Ваниль и шоколад, стр. 24

– А ты отдавал ему все свои силы и профессиональные способности. Как тебе удается ценить себя самого столь низко?

Она его не щадила.

– Что-то ты невесел, – заметил главный редактор, высыпая в свой кофе заменитель сахара из пакетика.

– Пепе меня оставила, – признался Андреа.

– И ты еще недоволен? Я десять лет воюю, чтобы установить раздельное проживание с женой, – возразил редактор.

– Все зависит от того, какая жена. Мне очень хорошо с Пенелопой.

– Тем не менее ты изображаешь из себя Казанову, лазая по чужим постелям. Что ты натворил со Стефанией?

– Ничего серьезного. Я же люблю свою жену.

– Тебе нужен адвокат?

– Я об этом и думать не хочу. Мне нужно только, чтобы она вернулась ко мне и к детям, – решительно заявил Андреа.

– Так она оставила их на тебя? Но это значит, что она обязательно вернется. Дай ей время, а сам бери отпуск и наслаждайся свободой, – добродушно усмехнулся Москати, хлопнув его по плечу.

Слова Москати насчет того, что «она обязательно вернется», музыкой звучали в мозгу у Андреа по дороге домой. Это было первое обнадеживающее заверение за последние сутки. Но потом, увидев разгром в квартире, он снова пал духом. Больше всего его беспокоило выбитое стекло в двери гостиной, напоминавшее о последней ссоре с Пенелопой. Он нашел в справочнике телефон стекольщика, позвонил и попросил застеклить дверь как можно скорее. Если Пенелопа вернется, он в жизни никогда больше ничего не сломает и не разобьет. «Клянусь», – сказал он самому себе, оглядываясь кругом и не зная, за что раньше хвататься, чтобы вернуть дому жилой вид.

Уборку кухни Андреа решил начать с птичьей клетки. Самсон лежал, свернувшись в углу, и наблюдал за ним с непроницаемым видом. Решив, что пес благодарен ему за компанию, хозяин протянул руку, чтобы его погладить. Бобтейл оскалил зубы и зарычал.

– Ясно. Какие нежности при нашей бедности, – улыбнулся Андреа и протянул псу кусочек бисквита. Самсон обнюхал подношение и бережно подхватил его зубами.

Напряженно проработав полчаса, Андреа решил, что кухня имеет пристойный вид.

– Что теперь делать? – спросил он вслух, оглядываясь на собаку. – Ах да, надо приготовить обед для Даниэле и Лючии. Они же не обедают в детском садике, как Лука.

Он открыл холодильник в поисках вдохновения. А ведь когда-то он любил готовить! Именно он в свое время открыл своей жене некоторые рецепты – простые и верные.

– Так, исходные продукты есть. Приступим, – он по-прежнему говорил вслух, чтобы подбодрить себя.

Раздался звонок в дверь. Андреа пошел открывать и обнаружил на пороге Софию и Присциллу. Под глазом у филиппинки красовался «фонарь».

– Я ее забрала из больницы. К счастью, ребра целы, – объяснила София, подталкивая вперед молодую женщину, явно стеснявшуюся того, что ее побили. – Несколько дней не давай ей выходить из дому, пока синяки не сойдут. А теперь извини, мне надо бежать. Жду к обеду своего профессора с его подружкой.

Присцилла направилась в ванную для прислуги, чтобы переодеться. Домработница была у них в доме с тех пор, как родился Лука. Именно София порекомендовала Пенелопе ее нанять: «В таком состоянии ты не сможешь справиться одна. Тебе нужна помощь».

Итак, Присцилла появилась, как кролик из цилиндра фокусника. Ей было двадцать пять лет, ее прошлое было сплошной цепью семейных и денежных неудач. Ее муж, сделав ей ребенка, сбежал в Японию с английской медсестрой. На Филиппинах она жила с родителями и девятью братьями и сестрами в бараке, где расхаживали куры. У Присциллы родилась девочка с тяжелым пороком сердца. Для лечения требовались деньги, и Присцилла нелегальным образом отправилась в Европу. Она высадилась в Амстердаме, а оттуда перебралась в Италию, где жила ее тетя. Тетя устроила ее на работу к одной старушке, но за это стала брать с племянницы половину заработка. Старушка умерла через два месяца, и Присцилла перешла работать в дом богатой дамы, которая в наказание за ошибки запирала ее на балконе даже в январе. В полном отчаянии Присцилла обратилась за помощью в монастырский приют. Там-то ее и нашла София.

В доме Донелли Присцилла по невежеству натворила много бед. Но была она в общем безобидной и всегда готовой услужить, а главное, никогда не унывала. Пенелопа была к ней добра. Она проявляла терпение, а Присцилла – добрую волю, и им вполне удавалось ладить друг с другом, пока не появился Мухамед, египтянин, работавший официантом в ночном клубе. Его план был прост: обратить Присциллу в мусульманство и отослать в Египет, чтобы она там заботилась о его престарелых родителях. Присциллу такая перспектива не устраивала. Время от времени Мухамед обвинял ее в неверности и избивал. Она плакала, но гордилась тем, что у нее ревнивый жених. Пенелопа осуждала ее за такую покорность.

– Да, ты права, синьора, – вздыхала Присцилла, но тут же добавляла: – Только мне кажется, что синьор Андреа немножко похож на Мухамеда. Он тоже кричит и все ломает. А потом приносит тебе подарок, и ты улыбаешься.

– Он меня ни разу в жизни пальцем не тронул! – возмущалась Пенелопа.

– Но он тебе изменяет, а Мухамед мне верен. Значит, мы на равных, – подводила итог Присцилла со своей вечной блаженной улыбочкой.

И вот теперь Андреа смотрел ей вслед. Она была маленькая и кругленькая, как клубок шерсти. Никогда он ее не признавал, всегда считал дурой. Но в этот момент он благословил Софию за то, что вернула ее в дом.

– Я приготовлю обед. А ты убери в ванных и в спальнях, – распорядился он, когда Присцилла вернулась в своем форменном розовом халатике.

– Ладно, но я тебя сразу предупреждаю, что тебе придется пойти за покупками и забрать Луку из детского сада. А в час дня выведешь погулять Самсона. Об остальном я позабочусь, – уточнила Присцилла.

– Слушаюсь, синьорина, – усмехнувшись, отсалютовал Андреа.

– Синьора Пенелопа сбежала, да? – с веселым любопытством спросила служанка.

– Займись своим делом. Тебя работа ждет, – сухо напомнил Андреа и вернулся к готовке.

К этому часу Пенелопа уже должна была получить его письмо, в этом он не сомневался. А раз получила, значит, прочла. Он надеялся, что она ему позвонит. Именно в этот момент телефон зазвонил. Андреа обогнал в коридоре Присциллу, бежавшую на звонок.

– Оставь, я сам отвечу.

Любопытная служанка топталась рядом, ей хотелось узнать, кто звонит. Андреа рукой сделал ей знак, чтобы она уходила.

– Вы синьор Донелли Андреа? – спросил мужской голос.

– Это я. А кто говорит? – встревожился Андреа.

– Вы состоите в родстве с синьорой Донелли Марией?

– Это моя мать, – ответил Андреа, бледнея.

– Она в Поликлиническом госпитале. У вашей матери сломана рука, сознание спутано. Мы нашли адрес, записанный на листке, в ее сумочке. Она вышла на проезжую часть дороги, и ее сбила машина.

– Я сейчас приеду, – сказал Андреа.

Он вновь подумал, что, если бы его жена была дома, ничего этого не случилось бы.

4

За годы своей сознательной жизни Андреа не раз желал смерти людям, осложнявшим ему существование. И его желание неизменно исполнялось. В детстве он молился, чтобы его отец умер, а в минуты отчаяния даже кричал ему в лицо: «Чтоб ты сдох!» Долго ждать ему не пришлось. Точно так же он надеялся, что смерть заберет Джемму, и потерял ее в тот же день, когда погиб отец. Впоследствии он пожелал долгой и мучительной кончины учительнице Каццаниге. Это желание тоже было услышано и исполнено в точности. Тогда Андреа испугался. Хотя разум подсказывал ему, что его злые мысли никак не могли повлиять на судьбы других людей, совесть напоминала, что он совершил страшный грех.

Сейчас, глядя на свою мать – жалкий комочек костей и иссохшей кожи на белоснежной больничной кровати, – он невольно подумал, что если ей суждено умереть, пусть умрет мгновенно, без страданий, но тотчас же подавил в себе эту мысль, шепча: «Господи, если ты есть, читай в моем сердце и не слушай моих страхов».