Ваниль и шоколад, стр. 61

– Вы, должно быть, устали с дороги, – сказала она при встрече, качая круглой, как яблоко, головой и встряхивая светлыми кудряшками. – Позвольте мне предложить вам шерри.

С этими словами она усадила приехавших молодых итальянцев в маленькой уютной гостиной. Пенелопа и Андреа незадолго до этого поженились, Доната и Джованни были помолвлены.

– Видели вы когда-нибудь такой сервис в одной из наших гостиниц? – спросил Андреа.

– У англичан есть дар гостеприимства, но такое бывает только в провинции. В Лондоне все совсем не так, – с видом знатока уточнил Джованни, проведший в Англии свои студенческие годы.

Вдруг у них за спиной послышался женский голос.

– Андреа! Любовь моя! Как я рада вновь тебя увидеть!

Хорошенькая разбитная брюнетка, выросшая как из-под земли, приблизилась к Андреа, обняла его и поцеловала в губы. Пенелопа, Доната и Джованни так и застыли с раскрытыми ртами. Андреа, ничуть не смутившись, представил их друг другу. Оказалось, что бойкую девицу зовут Эмануэлой.

– Моя коллега, – нагло улыбаясь, пояснил Андреа. Его молодую жену Эмануэла едва удостоила взглядом.

Однако она поспешила сообщить Андреа, что остановилась здесь всего на один вечер, так как ей предстоит делать фоторепортаж о доме Чарлза Диккенса в Бродстере.

– Все твои коллеги так с тобой здороваются? – накинулась на мужа Пенелопа.

– Да брось, что ты заводишься с пол-оборота? Я же не виноват, что нравлюсь женщинам, – отшутился Андреа.

Доната и Джованни предусмотрительно промолчали.

Пенелопа остыла, войдя в свой номер, оказавшийся просто чудесным. Вся обстановка была выдержана в бело-голубых тонах. Латунная кровать с балдахином из белоснежных кружев и такие же занавески на окне с эркером. На покрытом голубой эмалью комоде стояли электрический чайник и серебряный поднос с фарфоровыми чашками и вкусно пахнущими бисквитами, а на ночном столике – вазочка с анемонами. Захваченная этими открытиями, Пенелопа забыла о досадной встрече мужа с чересчур резвой коллегой. Она отодвинула занавеску и залюбовалась белыми домиками на другой стороне улицы. Двери и оконные наличники каждого дома были выкрашены в свой неповторимый цвет. Из окна ванной было видно море и порт с пришвартованными судами.

На ужин обе пары спустились одновременно. Миссис Брюер порекомендовала им пивную «У Гарви», стилизованную под пиратский притон. Они ели креветок и омаров, намазывали сливочным маслом толстые ломти чудесного деревенского хлеба, пили пиво и черный кофе, беззаботно смеялись, как и положено молодым людям, а в отель вернулись, распевая песенку Мэрилин Монро из фильма «Некоторые любят погорячей». Затем они разошлись по своим комнатам. Джованни и Доната сняли отдельные номера, решив по обоюдному согласию, что будут делить ложе только после венчания. Андреа приготовил две чашки шоколада и принес Пенелопе ее чашку прямо в постель.

– Я на минутку загляну к Джованни, – предупредил он.

Она прождала его несколько часов и уже глубокой ночью постучала в комнату Джованни. Тот крепко спал в полном одиночестве. Тогда Пенелопа бросилась к Донате.

– Он решил переспать с этой потаскухой, я точно знаю, – рыдала она.

Подруга, как могла, утешила и ободрила ее, уверяя, что ни один мужчина, даже последний мерзавец, родившийся под знаком Близнецов, не посмеет так поступить с женой через несколько месяцев после свадьбы.

– Сейчас пойду стучать во все двери. Я эту скотину выведу на чистую воду! – рыдала Пенелопа.

– Да она же уехала! Я сама видела: она садилась в такси, когда мы возвращались с ужина, – соврала Доната.

Она проводила подругу в ее комнату, и они вместе полюбовались корабельными огоньками в гавани из окна ванной. Андреа вернулся на рассвете, когда Пенелопа, глухая к любым доводам разума, уже начала паковать свой чемодан. Он встал перед ней на колени, умолял о прощении, подарил букет «золотого дождя».

– Я сам собрал эти цветы для тебя на утесах, – сказал он и предложил совершенно фантастическую историю в подтверждение того, что провел прошедшую ночь самым невинным образом.

Пенелопа поверила, потому что хотела верить, как чуть раньше хотела верить успокоительным словам Донаты.

И вот теперь, рыдая в ее объятиях, Доната вспомнила тот давний эпизод.

– Да, я прекрасно знаю, что Андреа всегда тебе изменял. Но ты ошибаешься, если думаешь, что все мужчины одинаковы. Некоторые намного хуже, – Доната явно имела в виду своего мужа.

– Ты не хочешь простить ему эту слабость? – спросила Пенелопа.

– Этой «слабости», как ты ее называешь, он предавался в нашей супружеской постели с Мариано Дзеньи, своим тренером по теннису, – прошипела Доната в лицо ошеломленной Пенелопе.

2

Подруги перебрались в «Гранд-отель». Доната получила номер рядом с Пенелопой. Пока она распаковывала чемодан, Пенелопа вышла на балкон. О чем бы она ни пыталась думать, ее мысли неизменно возвращались к Мортимеру. Она хорошо изучила его привычки и маленькие чудачества. В любой час дня она могла точно сказать, где он находится и чем занимается. Просыпаясь по утрам, она думала: «Он уже в больнице, делает обход», а засыпая вечером, говорила себе: «Он уже спит» – и видела его лежащим в постели, которую столько раз делила с ним, занимаясь любовью. Он спал, повернувшись на бок, положив правую руку – сильную, красивую руку хирурга с точеными пальцами – на подушку. Длинные ресницы были опущены. Ей даже казалось, что она слышит его размеренное дыхание.

Профессор был прав: она не дала ему уйти. Из соседней комнаты до нее доносился голос Донаты, говорившей по телефону со своей матерью.

– Успокойся. Я в Чезенатико вместе с Пепе. Побуду здесь пару дней, потом вернусь. Позаботься пока о девочках. Нет, они не знают и не должны ничего знать. Нет, он не посмеет позвонить. Ну конечно, мама: нет худа без добра. Жизнь полосатая, бывает черное, бывает и белое. Позови Лавинию.

Пенелопа слышала, как несчастная Доната изобретает отговорки, чтобы скрыть от дочерей правду. Горничная тем временем подала на балкон липовый отвар.

Разлив его по чашкам, Пенелопа позвала подругу:

– Иди сюда. Сядь, выпей и постарайся немного успокоиться.

– Хотела бы я посмотреть, что бы ты делала на моем месте, – нервно проговорила Доната.

– Мое положение не лучше твоего.

– Ой, ради бога! Ты хотя бы не делила постель с извращенцем. А я с ним спала! И ничего не знала! – истерически выкрикнула Доната.

– Как ни смотри, измена есть измена, – лепетала Пенелопа, впрочем, не меньше подруги обескураженная.

На самом деле она была потрясена рассказом Донаты, но изо всех сил старалась придумать что-нибудь ей в утешение. Но Доната ее не слышала, захваченная своими переживаниями.

– Он обманывал меня, наших дочерей, родственников, друзей. Образцовый муж, которым я так гордилась, а вы все мне завидовали, оказался гомосексуалистом. Ты хоть представляешь, каково это – узнать, что твои дети родились от дегенерата?

– При чем тут дегенерат? – изумилась Пенелопа. – Какой же Джованни дегенерат?!

– А кто же он?! Он извращенец, ублюдок!

– Прекрати, а не то я пропишу тебе чудодейственные «капли Баха». Ты раздаешь их своим клиентам, а сама не хочешь попробовать? – Пенелопа попыталась обратить разговор в шутку.

– Вот уж от юмора ты могла бы меня сейчас избавить, – обиделась любительница астрологии. – Мне сейчас не до шуток, Пепе! Неужели ты сама не понимаешь?!

– Прости меня, Диди, – Пенелопа назвала подругу старым прозвищем, бывшим у них в ходу еще в детстве. – Я только хотела снять напряжение. Но я хорошо понимаю твое отчаяние. Мне все еще не верится, что Джованни действительно гомосексуалист. Мне казалось, что он не того типа.

– Тем не менее это так. Мне бы догадаться двадцать лет назад! Как он настаивал на «целомудренной помолвке», как ложился ко мне в постель по расписанию, будто это у него, а не у меня «критические дни»! Какую брехню нес, чтобы не оставаться со мной! И вот теперь я спрашиваю себя: зачем? Зачем он на мне женился, зачем притворялся образцовым мужем, зачем так долго и трусливо лгал? Вот что приводит меня в отчаяние!