Стальную крысу в президенты!, стр. 71

Не исключаю, что где-то на задворках планеты есть люди, не знающие меня. Для них представлюсь. Мое имя — Рикард Гонсалес де Торрес, маркиз де ла Роса. Выполняя просьбу историков Параисо-Аки, я записываю события того черного для нашей планеты дня. Я — не профессиональный писатель, но мужчины из рода Торрес как бы ни были обременены заботами, никогда не уклонялись от ответственности. Не уклонюсь и я, ведь мне больше других известно об обстоятельствах дела.

Начну, как и должно начинать рассказ, с начала.

Я сидел позади благородного сэра Гектора Харапо, этого джентльмена, ученого, любящего и любимого отца. Любой самый возвышенный эпитет слишком беден для него. Но я отвлекся… Я сидел позади него, а он обращался к залу, к миру, ко всей Галактике. Это был час нашей величайшей победы, час, когда ненавистный Сапилоте потерпел сокрушительное поражение в ходе честных демократических выборов; сэр Харапо стал президентом Параисо-Аки, а ваш покорный слуга — вице-президентом. Мир в ту историческую минуту стал чище, лучше.

Прогремел выстрел. Стреляли из крошечного окошка под потолком, которым, как я полагаю, пользуются осветители или техники в ходе спектакля. Я видел, как от удара пули дрогнуло тело дорогого мне человека и он упал. Через мгновение я был рядом. В его глазах еще светилась жизнь, но взор его с каждой секундой тускнел. Я встал перед ним на колени, взял его ладонь в свою. Из последних сил он слабо сжал мою ладонь.

— Друг мой… — Он вдруг закашлялся, его губы посинели. — Дорогой мой друг… Я покидаю этот мир. Продолжи нашу работу… Борись за идеалы справедливости. Будь тверд. Обещай мне… Обещай, что построишь новый мир, мир, о котором мы мечтали вместе…

— Обещаю, я обещаю. — Клянусь, мой голос в ту минуту сорвался от переполнявших меня чувств.

Его глаза закрылись, но, должно быть, он услышал мое обещание, ибо еще крепче стиснул руку. Через секунду он был мертв.

Тут подоспела его верная жена, оттолкнула меня и с необычайной для ее хрупкого тела силой сжала его в объятиях.

— Этого не может быть! — кричала она, и мое сердце обливалось кровью.

— Этого не может быть! Он жив!.. Врача, скорую помощь! Его спасут…

Его вынесли, но ему уже нельзя было помочь. Я упал на стул и опустил глаза. Впервые я увидел на своей руке его благородную кровь. С трепетом я вытащил из нагрудного кармана носовой платок и прижал его к ладони. Капли крови впитались в тонкий шелк, и тогда я поклялся хранить окровавленный платок как величайшую реликвию.

Своей клятве я верен. Вскоре священный платок был помещен под стеклянный колпак и будет храниться в нейтральных газах вечно. Сейчас, когда я пишу эти строки, реликвия стоит на столе рядом с драгоценной королевской короной, которую нашли в личных покоях негодяя Сапилоте. Похоже, диктатор намеревался короноваться.

Дальнейшее всем хорошо известно. Похороны собрали многотысячные толпы, его скромную могилу до сей поры ежедневно посещают сотни людей.

О судьбе его врагов вы тоже знаете, ведь об этом написано в десятках книг и газет. Вы знаете, как люди в зале оперного театра в едином порыве вскочили на ноги и с криком «Смерть деспоту!» бросились на Сапилоте, намереваясь разодрать его в клочья. Знаете, как одержимый страхом диктатор скулил перед праведным гневом народа.

В эту минуту вернулась жена благородного сэра Харапо, загородила собой скулящее создание и, подняв над головой руки, обратилась к толпе:

— Слушайте меня, люди Параисо-Аки, слушайте меня! Мой дорогой муж мертв. Его не воскресить, но не предавайте его, не нарушайте мир, ради которого погиб мой муж! В своих деяниях опирайтесь на силу закона, а не на закон кулака и не изменяйте этой заповеди, даже имея дело с такой нечистью, как Сапилоте. Прокляните его за преступления, но не оскверняйте его кровью своих рук. Мой муж всей душой ненавидел убийства, так не совершайте убийство от его имени. Спасибо.

Я закаленный человек, но признаю, в ту минуту в моих глазах стояли слезы. Да и не было тогда в зале человека с сухими глазами. Даже ненавистный Сапилоте расплакался от облегчения.

Вдова благородного сэра Харапо покинула Параисо-Аки на следующее утро. Я провожал ее на космодроме. На трапе она обернулась и помахала мне рукой. За ней в космический корабль прошли двое храбрых юношей, Джеймс и Боливар. Все имущество сэра Харапо осталось в родовом имении, стюард внес за вдовой лишь два больших чемодана. Люк за их спинами захлопнулся, и с тех пор я их не видел.

Дальнейшие события тоже принадлежат истории. Хотя я и не хотел принимать ответственный пост президента Параисо-Аки, но отказать не смог, ведь такова была последняя воля умирающего. Этот пост я занимаю и поныне, и большинство граждан Параисо-Аки считают, что я не подвел благородного сэра Харапо.

Негодяи, которые терроризировали людей многие годы, предстали перед судом, и их вина была доказана. Мы обратились в Межзвездную лигу правосудия, там наш приговор подтвердили и отправили негодяев на планету-тюрьму Калабосо. Отправили всех, каждого коррумпированного судью и полицейского, каждого гнусного ултимадо. Подобной нечисти не место на нашей цветущей планете. Калабосо — довольно дикая планета с суровым климатом. Людей-охранников там нет, порядок поддерживают лишь несколько мощных роботов. Чтобы выжить, все заключенные там сами добывают себе хлеб насущный. Негодяи заслужили свою участь, отныне их судьба в их руках, но с планеты-тюрьмы им не выбраться.

Мой рассказ подошел к концу. Как ваш президент я делаю все, что в моих силах, и мир с моим вступлением на пост изменился к лучшему. И все благодаря ЕМУ. ОН будет жив в нашей памяти вечно. Спасибо тебе, дорогой друг. Прощай!

ЕЩЕ ОДНО ПОСЛЕСЛОВИЕ

Как уже говорилось, убить Стальную Крысу много сложней, чем утомить. Не знаю, какие уж сувениры прихватила с собой Анжелина, возможно, бруски платины или мешочки с золотыми монетами, но чемоданы едва не вырвали мне руки из суставов. Пошатываясь, я поднялся за женой и сыновьями на борт космического корабля. Люк за нами захлопнулся, я с облегчением разжал ладони, и чемоданы грохнулись на палубу.