Кремлевское дело, стр. 51

Постоянная конфронтация с руководством Прокуратуры СССР и партаппаратом со Старой площади была столь привычной для нас, что новая ситуация всерьёз озадачивала. Арутюнян убеждал, что инициатива исходит от него, что он намерен подобрать квалифицированную команду в республике. Как мы позднее убедились, его намерения были вполне искренни. Но почему согласен Сухарев, конфликт с которым в последнее время достиг крайней отметки? Почему, наконец, такое радушие в ЦК? Что это – покупка должностью? Партийный кнут сменяет сладкий партийный пряник? Но это было бы предательством по отношению к следственной группе. Насколько совместима и работа прокурором республики и руководство группой? Если это совместимо, то в любом случае необходимо обдумать предложение. На том и расстались.

Между прочим, это было уже второе подобное предложение. В 1984 г. пост прокурора Узбекистана хотел пожаловать Гдляну не кто иной, как Усманходжаев. Причём гарантировал поддержку Могильниченко и Лигачёва. Но тогда было совершенно очевидно, что предлагалась «взятка должностью» в обмен на прекращение разоблачений партийно-мафиозного аппарата. В 1988 г. аналогичная ситуация уже не была столь однозначной.

Должность старшего следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР приравнивается к должности прокурора области. Потолок в звании – Государственный советник юстиции 3 класса (генерал-майор). Кстати, уже много месяцев на столе у Сухарева лежало представление в Президиум Верховного Совета о присвоении Гдляну этого классного чина, но Сухарев, понятно, бумагу не подписывал.

Пост прокурора союзной республики несколькими ступенями выше, предполагал звание Государственного советника юстиции 2 класса (генерал-лейтенант), членство в ЦК компартии республики, депутатский мандат.

Обсудили ситуацию на собрании актива группы и пришли к выводу: дать согласие занять пост Прокурора Армении при условии, что Гдлян останется и руководителем следственной группы до полного завершения расследования по делу о коррупции. Арутюнян не возражал против такого совмещения обязанностей. Да и следствие только выиграло бы: повышение служебного статуса руководителя группы обеспечивало дополнительные возможности в проведении расследования. Кроме того, появлялась реальная возможность активизировать правоохранительные органы Армении в борьбе с местными мафиозными кланами, а через их изобличение и преступные связи вновь выйти на московских мздоимцев. Зайти, так сказать, с другого фланга и расширить географию расследования, укрепить доказательственную базу. Повышение в должности Гдляна ко всему прочему означало бы пусть косвенное, но признание нашей правоты в скандальной ситуации на XIX партконференции. Короче, согласие было дано, но при условии, что уголовное дело о коррупции до его завершения останется в производстве Гдляна. Это условие в ЦК приняли. Как-то подозрительно быстро согласился и Сухарев. Нет, что-то было тут не то…

Усманходжаев даёт показания

В 45-м номере «Огонька» за 1988 год читаем: «Комитету Партийного Контроля при ЦК КПСС и Генеральному прокурору СССР было поручено провести тщательную проверку представленных в президиум XIX партконференции материалов. И вот, спустя почти четыре месяца, стали известны первые её результаты.

Как сообщил нашему корреспонденту заведующий общим отделом ЦК Компартии Узбекистана К. Таиров, 19 октября состоялось заседание Бюро ЦК КП Узбекистана, заслушавшее вопрос о первом секретаре Бухарского обкома партии Исмаиле Джаббарове и первом секретаре Самаркандского обкома партии Назире Раджабове – делегатах XIX партконференции. Решением Бюро ЦК Компартии Узбекистана за злоупотребление служебным положением в корыстных целях по прежней работе И. Джаббаров и Н. Раджабов освобождены от занимаемых должностей, как скомпрометировавшие себя.

В тот же день они были задержаны работниками Прокуратуры СССР, а затем им было предъявлено обвинение во взяточничестве. Нам остаётся лишь добавить, что степень виновности Джаббарова и Раджабова выяснится в ходе следствия и суда.

Кроме того, Прокуратурой СССР были арестованы бывший первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана И. Усманходжаев и бывший Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР А. Салимов и им предъявлены аналогичные обвинения».

Что же вынудило партийные верхи пойти на компромисс и отдать проверенных товарищей в руки следствия? Если коротко, то верная тактика, гласность, поддержка общественного мнения. И ещё, не смейтесь,– молва. Да, именно слухи. Поговаривали, что четыре делегата партконференции, заподозренные в коррупции, это высшие чины в партийной иерархии власти. Назывались фамилии Лигачёва, Соломенцева, Капитонова, Алиева, Громыко и других высокопоставленных особ. Эта информация в обзорах и справках КГБ регулярно ложилась на стол руководителей партии и страны. Время шло, и по мере того, как затягивался вопрос о делегатах-взяточниках, слухи обрастали самыми фантастическими иногда подробностями, В октябре 1988 года нас вызвал к себе Сухарев. Сказал прямо: идут нездоровые слухи по поводу делегатов конференции, в ЦК КПСС серьёзно озабочены тем, что мы затягиваем привлечение этих лиц к уголовной ответственности. Вот те на! Оказывается, Гдлян с Ивановым тянут волынку. Пришлось напомнить Генеральному прокурору, что постановления о взятии под стражу Смирнова, Усманходжаева, Джаббарова, Раджабова были вынесены им на следующий день после получения согласия Президиума Верховного Совета СССР. Передали их Васильеву, а когда он отказался санкционировать арест, то это постановление передали лично ему – Сухареву, и уже несколько недель ждём его решения. Но с Александра Яковлевича – как с гуся вода: «Нас просят ускорить решение вопроса с Усманходжаевым, Салимовым, Джаббаровым и Раджабовым. Со Смирновым просили подождать, о нём и не заикайтесь. Ну, вы же понимаете, почему».

Лёд тронулся, ибо устами Сухарева глаголило высшее кремлёвское руководство. В течение нескольких дней передопрашивались все подследственные, составлялись новые справки, хотя никакой необходимости в этом не было: доказательства виновности, как следовало ожидать, сомнений не вызывали. Подготовлены постановления о заключении под стражу. Но Сухарев побывал в ЦК и распорядился: постановлений на арест не выносить, ограничиться задержанием подозреваемых на трое суток. Как так? Это что же, в расчёте на то, что если в течении 72 часов не последует признания задержанных, то их придётся освободить? Мы с начальником следственной части Каракозовым долго пытались доказать Сухареву – это просто глупость. Генеральному прокурору СССР, кандидату юридических наук зачитывали статью 122-ю УПК РСФСР и объясняли, при каких обстоятельствах применяется задержание. Речь идёт ведь не о карманнике, застигнутом на месте происшествия, а о первом секретаре ЦК крупной республики, у которого 2 миллиона полученных взяток, и о других крупных функционерах, доказательства о коррупции которых не вызывают сомнений. Для применения такой временной меры, как задержание, нет никаких оснований, перечисленных в законе, зато для заключения под стражу на период расследования – их более чем достаточно.

Конечно же, Сухарев сам прекрасно понимал всю абсурдность своего распоряжения, но не отменил его. Причина упрямства скоро стала нам известна: новация сия, как позднее сообщил нам Сухарев, принадлежала секретарю ЦК КПСС, доктору юридических наук, крупному специалисту в области советского государственного строительства товарищу Лукьянову. А с начальством, как известно, не спорят. С лёгкой руки Анатолия Ивановича подобная порочная практика стала применятся всё чаще. И когда в августе 1991 года Верховный Совет СССР санкционировал привлечение Лукьянова к уголовной ответственности и арест, его, как мелкого воришку, также сначала задержали по ст. 122 УПК РСФСР и лишь через трое суток арестовали.

Руководить операцией по задержанию подозреваемого поручили Гдляну. В Узбекистан прибыли со всеми возможными предосторожностями. В Ташкенте остановились не как обычно в гостинице, а на конспиративной квартире КГБ. Обычный жилой дом, привычно грязный подъезд, обшарпанная дверь. Здесь мы вдвоём пробыли двое суток. Вечерами к нам приезжали председатель республиканского КГБ В. Головин, его заместитель В. Камалов, сотрудники 3-го управления КГБ Узбекистана. Им поступила команда Чебрикова оказать содействие следствию в задержании четырёх взяточников. Все они находились под контролем и наружным наблюдением.