Питер Мариц — юный бур из Трансвааля, стр. 3

Сердце у Питера Марица забилось от похвалы сурового бура.

— Ты видал этих вчерашних зулусов? — продолжал он. — Они мне подозрительны. Я хотел их прикончить, но чужестранец, господин Октав, меня отговорил. Ему я верю, он всегда на стороне правды и друг буров. Но он и сам может ошибаться. Вот мы с ним и порешили, что черномазых молодцов я отпущу, ты же отправляйся как бы сопровождать господина Октава, а сам проследи, куда направятся зулусы. Если восвояси — проследи до границы и возвращайся. Если же они вздумают свернуть на Преторию, то — отцовское ружье в руки и... — баас сделал жест, словно приложился и выстрелил. Понял?

— Понял, баас, — прерывистым голосом ответил Питер Мариц, сердце которого было переполнено гордостью.

— То-то же. Это поручение очень ответственное, но я не могу сейчас оторвать ни одного взрослого вооруженного человека. Для твоего возраста это не легкое дело, но ты сын Андрея Бурмана. Смотри же, не зевай и все время держись начеку.

Час спустя Питер Мариц, с ружьем за спиной, охотничьим ножом у пояса и с сумкой, где находился небольшой запас провизии, сидел уже на Скакуне. Господину Октаву привели его громадную гнедую лошадь. Зулусы стояли тут же: им уже объявили решение общины. Как в момент близости смерти в них не заметно было страха, так и сейчас на их гордых лицах не было радости. Чужестранец простился с окружающими, сел в седло, тяжело заскрипевшее под его могучим телом, и тронул шпорой коня. Но зулусы не сдвинулись с места, и старший из них быстро кинул Октаву несколько слов на своем гортанном языке. Тот слегка усмехнулся и перевел баасу:

— Они просят вернуть их ассагаи. Без этого они станут жертвами первого хищного зверя. И, кроме того, заявляют они, посланцы вождя Сетевайо предпочтут смерть позору вернуться без оружия.

Баас покачал головой и, в свою очередь, усмехнулся.

— Головорезы-то молодцы, — пробурчал он. — Впрочем, без оружия их и вправду первый встречный зверь слопает. Ладно, принесите их ассагаи, — добавил он, мельком, но выразительно взглянув на Питера Марица и поймав его ответный понимающий взгляд.

Через минуту зулусы, отдав низкий, но исполненный достоинства поклон баасу и не взглянув даже на всех остальных буров, зашагали своими литыми, крепкими ногами прочь от лагеря. За ними, в отдалении, ехали рядом два всадника: юный, стройный, с золотыми кудрями по самые плечи и среброголовый гигант.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В дороге. Нападение львов. Охота за антилопами

Дорога шла ровной степью, покрытой высокой травой. Порою всадник вместе с лошадью совершенно скрывался в ней, так что виднелся лишь конец ружейного дула. Множество куропаток, фазанов и цесарок взлетали прямо из-под ног лошади. Скакун беспокойно дергал своей умной, красивой головой, ноздри его раздувались — он чуял близость крупной дичи. И несколько раз Питер Мариц, вглядываясь в даль своими орлиными глазами, замечал стада антилоп и гну, мирно пасшихся на этих необозримых степях. Его так и подмывало поохотиться на Скакуне за быстроногой антилопой, но он помнил задание бааса зорко следить за зулусами и подавлял в себе порывы охотника. Господин Октав молчал, что-то насвистывая и поглядывая по сторонам.

— Как я рад, — заговорил Питер Мариц, — что вы избавили от казни этих людей!

— В самом деле? — живо отозвался тот, кинув на юношу одобрительный взгляд. — Это делает честь твоему уму и сердцу. Особенно если принять во внимание вчерашнюю твою утрату... Да еще вопрос, кто более виноват в этой нескончаемой вражде с зулусами. Они не церемонятся в борьбе, я знаю, но на их месте вы были бы не лучше. Как бы то ни было, с этим надо покончить, иначе англичане слопают и вас и их.

— Да, отец тоже так говорил... Скажите, господин Октав: чего они хотят от нас, эти англичане?

Великан громко и весело захохотал, так что Питер Мариц смутился, решив, что он, вероятно, сморозил большую глупость.

— Они всегда хотят одного: золота. И чтоб никто им в этом не мешал. Впрочем, — добавил он, — в аппетитах им не уступает никто: ни Германия, ни "прекрасная" Франция... Но у бриттов руки длиннее. Ведь еще в 1806 году капландские колонисты вынуждены были признать господство англичан. Твои деды, паренек, знали вкус независимости, они со скрежетом зубовным удалились на север, чтобы освободиться от британского ига, и в 1837 году обосновались в этих краях, в Оранжевой республике и Трансваале. Если бы буры вели себя умнее, не притесняли туземное население, англичане ничего бы с ними не поделали. Но у англичан были союзники в лице ваших рабов, и это им помогло. Англичане — мастера пользоваться обстоятельствами. Они гнули свою линию, продвигались на север. Но тут коса нашла на камень. Рабство черных у буров пало, от этого они стали сильнее и в 1848 году, под предводительством Андреаса Преториуса, хорошенько всыпали англичанам. И хотя капский губернатор Генри Смит объявил в том же году королеву Викторию властительницей всей этой страны, буры, хорошенько укрепившись, провозгласили в 1852 году Трансвааль независимой республикой. То же самое спустя два года проделала и Оранжевая республика. И англичане долго помнили полученный урок. Но, видишь ли, паренек, несколько лет назад в вашем Трансваале густо запахло золотом...

— То есть как это запахло? — удивился Питер Мариц.

— Да очень просто: открылись богатейшие залежи этого презренного металла, а там и алмазные россыпи обнаружились. Ну, тут уж терпение английских лордов и купцов лопнуло, конечно. Ты знаешь, надеюсь, что они выкинули у вас в Претории в апреле прошлого года?

— Я слыхал, что комиссар из Наталя, Шепстон, осмелился явиться с полицейским отрядом в нашу столицу и водрузил там английское знамя! — вспыхнув, ответил Питер Мариц.

— Вот-вот! Он объявил Трансвааль английским владением.

— Ну, этому не бывать, — воскликнул юноша, судорожно сжав рукоятку охотничьего ножа, висевшего на поясе, — пока хоть один бур останется в живых!

— Да, — заметил Октав, внимательно поглядев на загоревшегося молодого спутника, — вы, буры, хорошие воины, но вам недостает умной политики. Жизнь научит вас, но боюсь, что будет уже поздно.

Он замолчал в глубокой задумчивости. Питер Мариц с невольным уважением поглядывал на него сбоку. Он чувствовал, что этот человек таит в себе громадный опыт жизни, что ему ясно многое из того, о чем Питер и догадываться не мог. Недаром даже суровый и непреклонный баас фан-дер-Гоот прислушался к его совету и пощадил этих зулусов. Ему страстно хотелось расспросить этого таинственного человека, откуда он родом, как он попал в этот край, к какому племени он принадлежит. Но все эти вопросы застывали на устах юного бура, воспитанного в почтительности к старшим.

Между тем время шло, пылающее солнце приближалось к зениту, всадники и их кони давно испытывали жажду, и только чернокожие легко шагали, словно не чувствуя ни зноя, ни усталости. Наконец на горизонте обрисовался на бледном, раскаленном небе невысокий холм, и Питер Мариц, указав на него рукой, объяснил, что там они найдут воду и переждут полдневный жар, чтобы двинуться дальше.

Действительно, перевалив через холм, они у подножья его нашли чудесное озеро со свежими еще следами львиных лап на влажном прибрежном песке. Зорко осмотревшись кругом, путники спустились к воде, утолили жажду и напоили животных.

Вдруг Питер Мариц заметил, что с противоположного берега взмыла к небу огромная птица, держа в когтях какой-то странный предмет. Юноша вскинул было ружье и приложился, но птица выпустила свою добычу, стремительно полетевшую на то самое место, откуда она была поднята. Вслед за этим птица вновь опустилась, опять взвилась с добычей и снова выпустила ее из когтей с большой высоты. Охваченный любопытством, Питер Мариц, забыв усталость, быстро обежал вокруг озера на тот берег и кинулся к предмету, прежде чем птица успела вновь его схватить.

Тут он сразу все понял: это была крупная, килограммов на десять, черепаха, с броней, разбитой о прибрежные камни. Все пространство кругом было усеяно осколками черепаховой брони. Юноша улыбнулся, подивившись остроумному приему охоты вспугнутой им птицы, а отбитую черепаху унес с собой, чтобы полакомиться ее вкусным мясом.