Нынче все наоборот, стр. 6
— Садись.
— Не сяду.
— Сядешь, — мама взяла Славика за руку, подвела к столу и усадила на стул.
— Ну и что, — сказал Славик. — Просто ты сильнее, вот и все. А учить я не буду. Буду просто сидеть.
— Не будешь учить — не пойдешь в школу.
— Пожалуйста, — сказал Славик. — Мне дома даже лучше сидеть. Ты в школу уйдешь, а я телевизор включу.
— Ты прав, — спокойно сказала мама, — ты пойдешь в школу и будешь получать двойки.
— Ну и пускай.
— Затем тебя выгонят из школы.
— Ну и пускай.
— Ты будешь слоняться по улицам и попадешь в шайку преступников. Они доведут тебя до преступления.
— Не доведут, — сообщил Славик. — Я и преступников не буду слушаться. Нам надоело, что все над нами командуют.
— Кому это нам? — с изумлением спросила мама.
— А всем ребятам.
— Ах вот как! У вас, выходит, целая организация?
— Никакой организации нет. Чего ты меня все время спрашиваешь! Я больше отвечать не буду.
— Ну что ж, — сказала мама. — Обождем папу. Посмотрим, как ты с ним будешь разговаривать. Он с тобой церемониться не станет. Он тебе покажет...
— Чего покажет?
— Узнаешь чего, — загадочно сказала мама и ушла в другую комнату.
И Славик понял, что первый бой он выиграл. Впервые в жизни он понял, что если твердо стоять на своем, то можно добиться чего угодно. Конечно, в кино он теперь попадет не скоро. Ну что ж... Мир вокруг переполнен взрослыми, и они пока что сильнее. Славик не будет делать всего, что хочется. Но он НИКОГДА не будет делать и того, чего ему не хочется.
«А как там у Галки и Юрки? — подумал Славик. — Может быть, они струсили? Особенно — Юрка. У него мать не учительница. Она с ним церемониться не станет».
Славик вздохнул и стал рисовать очки какому-то великому ученому, смотревшему на него со страницы учебника истории.
ЕЩЕ МАМА
Мама очень любила Галку.
Поэтому Галка ее не боялась.
Папа, наверное, любил Галку меньше. Он говорил, что мама ее балует.
Мама говорила: «Когда же побаловать, если не сейчас?» — и всегда за нее заступалась.
Поэтому Галка не боялась и папу.
Вообще говоря, она не боялась никого. Если бы не часы, то она и дальше продолжала бы жить так же бесстрашно. Но за часы, наверное, влетит.
Этого Галка не могла допустить. Если влетит один раз, то может и второй. А потом родителям это понравится... Им только дай волю — будет попадать за каждую мелочь! Нет, родителей распускать нельзя. Если они тебя любят, то пускай любят себе на здоровье, но не вмешиваются в твою личную жизнь.
Все же на всякий случай Галка дождалась, пока папа уедет в аэропорт. Она знала, что с мамой справиться будет не трудно, а что выкинет папа — еще неизвестно.
В шесть часов вечера Галка открыла дверь своим ключом.
— Вот и я, — сказала она, — здравствуй, мамочка! Папа уехал?
— Уехал, — грустно сказала мама. — Он очень сердился. Я просто не знаю, что теперь делать. Зачем ты налила воды в часы? Разве ты не знаешь, как папа ими дорожит?
— Я не наливала. Она сама налилась.
— Ты говоришь неправду, — сказала мама. — Папа ушел расстроенный, а у него сегодня рейс на Хабаровск... Ты лучше честно расскажи, как все было.
— Мамочка, но ведь часы от этого не починятся...
— Часы уже ни от чего не починятся, — сказала мама. — Я носила их в мастерскую — их нигде не берут, они очень старинные. Часам уже не поможешь.
— Понимаешь, мамочка, ты сама виновата, — сказала Галка. — Если бы не звонила из театра, то ничего бы не было.
Мама подумала немного и согласилась, что она тоже виновата.
— Но что же теперь делать? — вздохнула она. — Вот послезавтра прилетит папа... Я попробую ему объяснить... А ты, пожалуйста, попроси прощения, только повежливее.
— Не бойся, мамочка, — радостно сказала Галка. — Я уже все придумала. Ты понимаешь, я решила вас больше не слушаться.
— Не понимаю. Что это значит?
— Ну, очень просто. Вот вы мне будете что-нибудь говорить, а я буду делать не так, как вы говорите, а так, как мне хочется.
— Это еще зачем? — растерянно спросила мама. — Разве мы тебя когда-нибудь учили плохому?
— Нет, мамочка, ты ничего не понимаешь, — сказала Галка — Совсем дело не в плохом и не в хорошем. А главное, что я буду жить, как сама хочу.
— Ты и так живешь как хочешь. Разве мы тебе мешаем?
Галка подошла к маме и обняла ее за шею.
— Ты опять не понимаешь, мамочка. Это значит: если мне чего-нибудь не хочется делать, я и не буду — вот и все.
— Ну и не делай, — сказала мама, в свою очередь обнимая Галку. — Разве я заставляла тебя когда-нибудь делать что-нибудь плохое?
— Нет, ты опять не понимаешь. Вот, например, я не захотела идти в школу — и не пошла...
— Как же так — не ходить в школу? — изумленно спросила мама, выпуская дочь из объятий. — Зачем?
— Ни за чем, — пояснила Галка. — Просто потому, что мне так хочется.
— Но должен же в этом быть какой-то смысл! Или ты просто шутишь?
— Я не шучу, мамочка.
— Галочка, — сказала мама, — я ничего не понимаю.
— Мамочка, — ответила Галка, — я же тебе все объяснила. Мне надоело всех слушать, всех взрослых, что они мне говорят — как будто они умнее всех. Если бы ты уронила часы в воду, ты бы только расстроилась, и все. И ни от кого тебе бы не попало. А я вот тоже расстроилась, но мне ведь еще и попадет от папы. А я не хочу, чтобы мне попадало. Я хочу перестать его бояться. И я теперь его не боюсь. И никто мне ничего не сделает! И пускай меня хоть в тюрьму посадят!
— Господи, какая тюрьма? — простонала мама. — Ты еще чего-нибудь натворила?
— Не натворила, — успокоила Галка маму. — А если натворю, то все равно никого бояться не буду.
— Галочка, ты выведешь меня из себя!
— Мамочка, я тебя не вывожу, я не нарочно.
— Но я все-таки могу выйти из себя!
— Выходи, если тебе хочется, — сказала Галка. — Все равно ты мне теперь ничего не можешь сделать.
— Я и не собиралась ничего с тобой делать. Но теперь, кажется, сделаю.
— Что, мамочка? — спросила Галка.
— Я... — сказала мама. — Я тебе... Я тебя... Впрочем, я подожду, пока вернется папа. Тогда увидишь...
И мама ушла на кухню. Она молола мясо и чуть не смолола свой собственный палец; она разбила яйцо и вылила его в помойное ведро, а скорлупу бросила в чашку с фаршем. Она была сама не своя, потому что все время думала о дочери. И никак не придумывалось у нее никакого наказания, разве что бить, но о том, чтобы бить Галочку, не могло быть и речи.
Приготовив ужин, мама заглянула в Галкину комнату.
— А есть ты тоже не будешь?
— Конечно, буду, мамочка, — отозвалась Галка. — Я такая голодная!
Они вместе поужинали. И все было как обычно. И мама, поглядывая на Галку, не находила в ней никаких перемен: дочка ела с аппетитом и выглядела веселой. К концу ужина мама совершенно успокоилась.
— Спасибо, — сказала Галка как обычно.
— На здоровье, — как обычно ответила мама. — Ну, а теперь — за уроки.
— Мамочка, я же тебе говорила... Я теперь не буду делать, если мне не хочется.
— Но ведь раньше ты... ты всегда делала...
— Мамочка, ведь уроки делать никому не хочется. Мне и раньше не хотелось, только я слушалась. А теперь-то я ведь не слушаюсь, ты разве забыла?
— Но ты же пошла ужинать. Я тебя позвала — и ты пошла... Я думала, ты шутила.
— Ой, мамочка, — сказала Галка, — до чего же ты непонятливая. Ужинать мне как раз хотелось. Это совсем другое дело.
Мама поднялась из-за стола с растерянным видом. Она смотрела Галке в лицо, но не находила в нем ни злости, ни какого-то особенного нахальства. Девочка говорила то, что думала, и делала то, что говорила.
— Тогда... — сказала мама тихим голосом. — Тогда это просто нечестно. Я даже не сержусь на тебя. Я вижу, что ты меня совсем не любишь... Я не сержусь, я просто очень обиделась.