Егорка, стр. 4

Спор на корабле

Соня не ошиблась: возвращаясь в Севастополь из дальнего плавания, в порт входил линейный корабль [1] «Маршал». На палубе его, сверкая на солнце серебряными трубами, играл оркестр, Победно развевались походные флаги. Из широченных труб вырывался еле видимый дымок. Выкрашенный в голубую краску, под цвет моря, линкор входил в порт, играя пеной.

Оркестр замолк. Тяжеловесные якоря упали из клюзов [2] в воду, подняв блеснувшие на солнце фонтаны брызг. На задней мачте быстро-быстро спускали походный флаг.

Едва он дополз до рук сигнальщика, как другой такой же флаг, только в пять раз больше, был поднят на кормовом флагштоке. [3]

Он был шёлковый; на белом его поле сияли красные серп, молот и звезда. Внизу по флагу шла голубая полоска.

Линкор «Маршал» стал на якорь.

— Как же мы на корабль попадём? — спросила Соня, когда они вместе с медвежонком добрались до каменного мола.

Не успели комсомольцы посоветоваться, как к ним подошёл командир с синей повязкой на рукаве. Он вежливо приложил руку к козырьку и спросил, о чём они так беспокоятся. Ребята объяснили, кто они и куда им нужно попасть.

Моряк попросил у них документы, внимательно их проверил и вернул обратно:

— Не могу пропустить. Удостоверение на троих, а вас тут четверо.

Командир опять вежливо приложил руку к фуражке и пошёл к белому домику на краю мола.

— Вот тебе, Соня, и необыкновенный подарок! — сказал Миша. — Очень обыкновенно, что из-за твоего зверя и нас на корабль не пустят. Это тебе не зверинец, а линкор.

Командир вошёл в домик. Через минуту оттуда выбежал краснофлотец. Он быстро поднялся по трапу на деревянную площадку домика и принялся размахивать двумя красными флажками на коротких палках.

Вскоре к молу ловко пристал красивый катер. На носу его сияли медные буквы: «Орлёнок». На мол спрыгнул загорелый, весь в белом старшина катера Сверчков и, улыбнувшись белыми зубами, спросил:

— Кто тут с медведями? Прошу садиться!

Тут ребята поняли, что дежурный командир подшутил над ними. На самом деле он приказал краснофлотцу-сигнальщику вызвать с линкора катер.

Старшина оказался очень весёлым и разговорчивым. Пока «Орлёнок» мчал к кораблю, он рассказал гостям о том, как чудесно было возвращаться домой, к родным берегам, о том, как в Сингапуре [4] командир разрешил сигнальщикам купить обезьянку макаку, презабавную и хитрую бестию.

— Прозвали мы её «Мэри». Однако напрасно. Её бы чертёнком стоило назвать. Вот слушайте-ка! Вчера обедали мы на верхней палубе. На третье были пирожки. Я только было хотел приняться за пирог и в рот уж его направил, а Мэри — хоп у меня пирог из рук! Я ещё рот закрыть не успел, а мартышка уж на мачте сидит, корчит мне оттуда рожи и крошит мой пирожок чайкам в море… А вот и наш красавец! Хорош, а?

Катер подлетел к трапу линкора, спущенному к самой воде, дал задний ход и остановился.

Да, это был гордый и прекрасный корабль.

Всё, что Родина умела строить, — всё это было на «Маршале». Не осталось такого завода в стране, который бы что-нибудь не изготовил для линкора.

Не построили бы мы в своё время больших заводов, не было бы у нас и Большого флота…

Медвежонок вцепился лапами в поручни катера, упёрся и не хотел подыматься по вздрагивающему трапу. Соня взяла его на руки:

— Моряком хочешь стать, а трусишь? Не срами нас, пожалуйста!

Краснофлотцы помогли гостям взойти на корабль. Медвежонок шёл за Соней нехотя. Он озирался по сторонам, сопел и хмурился. Очень ему не нравилось, что столько людей, удивляясь и подшучивая, смотрят на него.

Впрочем, не все краснофлотцы видели мохнатого гостя. Тем, кто был внизу, в машинах и кочегарках, приходилось только догадываться. Одни говорили, что на корабль привезли волчонка. Другие говорили, что поросёнка и что его сегодня к ужину зажарят с кашей. Третьи говорили, что трёх жёлтых лисят привезли комсомольцы. А кто-то пустил слух, что на корабль прибыл учёный крокодильчик, что он играет на шарманке — сам хвостом вертит ручку…

Скоро всё разъяснилось. В последних корабельных новостях по радио было сообщено, что на корабль прибыли шефы-комсомольцы и привезли подарки, в числе которых живой медвежонок.

Было объявлено, что подарки получат бойцы и командиры, показавшие самые лучшие результаты в боевой подготовке.

О том, кому достанется медвежонок, ничего сказано не было. Тут и поднялся спор по всему кораблю.

Сигнальщики доказывали, что медвежонок должен находиться с ними, потому что с верхнего мостика ему будет всё видно. Машинисты говорили, что с сигнальщиков достаточно и мартышки — она целыми днями только и носится по мостику да по мачтам. В машине тепло, пусть медвежонок живёт там и греется.

— У нас ему ещё теплей будет, — посмеивались кочегары. — Пусть хоть загорает около топок, нам не жалко!

А комендоры, так те прямо заявили:

— Победителям и награда. На последних стрельбах «Маршал» занял первое место. А кто стрелял? Артиллеристы. Наш медвежонок, и баста!

— Это неправильно, товарищи, — возражали дальномерщики. — Не давали бы мы вам прицела, как бы вы стреляли? Наш медвежонок, вот какая штука!

Требовали себе медвежонка и строевые во главе с боцманом Топорщуком, и трюмные, и электрики, и музыканты, и хлебопёки, и редакция корабельной газеты «Залп», и парикмахеры.

Много тут было смеха и шуток. Наконец выступил кок.

— Дорогие товарищи! — сказал он, одёргивая белоснежный фартук. — Топтыгин приехал к нам из дальних лесов. Он, наверно, устал, проголодался. Вот что: отдайте мне медвежонка до завтрашнего обеда, а там видно будет. Я повелитель краснофлотских желудков. Я знаю, чем накормить и вас и медведей. А судя по вашему аппетиту, медведей легче накормить, чем вас.

— Все на верхнюю палубу, на общее собрание! — раздались вдруг крики вахтенных и свист их дудок.

Солнце садилось за море. Устало кричали чайки. Вода ласково булькала у стального борта корабля. Море дышало прохладой и покоем. На всех кораблях рынды [5] отбивали вечерний час.

На верхней палубе моряки окружили комсомольцев. Всем хотелось послушать о гиганте-комбинате и рассказать о своих победах.

Соня преподнесла командиру корабля цветы и была очень довольна, когда командир обрадовался цветам.

— Вот уж спасибо так спасибо! — сказал командир. — Это ничего, что они чуть завяли. Они и засохшие пахнут детством моим. Я ведь, милая девушка, до революции-то пастухом был…

Медвежонок был тут же. Главный боцман Топорщук подсунул ему старую швабру, и что только не разделывал с нею медвежонок, раззадориваемый краснофлотцами, — трудно и рассказать! Потянут от него швабру, а он вцепится в неё зубами и едет по палубе, как прицеп грузовика. Растрепал всю швабру в клочья.

— Но-но, брат, сорить на палубе не разрешается и медведям! — нахмурился боцман и отнял швабру.

— А ну-ка, держи гостинец послаще! — сказал кок и положил перед медвежонком кусок сахару.

Медвежонок взял кусок обеими лапами, благодарно заурчал и приготовился полакомиться. Вдруг в воздухе мелькнул коричневый клубок. Это была Мэри. Она ловко выхватила сахар из лап медвежонка, заложила кусок за щёку, прыгнула с палубы на орудийную башню и села там с таким видом, как будто говорила: «А что у вас случилось? Я ничего не знаю!»

Медвежонок с укоризной посмотрел на кока.

— Да не я это, Мишенька. Мэри озорует, — оправдывался кок. — Ну ладно, пусть воровка радуется. Получай ещё!

Второй кусок медвежонок накрыл лапой, просунул под неё морду и стал осторожно хрупать. Как это удалось Мэри, трудно сказать, но и второй кусок сахару очутился у неё за щекой. Все засмеялись, а кок не на шутку рассердился и погрозил обезьянке: