100 Великих археологических открытий, стр. 132

Повсеместно в индейских скальных городах рядом с прямоугольными жилыми помещениями встречаются круглые постройки. Это — святилища, носившие название «кива». Они же являлись и своего рода «мужскими Домами». Хотя строили их исключительно женщины, входить туда им категорически запрещалось.

Большое число святилищ свидетельствует о том, что развитие земледелия здесь шло параллельно с развитием религии. Ни один из скальных городов не имел «форума» — площади собраний или просто большого дома для решения общественных вопросов. Однако в каждом из них существовали десятки храмов.

Расцвет культуры пуэбло приходится на X–XIV вв. н. э., а закат ее обозначился к 1400 году. По не вполне ясным причинам индейцы оставляют свои удивительные города, выдолбленные в скалах или укрытые в речных каньонах. Свои новые поселения они строят на плоских, круто обрывающихся возвышенностях, именуемых месами (mesa — по-испански «стол»).

Новые поселения во многом сохранили черты древних скальных городов. Они тоже формировались подобно пчелиным сотам: дом прирастает к дому, и так образуется огромный «город», ослепительно-белые стены которого видны издалека. Сегодня жителей таких городов, независимо от их языковой принадлежности, также принято называть индейцами пуэбло. Их культура явилась последней, высшей, ступенью в развитии доколумбовых культур Северной Америки.

Культура пуэбло пришла в окончательный упадок с приходом более чем тысячной армии испанцев, возглавленной Ф. Васкесом де Коронадо, который искал семь мифических городов Сиволы. Однако вплоть до середины XIX столетия пуэбло не соприкасались тесно с белыми и таким образом сохранили без существенных изменений характерные черты своей культуры, которая в течение последних шести — восьми веков не претерпела никаких качественных изменений.

ТАИНСТВЕННЫЕ ГОРОДА МАЙЯ

В то время, когда в Европе набирала силу великая Римская империя и легионы Юлия Цезаря уходили на покорение Галлии и Британии, на другом краю Земли, в Новом Свете, появилась одна из величайших цивилизаций Америки — цивилизация майя. Просуществовав более тысячи лет, создав блестящие образцы архитектуры, живописи и скульптуры, эта цивилизация, пережив свой расцвет в VI–VIII веках, пала под ударами завоевателей с севера — тольтеков. Белокаменные города майя были заброшены и долгие столетия зарастали сельвой. И только сто пятьдесят лет назад эта Атлантида древней Америки, поглощенная океаном тропических лесов, начала постепенно приоткрывать завесу своих тайн…

«Город был необитаем. Среди древних развалин не сохранилось никаких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами, словно корабль, потерпевший крушение посреди океана. Его мачты сломались, название стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому принадлежал, сколько времени длилось его путешествие и что послужило причиной его гибели».

Эти строки принадлежат перу Джона Ллойда Стефенса — человека, в XIX столетии открывшего руины великих городов майя. Стефенс написал их о Копане — первом майяском городе, обнаруженном им в джунглях Центральной Америки.

Копан расположен на западе Гондураса, неподалеку от гватемальской границы. В свое время здесь проходил с войсками Кортес, в 1525 году отправившийся после завоевания государства ацтеков из Мехико в Гондурас. В 1576 году среди руин Копана побывал испанский хронист Диего Гарсиа де Паласио, описавший этот культурный центр майя — через семь веков после того, как он был покинут своими жителями. Великолепное описание Копана оставил аудитор аудиенции Гватемалы Д. Гарсиа Паласио. Но затем на долгие три столетия Копан погружается в полное забвение…

… В 1839 году американские исследователи Дж. Л. Стефенс и Ф. Казервуд, сопровождаемые проводниками-индейцами, отправились в сельву на поиски заброшенных городов. Их путь был необычайно труден. «Зелень, — писал за триста лет до этого Кортес, — отбрасывала такую густую тень, что солдаты не видели, куда ставить ногу». Мулы по брюхо проваливались в трясину, и, когда Стефенс и Казервуд, пытаясь им помочь, слезали с коней, колючие растения до крови царапали их кожу. Липкая влажная жара вызывала постоянное чувство усталости. Над болотами поднимались тучи назойливых москитов. «Этот климат, — писали о тропической низменности еще за сто лет до путешествия Стефенса испанские путешественники Дон Хуан и Ульоа, — истощает силы мужчин и убивает женщин при первых родах. Быки теряют в весе, у коров пропадает молоко, наседки перестают нестись».

Но Стефенс упрямо вел караван к цели. Его чрезвычайно интриговали слухи о том, что где-то в долине реки Рио-Копан, по рассказам индейцев, находится древний город. Рассказывали даже, что там, в джунглях, между двумя пирамидами будто бы натянут гигантский каменный гамак, в котором лежат фигуры мужчины и женщины.

Добравшись до реки Рио-Копан, Стефенс и Казервуд наткнулись на небольшую индейскую деревушку. Здесь они надеялись найти проводников, но никто из местных жителей — обращенных в христианство метисов индейцев — не мог отвести их к развалинам города. Пришлось идти дальше без провожатых. И их настойчивость увенчалась успехом: прорубая дорогу: зарослях, путешественники вдруг наткнулись на четырехугольную каменную стелу, украшенную замысловатым орнаментом. Этот обелиск был выполнен в такой художественной манере, которую до сих пор не встречалась нигде — ни в Европе, ни на Востоке, ни тем более в Америке.

«Ничего похожего нам видеть еще не приходилось, — писал Стефенс. Четырехугольный обелиск имел в высоту 3 м 90 см, в ширину — 1 м 20 см в толщину — 0,9 м. Он был сплошь покрыт скульптурными изображениями. В их выщербинах еще сохранились следы краски, некогда, вероятно! покрывавшей эти изваяния снизу доверху. На фасаде выделялось рельефно изображение какого-то мужчины. Его лицу было придано торжественное, серьезное выражение, способное внушить страх». По бокам «обелиск был испещрен загадочными иероглифами.

«Этот неожиданно найденный монумент, — отмечал Стефенс, — убедил нас в том, что предметы, которые мы разыскиваем, представляли бы существенный интерес не только как остатки цивилизации неизвестного нам народа, но и как памятники искусства; наряду с вновь открытыми историческими документами все это явилось бы свидетельством того, что народ, некогда населявший континент Америки, вовсе не был «диким».

За первой стелой последовали вторая, третья… В общей сложности Стефенс и Казервуд обнаружили четырнадцать диковинных, украшенных скульптурами обелисков, один удивительнее другого. А за ними — огромную храм-пирамиду! Каменные ступени вели к террасе, настолько заросшей, что определить ее размеры было невозможно…

Так был открыт Копан — первый из затерянных в сельве городов майя.

Стефенс и Казервуд стали его первыми исследователями. Для этого Стефенсу пришлось даже… купить Копан.

Когда исследователи вернулись в деревню, намереваясь на другой день приступить к более тщательному обследованию города, в их хижину заявился некий оборванец, который гордо сказал: «Я дон Хосе Мариа, и этот город в джунглях принадлежит мне!»

Стефенс удивился — в Египте, к примеру, вроде бы никто не заявлял, что ему принадлежит пирамида Хеопса. Но Стефенс и Казервуд находились в глухом тропическом лесу, за сотни километров от цивилизации, вдобавок в Мексике в ту пору шла война, и случись чего — о пропавших исследователях вспомнили бы нескоро. Поэтому приходилось считаться даже с такими субъектами, как «дон Хосе Мариа», у которого, впрочем, не было никаких документов, подтверждающих его право на владение городом. Пришлось прибегнуть к обычному в дикарских краях способу — предложить «хозяину пирамид» деньги.

За город — со всем, что в нем есть, — Стефенс предложил дону Хосе Мариа пятьдесят долларов. Бедняга даже не слыхал, что на свете существуют такие «огромные» суммы, и, придя в себя, немедленно поспешил согласиться. Так Стефенс вошел в историю американистики не только своими открытиями, но и тем, что оказался единственным человеком, который купил целый майяский город. После этого никто не мешал Стефенсу очищать Копан от зарослей, а Казервуду делать свои до сих пор не утратившие научной ценности зарисовки майяских пирамид и стел.