мейссенским (см. том XLI «Трудов Общества по изучению истории Гамбурга»), поэтому возникает вопрос, кем же был в действительности тот «бедный и несчастный еврей», который подписывался Агасфером, завел под этим именем знакомство с суперинтендантом фон Эйценом и позволил себя использовать последнему в качестве свидетеля на вышеупомянутой Альтонской диспутации.
Выяснение этого вопроса, а также дальнейшей судьбы «бедного и несчастного еврея» послужило бы благодатной задачей в равной степени как для криминалистов, так и для историков, однако приходится опасаться, что за давностью лет ни серьезных улик, ни весомых доказательств найти не удастся. Так или иначе, здесь был замешан весьма ловкий мошенник, это явствует хотя бы из того, что на его удочку попался такой известный и по тогдашним понятиям высокообразованный человек, как Эйцен; так называемый Агасфер, то есть мнимый Вечный жид, попросту не мог обойтись без мошенничества, что, однако, поймите меня правильно, дорогой коллега, отнюдь не бросает тени на Вашего друга, торговца обувью, носящего то же имя.
История знает множество примеров, когда мелкие проходимцы выдавали себя за личностей, живших в фантазии или памяти народной; вспомните, сколько было Лже-Неронов, сколько Лже-Дмитриев, вспомните легендарного Капитана из Кепеника, который, будучи, кстати, сапожником, как и Агасфер, воспользовался почтением добропорядочных бюргеров к мундиру прусского офицера. Далее у апостола Иоанна, о котором, как Вы помните, в Новом Завете (см. Иоанн, 21, стихи 20-23) говорится, что он не умрет, а пребудет, пока Христос не приидет, объявлялся двойник, который был сожжен в Тулузе в конце XVI века.
Я уже имел возможность изложить в разделе «К вопросу о Вечном жиде» моей книги «Иудео-христианские мифы в свете современного естествознания и исторической науки» ряд соображений о том, что апостола Иоанна, объявленного в Евангелии любимым учеником Христа, можно считать одним из первых прообразов Агасфера. Здесь я подхожу к главному тезису, не получившему, возможно, в моей прежней работе должного освещения; теперь же, по зрелом размышлении и после консультаций с моими сотрудниками, я хотел бы особо подчеркнуть значимость этого тезиса: Агасфер, при всей его легендарности, не был реальной исторической личностью, как, например, Фридрих I Барбаросса, и уж тем более не был современником и Пилата, и профессора Иоханаана Лейхтентрагера одновременно; он являлся фигурой символической, причем весьма типичной.
Если для германцев символом вечно юного героя служил Зигфрид, убитый трусливым и коварным врагом, то символом вечно блуждающего, всюду бездомного, всеми подозреваемого, а нередко гонимого и преследуемого еврея оказался Агасфер. Подобный метафорический элемент прослеживается во многих конкретных еврейских судьбах. Так, С. Морпурджо приводит в своей, наверняка небезызвестной Вам книге «L'Ebreo errante in Italia» (Флоренция, 1891 г.) свидетельство некоего Антонио ди Франческо из Сан-Лоренцо, который рассказывает о своей встрече с Вечным жидом, состоявшейся в 1411 году, следующее: «Больше трех суток в одной и той же провинции он не выдерживает, а уходит прочь и странствует зримый и незримый; одет он только в хламиду с капюшоном, подпоясан вервием, ноги босые; нету у него ни мошны, ни кошелька, зато денег в достатке. Зайдя в харчевню, ест и пьет всего вдоволь, а потом откроет ладонь и дает хозяину плату щедрую; откуда у него деньги берутся, никто не видел, и никогда у него их не остается...» Эти сведения совпадают с тем, что повествует фламандская народная книжица середины XVII века, выпущенная анонимом, без указания года и места издания; книжица сия объявляет себя переводом с немецкого, но на самом деле была, видимо, первоначально переведена на французский. Там говорится: «А богатства у него всего пять штюберов, только они не кончаются, сколько их ни раздавай». Во многих изданиях «Повествования краткого о жидовине по прозванию Агасфер», первый дошедший до нас вариант которого был напечатан якобы в 1602 году «в Лейденской печатне Кристофа Кройцара», однако странным образом имел под текстом помету «Шлезвиг, 9 июня 1564 года», рассказывается о том, что сей жидовин часто появлялся в каком-либо городе нищим и оборванным, однако уже очень скоро его там видели богато и модно одетым.