Злой ветер, стр. 63

Резкие порывы ветра и одиночные грозовые разряды весьма вероятны в районе Нормана. Данные метеорологические явления сопровождаются наступлением с северо-востока фронта высокого давления. К вечеру возможно резкое ухудшение погоды. Жителей просят принимать во внимание изменение климатических условий.

Люди говорили.

Сначала я не поняла, что говорят обо мне. Мне казалось, они обсуждают чью-то… чью-то смерть. Стоял невыносимый гвалт и какой-то металлический шум.

Кто-то повторял мое имя. Снова и снова. Я попыталась открыть глаза, но выяснила, что не могу. Они уже были открыты. Тем не менее, я ничего не видела. Собственно, видеть было нечего, кроме света. Ослепительного бело-голубого света.

Наверное, со мной что-то не то? Я попробовала моргнуть – опять неудача: ничего не двигалось. Господи, если б со мной что-то случилось, наверное, я бы ощущала боль, разве нет?

Может, просто усталость? Я так долго была усталой. Ну и ладно, возможно теперь я смогу, наконец, отоспаться.

Вот только перестали бы они звать меня по имени… Это действовало мне на нервы. И еще: ко мне что-то прикасалось. Что-то горячее.

А затем лицу стало прохладно. Мокро и прохладно.

Вода.

Во второй раз я пробудилась гораздо легче. Мне почти удалось вынырнуть из темноты, услышать голоса, узнать Дэвида, бормочущего что-то тихое и текучее. Это были не слова, по крайней мере, я таких не знала. Но все равно, почувствовала облегчение. Слышать Дэвида – уже наслаждение.

Затем появился еще один голос. Женский. Я его знала… но никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Что-то мягкое под головой, легкая дорожная тряска, вибрация в моем теле – из всего этого я сделала вывод, что лежу на сидении машины. На левое бедро спускался незастегнутый ремень безопасности.

Я открыла глаза и увидела над собой скучный потолок невыразительного цвета – действительно, салон машины. Ухо уловило шорох шин по мокрому асфальту… И почему-то – совершенно неожиданно – я почувствовала запах черничных оладий. Я осторожно пошевелила рукой, она отозвалась резкой болью, причем болело повсюду. Казалось каждый нерв моего тела превратился в раскаленный провод. Особо сильная боль локализовалась в правой ступне горящее пятно на подошве. Второе такое же пятно ощущалось на макушке.

Господи, какая ерунда! Главное: я была жива. Если бы не изолированный стальной корпус Далилы…

Рука моя, как поднялась, так и замерла в воздухе. Я смотрела на нее с недоумением, наконец, поняла, что просто забыла ее опустить. Прежде, чем мне удалось это сделать, кто-то взял меня за руку.

Дэвид. Он обернулся с пассажирского сидения и теперь смотрел на меня. В полной дорожной маскировке, включая очки. Царапины и порезы, которые он получил в гостинице, куда-то исчезли. Никаких следов несчастного случая, если не считать боли, которая металась на дне темных глаз.

– Ты в порядке? – прошептала я. Горло пересохло и ужасно болело – как будто его пересушили на сильном морозе. Мне было холодно. Чертовски холодно. Тепло шло лишь от руки Дэвида.

Метка Демона шевельнулась во мне – легкое, почти незаметное движение. Я закрыла глаза и попробовала усилием воли остановить ее, но куда там… Я чувствовала себя такой усталой, такой опустошенной .

Она продолжала ворочаться. Я видела, что Дэвид пытается унять ее, но он тоже был истощен. Он не сможет спасти меня сейчас. Придется самой за себя постоять.

Я устремила взгляд на отвратительную черную отметину и мобилизовала все оставшееся самообладание, пытаясь задавить ее. Метка зашевелилась сильнее, стараясь уползти вглубь меня. Но я не отпускала ее до тех пор, пока та не затихла.

– Я в порядке, – ответил Дэвид, когда я снова открыла глаза. – Не волнуйся. Отдыхай.

– Она пришла в себя? – раздался женский голос, на этот раз мне почти удалось его узнать. Испанский акцент. Небрежная манера глотать слоги. Я скосила глаза, но все, что увидела в зеркальце заднего обзора, это мимолетный взгляд черных глаз. – Mira, [34] Джоджо снова вернулась в стан живых!

Я вспомнила ее! И это воспоминание озарило меня вспышкой счастья, полыхнувшей из самой глубины души. Улыбаться было больно. Но я все равно расплылась в блаженной улыбке. – Звездочка светлая, звездочка ранняя… Пусть же исполнятся наши желания…

Она рассмеялась хорошо знакомым смехом – серебряные колокольчики рассыпались – и бросила на меня взгляд через плечо. Моя лучшая подруга Эстрелла Альмондавар. По-прежнему прекрасная… во всяком случае, если смотреть с одной стороны.

Она присоединилась ко мне, и допели мы уже дуэтом:

– Гимны вдалеке звучат… Так спаси мой бедный зад.

Не совсем похоже на детский стишок, но это была наша, личная вариация. И заканчивать ее полагалось традиционным жестом, понятным в любой стране: средний палец правой руки победно поднят – «пошел ты…» На кончике пальца Эстреллы плясал язычок пламени.

– Девочка моя, ты по-прежнему сумасшедшая, – произнесла она. – За это я тебя и люблю!

После той злосчастной попытки воссоединения с природой, которую я предприняла в Йеллоустоунском заповеднике, мы с Эстреллой перезванивались каждую неделю. Моя бедная мама разорилась на телефонных счетах: как и все подростки, я могла часами говорить ни о чем. А Звездочка, казалось, была счастлива поддерживать эти бессвязные беседы. Она не имела близких подруг, и пустующее место заняла я. Мы многое чувствовали одинаково. Достаточно было пару минут потолковать о телефонной книге, и мы уже вместе смеялись, находя в ней что-то забавное.

Звездочка была единственным человеком, который меня понимал.

Да, вот таким образом… Состоялось мое вступительное собеседование. А дальше был Принстон, его окончание (которое меня разочаровало, но это отдельная история). Потом, после 1999 года, работа в Штате Хранителей, во Вспомогательном отделении. Официально он назывался «Система Поддержки Кризисного Центра», но по сути это было именно Вспомогательное отделение. Подобные ему – с девочками, стучащими по клавишам компьютеров – существуют во всех организациях, и наверное, тому есть свои причины. Когда в Ассоциации случаются неприятности, они грозят очень серьезными последствиями. В такие минуты служба коммуникации исключительно важна, поскольку эфирное поле, как известно, дерьмово проводит звук. Поэтому минимум двадцать работников Штата посменно дежурят на горячей линии. Их задача – правильно диагностировать ситуацию и, в случае нужды, выдергивать Национальных Хранителей посреди ночи из постели. Как-то в мою смену поступил звонок – от кого бы вы думали? – ну конечно, от Звездочки. В Йеллоустоунс случилось стихийное возгорание. Региональный Хранитель оказался в отпуске, поэтому решение принимали Эстрелла и ее босс. Они оценили обстановку как угрожающую и запросили на помощь спецкоманду. Пожар в Йеллоустоуне – это вам не шуточки. Данное место является богатейшим природным заповедником и, одновременно, дыркой, сквозь которую неконтролируемым образом бьет фонтан энергии. Сложите одно с другим, добавьте фактор нестабильности – и вы получите стихийное бедствие.