Завещание Шерлока Холмса, стр. 42
Я опустился в кресло.
– О, это вовсе не так важно, Холмс.
– Повторите, говорю вам!
Мне показалось неуместным противоречить ему в такой момент.
– Просто мне пришла в голову одна мысль. Я подумал, что хуже всех во всем этом деле приходится тем, кто выжил, а не тем, кто умер.
– И почему это так, позвольте узнать?
– Ну это ведь очевидно: потому что они будут оплакивать то, что было у них самого дорогого до тех пор, пока их самих не настигнет смерть. Да, я считаю, что именно они – настоящие жертвы.
Холмс радостно подпрыгнул, проделал какое-то танцевальное па и рассмеялся, повторяя:
– Вы гений, Ватсон! Самый настоящий гений! До этого я сидел, вжав голову в плечи, а теперь осмелился распрямиться.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Вы точно гениальны. Ясность вашего ума поражает меня.
Он достал лист бумаги из кучи, валявшейся на полу, нацарапал в спешке несколько слов и протянул его мне.
– Вот список настоящих жертв нашего преступника!
Я прочел:
«Жертва М 1:Джон Кипели, торговый представитель.
Жертва № 2: Генри Кардвелл, банкир.
Жертва № 3: Джеймс Варне, коммерсант на пенсии.
Жертва М 4: аббат Пол Мередит.
Жертва № 5: Ричард Аббенсон, промышленник.
Жертва № 6: леди Барнингтон.
Жертва Л? 7: неизвестный повешенный.
Жертва, № 8: Джон Пикокс, хирург.
Жертва М 9: лорд Вилер.
Жертва М 10: Малколм Фэллоу, ученый».
Мой друг еще несколько раз перепрыгнул с ноги на ногу.
– Почему я раньше не подумал об этом? Если эта гипотеза верна, то получается, что Марк Дьюэн хотел причинить этим людям такие же ужасные страдания, какие вытерпел сам. В этом и заключается смысл его записки. Вспомните, Ватсон: «Моя месть будет соизмерима с моими страданиями. Мои мучители познают муки ада… Возможно, тогда они поймут, что мне пришлось пережить».
Гнусная, чудовищная правда открылась передо мной:
– Он убил маленькую Мэри Кинсли с единственной целью – заставить страдать ее отца. Он убил пятерых сирот с целью обвинить и морально уничтожить аббата Мередита. Он сделал то же самое по отношению к Кардвеллу, Барнсу и другим. Это означает, что все эти люди в тот или иной момент времени объединились против него. Вот то, что объединяет всех жертв, то, что мы искали с самого начала.
– Совершенно верно, Ватсон. Вы наполовину сорвали завесу, прикрывающую эти преступления, но мы тем не менее не нашли разгадки. Нам следует порыться в прошлом этих людей и попытаться понять, что плохого они сделали. Необходимо устроить встречу всех выживших в этой резне. Они наверняка знают друг друга или, по крайней мере, слышали друг о друге. Возможно, нам удастся вычислить будущих жертв и схватить убийцу на месте преступления.
В ту ночь я лег в постель с приятным ощущением того, что сделал что-то полезное. Прошло несколько часов, прежде чем я смог заснуть. Стали появляться новые гипотезы, рождались новые идеи. Мне вспомнились многочисленные детали. Марк Дьюэн пережил быстрый упадок, последовавший за исчезновением его супруги. Холмс установил, что Дьюэн подвергся шантажу. Была ли его жена еще жива? Была ли она убита похитителями? Если это так, то, очевидно, об этом страдании и говорилось в записке Дьюэна. Какая связь между шантажистом и десятью жертвами? Были ли они все шантажистами?
В моей голове сформировался сценарий: супруга Дьюэна была похищена одним или несколькими злоумышленниками. Злоумышленник(и) шантажировал его и требовал все больше денег в обмен на жизнь его жены. Но Дьюэн, разоренный и погрязший в долгах, был отправлен в тюрьму. Злоумышленник(и), поняв, что больше не сможет выманивать у него деньги, жестоко убил его супругу. Поэтому в записке, оставленной Дьюэном, и говорится: «Я разыграю перед ними кровавый до тошноты спектакль. Возможно, тогда они поймут, что мне пришлось пережить».
Дойдя до этого места, я оказался в тупике. Никто из десяти жертв не был похож на шантажиста, а тем более на убийцу. Ничто в их прошлом не говорило хотя бы о малейшем моральном отклонении. Каждый из них был в своем роде примером идеального гражданина: аббат, банкир, хирург, ученый, богатая леди Барнингтон… Зачем им потребовалось объединяться против Марка Дьюэна, адвоката с большим будущим, таким же, как и они, образцовым гражданином?
Тотчас же возник другой вопрос: сколько жертв еще будет? Хазелвуд насчитал в архивах «Фантастики» почти сто пятьдесят жутких рисунков…
36
Несмотря на то, что визиты к заключенным, обвиняемым в убийстве, были законными, они были очень редки и получить разрешение на них было очень непросто. Администрация в совершенстве овладела искусством расхолаживать просителей, без конца придумывая все новые и новые помехи и ограничения.
– Есть только один человек, который сможет позволить нам встретиться с заключенными, – объявил Холмс. – Корнелиус Хазелвуд.
Через полчаса мы уже были во владении профессора, который незамедлительно нас принял.
– Узнали что-то новое, Холмс?
– Возможно. Мне необходимо устроить очную ставку всем обвиняемым, чтобы это узнать.
– Очную ставку? С какой целью?
Холмс воодушевился.
– Я пришел к заключению, что мужчины и женщины, арестованные в результате последних событий, знакомы друг с другом.
Корнелиус Хазелвуд скептически поглаживал бородку.
– В какой связи они были знакомы?
– Это то, что я стремлюсь узнать. Я уверен, что в их прошлом можно найти что-то, что их связывает. Вам известно, в какой тюрьме они сейчас находятся?
– Да. Их всех перевели в Миллбэнк для ожидания процесса.
– Миллбэнк?
– Эти люди считаются опасными. Чтобы успокоить общественность, было важно…
– Мне нужно увидеть их как можно скорее. Это наш единственный шанс предупредить следующие преступления и задержать убийцу.
Этот двойной аргумент убедил Хазелвуда.
– Я могу устроить с ними встречу в любой момент. Идемте!
Балтимор Компостел прибежал к нам, запыхавшийся, как бык, больной астмой. Его жирное тело окружал ореол животной вони. Он растерянно посмотрел на невероятную пару – Шерлока Холмса и Корнелиуса Хазелвуда – и протянул нам липкую руку, которая заставила меня подумать о куске испортившегося мяса.
– Это… честь для меня. Чем могу быть вам полезен, господа?
– Мы желаем устроить очную ставку подозреваемым и задать им несколько вопросов.
Компостел вытер лоб лоскутом грязной тряпки.
– В одной комнате? В вашем присутствии? Но это чрезвычайно опасно.
Врожденная властность Хазелвуда находилась в обратной пропорциональности к его росту. В любой ситуации он был безупречно тверд. Он отчеканил каждый слог:
– В таком случае обеспечьте нам безопасность. И приведите заключенных сейчас же.
Балтимор Компостел заломил руки в отчаянии и уставился на кончик своего правого ботинка.
– Это… будет непросто.
Хазелвуд, не привыкший вилять, резко сказал:
– Объясните мне, старина, что здесь происходит.
– Многие из них были повешены.
Холмс пронзил его взглядом.
– Что? Вы отдаете себе отчет в том, что вы лишили нас важнейших свидетелей?
По липкому лбу Компостела стекли крупные капли пота.
– Я всего лишь исполнил приговор суда. Эти люди были признаны виновными.
– А леди Барнингтон? Вы и ее повесили?
Компостел протер лицо тряпкой.
– У нас не было времени.
– Не было времени? – взревел Холмс. Человек отступил и закрыл лицо ладонью, как мальчишка, боявшийся получить пощечину.
– Это не наша ошибка. Она заморила себя голодом перед процессом.
– А остальные?
– Джеймс Варне сошел с ума.
– Лорд Вилер?
– Он зубами вскрыл себе вены.
– Что? А Малколм Фэллоу?
– Он покончил с собой, проглотив свой язык.
Хазелвуд поймал ускользающий взгляд Компостела.
– Как получилось, что сторожа не предупредили всего этого?