Почти кругосветное путешествие, стр. 5
Сделав по одному глотку, подружки вместе с Иваном Ивановичем стали прислушиваться к лесным голосам. Маришке так понравилось это занятие, что она даже не выдержала и вступила в спор с громкоголосой и певучей иволгой. Зато Уморушке вскоре наскучило слушать чужую болтовню и она принялась изучать другие вещи из таинственного сундука: – «Сапоги… Должно быть, скороходы… – и она, окликнув Гвоздикова, поинтересовалась: – Иван Иванович! Сапоги-то скороходные али нет?»
– Наверное, скороходные! – отозвался Гвоздиков, прислушиваясь к перебранке двух белок, сидящих на высокой сосне. – Смотри не надень!
– Пока не надену… – прошептала Уморушка, откладывая чудо-сапоги в сторону. – А там видно будет…
Она взяла в руки скатерть, повертела ее перед глазами и тоже отодвинула в сторону. Потом развернула ковер и полюбовалась на его узоры.
– Во красота! На таком и полетать – диво!
И она окликнула на этот раз любимую свою подружку:
– Мариш! Хватит с сусликами пересвистываться! Иди ко мне, покажу че-то!
Нехотя Маришка подошла к ней.
– Что тебе, Уморушка? Не видишь, я делом занята.
– «Делом»! – передразнила ее Уморушка. – В лесовички готовишься, да? Ты посмотри лучше, какой мы ковер раздобыли! Наверняка самолет!
– Настоящий?! – ахнула Маришка и глаза ее заблестели еще сильнее.
– Конечно, настоящий. Станет Горыныч не настоящий ковер-самолет охранять! – Уморушка наклонилась поближе к Маришкиному уху и заговорщицки зашептала: – Давай чуть-чуть покатаемся? Пока Иван Иванович в клевере со шмелями пережужживается, мы с тобой несколько верст отмахаем!
– Куда отмахаем? – удивилась Маришка.
– Все равно куда, лишь бы на ковре-самолете!
Маришка немного подумала и согласилась. На чем – на чем, а на ковре-самолете она еще не летала! Девочки быстро уселись на середину ковра и замирающими от волнения голосами сказали дружно:
– Вперед, ковер! Вперед, миленький!
И тут же ковер налился невидимой силой, края его, обшитые золотистой бахромой, приподнялись вверх, секунда – и он, взмыв над поляной, бесшумно поплыл над нею, набирая медленно высоту.
– Маришка, Уморушка, куда вы?! – крикнул Иван Иванович, когда черной тенью ковер-самолет промелькнул над его головой, распугивая стрекоз и шмелей. – Немедленно вернитесь!
Но юные летуньи были уже далеко и слабого голоса своего наставника, конечно, не слышали. Что оставалось делать бедному Гвоздикову? Он быстро подбежал к злополучному сундуку, торопливо переобулся в сапоги-скороходы, сунул за пазуху на всякий случай волшебную скатерку и со всех ног кинулся в погоню за ковром-самолетом и его беспечными пассажирками.
Глава десятая
Хорошо летать в ступе Бабы Яги, лучше, чем в самолете, честное слово!
Но когда сидишь в ней не один, а втроем, все удовольствие от полета почти пропадает, и уже минут через пять начинаешь злиться на тесноту и ужасное неудобство.
Другое дело, полет на Змее Горыныче! Вот где простор и раздолье, вот где хватает места для дюжины, а то и более, пассажиров! Трое отважных седоков могут оседлать гибкие шеи Горыныча, еще шесть человек могут с удобством расположиться меж парой прекраснейших крыльев, еще с десяток найдут себе место вдоль гибкого зеленовато-серого хребта.
Но, если сказать откровенно, то и в полетах на Змее Горыныче есть свои недостатки. Гладкая, без единой морщинки кожа мешает седокам крепко держаться руками, любовь Горыныча к воздушным пируэтам страшит пассажиров возможностью свалиться с него и совершить полет уже в одиночестве…
И только на ковре-самолете вы можете летать без хлопот и ненужной нервотрепки. Мягкая ворсистая ткань притягивает ваше тело к себе, легкий ветерок, проникающий сквозь приподнятую бахрому, приятно обвевает разгоряченное лицо, бесшумный лет ковра невольно дает ощущение, что вы летите, как птица. А главное – он не мечется самовольно туда-сюда, не взмывает вверх без вашего на то приказания, не падает камнем вниз и не устремляется вдруг ни с того ни с сего делать фигуры высшего пилотажа.
Маришка и Уморушка так увлеклись полетом, что даже не заметили, как отмахали добрых сто верст. И только тогда, когда внизу вдруг промелькнула избушка на курьих ножках, Уморушка спохватилась и закричала: – «Стоп, стоп, ковер! Лети к нянюшке!»
Ковер-самолет плавно развернулся и пошел на снижение. Приземлившись метрах в сорока от покосившегося на левую лапу домика, подруги скатали транспортное средство в рулон и положили его под куст.
– Пусть пока полежит, не будем с такой тяжестью по гостям таскаться, – сказала Маришка и, взяв Уморушку за руку, весело зашагала с ней к избушке.
Но подойдя к намеченной цели поближе, девочки испуганно замерли: избушка была не нянюшкина, избушка была чужая!
– Еще одна Баба Яга объявилась… – прошептала Уморушка, разглядывая незнакомое жилище. – Вот это находка, так находка!
– Это не она объявилась, это мы объявились! – поправила ее Маришка. – Зачем мы сюда прилетели? Надо к Ивану Ивановичу скорей возвращаться!
Но Уморушка вдруг заупрямилась:
– Вот еще, вернуться всегда успеем! Может, нянюшкина родня здесь живет?! Не бойся, она своих не тронет!
Бойкая лесовичка храбро топнула ножкой:
– Избушка-избушка, стань к лесу задом, к нам передом!
Избушка дрогнула, закачалась и нехотя повернулась к юным путешественницам резным крылечком.
– Воды попросим напиться, перемолвимся с хозяйкой парой слов – и назад! – пообещала Уморушка и первой шагнула по шатким ступеням в избу. Маришке не оставалось ничего другого, как покорно последовать за ней.
Пройдя через темные сенцы, девочки уткнулись в тяжелую дубовую дверь, обитую не то медвежьей, не то козлиной шкурой. Нашарив с трудом в густейших шерстяных зарослях ручку, Уморушка потянула ее со всей силы на себя, и дверь открылась.
– Можно? – с некоторым опозданием спросила незванная лесовичка и переступила порог.
– Кто там? – вопросом на вопрос ответил чей-то недовольный голос.
– Мы, – сообщила Уморушка.
В передней горнице заскрипела кровать, кто-то босой зашлепал по полу.
– Разбудили человека… Явились незванными… – прошептала Маришка, чувствуя какую-то неясную тревогу.
В прихожую вышла худющая девица в цветастом сарафане, сладко зевнула и уставилась на пришельцев.
– Кто такие? По делу блукаете али от дела лыняете?
– Мы не лыняем, – поспешила ответить Маришка, – мы блукаем!
– К вам заглянули воды напиться да про нянюшку мою расспросить, – добавила Уморушка.
– Про какую нянюшку? – удивилась девица и поскрябала пальцем веснушчатый крючковатый нос.
– Да вы ее, наверное, не знаете… Старенькая, Ягой Ягиничной кличут…
– Мою мамку тоже так кличут, только она отродясь никого не нянчила. Разве, меня одну… – Девица подозрительно поглядела на девочек и, хмуря густые брови, спросила: – А вы не тати ночные? Давеча к лекарихе нашей бабке Болотихе двое таких зашли, воды попросили испить, а потом хозяйка бочонка с пиявками не досчиталась.
– Нет, мы не тати, – успокоила ее Маришка, – мы водички попьем и дальше полетим…
Тут она прикусила язык, но было уже поздно.
– Полетим? Это на чем же вы полетите, птички мои залетные? – прицепилась любопытная девица.
– Пойдем быстро, почти как на крыльях! – не очень ловко поправилась Маришка.
Хозяйка избы недоверчиво посмотрела на девочек, но расспрашивать больше не стала. Снова сладко зевнув, она взяла берестяную кружку и жестом пригласила непрошенных гостей в сени. Уже в сенях, в кромешной темноте, девица сказала, словно бы извиняясь:
– Темнотища тут у нас… А мамка свечек зажигать не велит… Помолчала и добавила уже по-деловому:
– Вода в ведрах, а ведра в чуланчике.
Брякнул крючок на двери чулана, и повеселевший голос хозяйки дома радушно пригласил:
– Прошу, голубоньки… Ведра в левом углу…
Маришка и Уморушка, взяв у любезной девицы кружку, вошли в чулан и ощупью стали искать левый угол и ведра. Не успев добраться до заветной цели, они вдруг услышали за спиной скрип затворяемой двери и стук наброшенного крючка.