Кремлевское дело, стр. 28
Засада в горном ущелье
В двух протоколах допросов отражены официальные контакты следствия с Салиевым. Но была и другая неофициальная часть беседы, в ходе которой свидетель дал кое-какие сведения, но не пожелал включить их в протокол своего допроса.
Предстоящие совместные действия, по мнению владельца трона, должны быть организованы следующим образом. В силу чрезвычайной секретности операции, в ней обязательно (это было поставлено одним из главных условий) должны участвовать руководители следственной группы и несколько ведущих, особо доверенных следователей. Участие оперативных служб КГБ и МВД категорически отвергалось в силу патологического недоверия свидетеля к этим органам. Затем ограниченное количество наших работников (по сути, речь шла о руководстве следственной группы) с его участием проникает в бывший отцовский дом, выкапывает из тайника схему места нахождения трона, и вечером, под покровом наступающей темноты, группа на автомашинах незаметно пересекает границу Узбекистана и двигается по территории Киргизии к окрестностям г. Ош, а далее в горы Памира, ближе к китайской границе. Конечный пункт – глубокое, обрывистое ущелье, из которого нет ни одного бокового выхода. Там и хранится трон знаменитого Бабура. После изъятия, согласно сценарию Салиева, трон не нужно завозить в Узбекистан, ибо, по его мнению, фанатики из числа мусульманских фундаменталистов могут отбить его, а следователей разорвать на части. Окольными путями реликвию надо доставить в Москву и сдать в Государственное хранилище ценностей.
Вот и вся предложенная нам схема предстоящих действий по изъятию трона Бабура. Салиев поставил жёсткие условия: если хоть один из пунктов предложенного им плана будет нарушен, то он категорически отказывается выдать трон. Вот такие дела. Хозяин-то положения он: захочет – выдаст, не пожелает, закапризничает – поминай как звали уникальную, историческую ценность. Она действительно существовала. Следователь Мысловский побывал в столичном музее искусств народов Востока. Эксперты подтвердили, что трон Бабура действительно существовал на самом деле. Из Индии он попал в Среднюю Азию и хранился в Кокандском ханстве, будучи яблоком раздора, из-за обладания которым шла постоянная вражда, ибо тот, кто владел троном-символом, тот и претендовал на власть в ханстве. После революции следы трона Бабура вместе с отступающими отрядами басмачей затерялись где-то в Ферганской долине.
Начался затяжной, многодневный торг по согласованию взаимоприемлемых условий. Обе стороны использовали изрядный запас приёмов азиатской дипломатии. В мягких, обтекаемых выражениях, за которыми стоял реально преследуемый интерес, мы пытались убедить друг друга в наибольшей эффективности и безопасности предлагаемых планов.
Ну, во-первых, нас насторожило, и не без оснований, то обстоятельство, что одним из главных условий предстоящей акции было обязательное участие в ней руководителей следственной группы и ведущих следователей. Во-вторых, не могло не вызывать сомнения категорическое возражение Салиева против участия оперативных работников КГБ и МВД в проведении операции. Кто же в этом случае, возникал вопрос, будет обеспечивать безопасность безоружных следователей и охрану бесценной реликвии? Появились и другие вопросы, на которые Салиев не мог дать вразумительных ответов, однако он твёрдо стоял на своём. Создавалось такое впечатление, что его как бы заклинило, будто он был туго привязан к чему-то, от чего не мог отступить ни на шаг. Но тем не менее, в ходе изнурительных переговоров нам удалось перехватить инициативу. Договорились, что мы сами назначим время проведения операции, определим состав её участников, наметим меры по обеспечению безопасности. Салиеву же было рекомендовано не высовываться, отправляться в Андижан и ждать нашего сигнала.
Началась подготовка к проведению операции «Трон Бабура». О результатах переговоров и достигнутом соглашении мы поставили в известность начальника следственной части Каракозова и просили дать добро на проведение акции. Тот, в свою очередь, доложил заместителю Генерального прокурора по следствию, а он по инстанции – Генеральному прокурору.
Через несколько дней мы получили разрешение руководства на реализацию намеченного плана. Достигли договорённости с МВД и КГБ об оперативной поддержке действий нашей группы. Следователь Мысловский вылетел в Ташкент и там, уже на месте, обговорил с наиболее доверенными оперативниками некоторые конкретные детали общих действий. Особое внимание уделили организации безопасности предстоящего мероприятия. Первый заместитель министра внутренних дел Узбекистана генерал-майор Э. Дидоренко (в дальнейшем репрессированный за свои смелые действия и принципиальную позицию по борьбе с республиканской мафией) выделил два десятка своих бойцов, вооружённых автоматами и обеспеченных бронежилетами и связью. К группе присоединились местные чекисты в штатском, тоже, конечно вооружённые табельным оружием. Кавалькада автомашин с участниками операции ранним утром выехала из Ташкента и через три часа прибыла в Андижан. Они заехали за Салиевым и направились к бывшему дому его отца. Улица была с обеих сторон заблокирована автоматчиками, которые охраняли зону предполагаемых раскопок. Другим автоматчикам было приказано забраться на дувал и занять позиции. Всё было организовано с намерением продемонстрировать внушительную вооружённую силу участников операции.
Новые владельцы дома были буквально ошарашены и долго не могли понять, что к чему. Чтобы успокоить людей, следователь показал санкционированное прокурором постановление о проведении обыска и объяснил, что следствие к ним не имеет никаких претензий.
Трудно описать состояние нашего московского визитёра Салиева, который, конечно, не ожидал, что на эту акцию будет брошена вооружённая до зубов группа, явно демонстрирующая силу. Он сник, видимо стал понемногу понимать суть происходящего, но упрекнуть следователей было не в чем. Ему предложили показать место, где хранилась схема. Салиев повёл в одну из комнат с сандалем – узбекской печью. Почти в каждой семье есть специально приспособленное в земле углубление, где разводится огонь и, когда угли начинают тлеть и угасать, домочадцы садятся вокруг сандаля, опускают ноги вовнутрь, накрываясь сверху одеялом. Так жители обогреваются здесь в зимние месяцы. Начались раскопки. Но уже к вечеру все убедились, что никакой схемы там нет. «Так где же она?» – спросили Салиева, на которого было жалко смотреть. Он еле слышно пробормотал: «Не копайте больше. Видимо, я ошибся. Ничего там нет».
Ещё в Москве мы договорились с Мысловским, что в случае неудачных раскопок тот отпускает Салиева домой. Незадачливый кладоискатель ушёл, не зная, правда, что наблюдение за ним продолжается…
К тому времени мы достаточно знали, что ничего под сандалем нет и не должно быть, что против следствия была подготовлена крупномасштабная акция. На сей раз по физическому уничтожению руководителей группы и лучших следователей. Цель – прежняя: воспрепятствовать нашему проникновению в Ферганскую долину, где в течение десятилетий сформировались устойчивые и достаточно могущественные преступные группировки. Благодаря утечке информации не только из местных органов КГБ и прокуратуры, но и из ЦК КПСС они знали, что мы намерены всерьёз разворошить их клан. Поэтому лихорадочно прикидывались возможные варианты противодействия разоблачениям. Многочисленные угрозы расправиться со следователями или попытки подкупить их не давали результатов. Малоэффективными оказывались и другие провокации против группы. Уже неоднократно появлялись у нас и подставные лица, как правило – вполне респектабельные, которые вызывались помочь изъять у министров, прокуроров и хозяйственных руководителей по нескольку миллионов, с указанием на аккуратно составленных схемах якобы конкретных мест их хранения, количества мешков, чемоданов и фляг, набитых золотом и деньгами. Однако ожидания, что мы попадёмся на эти уловки, подставимся под удар и с нами можно будет разделаться чужими руками, не оправдывались. Нужна была новая, необычная наживка, на которую следствие клюнуло бы обязательно. В поисках её мафиози и вспомнили о троне индийского владыки, а вместо респектабельной личности решили использовать человека, за плечами у которого было шесть судимостей.