Спасательная шлюпка, стр. 5

— Не знаю. Но преступление было совершено, — теперь темные глаза капитана уперлись в Джайлса. — Преступление, которое чуждо моему народу.

— Но неужели взрыв не мог быть случайностью? Ваш корабль был стар, Райцмунг. Как и многие ваши корабли.

— Возраст несущественен. Это не случайность.

Теперь голос капитана не менялся, но ее длинные трехпалые руки слегка сжались — признак сильнейшего волнения, как учили Джайлса.

Он переменил тему.

— Вы сказали, что до Бальбена не менее ста дней пути. Нет ли чего-нибудь поближе?

— Порт назначения был Бальбен. Он им и остался.

— Конечно, но не разумнее ли было совершить посадку в ближайшем пригодном для этого порту?

— Я, мои офицеры и моя команда отброшены далеко назад на пути к Совершенству, позволив себе потерять корабль, — темные глаза смотрели мимо Джайлса. — Мой инженер и я не могли даже позволить себе умереть. Изменить пункт назначения — значит увеличить бесчестье, и это невозможно. Да будет так. Разговор окончен.

— Но я не кончил говорить, Райцмунг, — капитан повернулась к нему. — Я отвечаю за этих людей на борту шлюпки и заявляю официальное требование сократить их пребывание здесь, выбрав ближайший пункт приземления.

Капитан некоторое время молча смотрела на него.

— Человек, — наконец сказала она, — вы позволили себе путешествовать на борту нашего священного судна в священном пространстве, потому что у вас нет достойных внимания кораблей, а помощь другим — шаг вперед по Пути, пусть они чужеземцы, не понимающие совершенства. Правда, плата за то, что мы перевозим вас, позволяет большому количеству наших людей чувствовать себя свободными от мира несовершенства. Но, тем не менее, вы всего лишь то, что мы перевозим на своем борту. Не вам говорить о порте назначения.

Джайлс открыл было рот для ответа, но глаза капитана опять скользнули куда-то мимо, и она продолжала:

— Вы не в лучшем виде на борту шлюпки. Вас 8. Это не оптимальная цифра.

— Я не понимаю вас, Райцмунг, — сказал Джайлс.

— Цифра, — повторила капитан, — не оптимальная для Совершенства при нашем путешествии на Бальбен. Было бы лучше, если бы вас было на одного меньше. Может быть, вы сократите это число на одного человека? — она указала на ящик на корме. — Конвертор сможет переработать дополнительный материал.

Джайлс оцепенел.

— Убить рабочего только для потворства вашей идее Совершенства?! — рявкнул он.

— Почему бы и нет? — темные круглые глаза тускло смотрели на него. — Ведь вы используете их как рабов, а на таком маленьком корабле много рабов ни к чему. Что такое один из них в сравнении с моей доброй волей, ведь в моих руках все ваши жизни. Какое вам до них дело?

Шок, как от удара, лишил Джайлса возможности отвечать. Несколько секунд он вынужден был потратить на то, чтобы восстановить дар речи.

— Это рабочие! — жужжащие альбенаретские слова сами хотели превратиться в рычание в человеческих устах.

И Джайлс прорычал их:

— Они рабочие, и я Адельман, Адельман из семьи, которая принадлежит роду Адель двадцать поколений! Если хотите, можете положить в конвертор меня, Райцмунг. Но троньте хоть пальцем одного из них, кто находится под моей защитой, я клянусь Богом моего народа и вашим Совершенством, что эта шлюпка не достигнет пункта назначения вообще, и вы умрете в бесчестье, если я разнесу корпус голыми руками.

Поблескивающее бесстрастное лицо капитана расплылось в его глазах.

— Я всего лишь предлагаю, а не приказываю, сказала она. Редкий эмоциональный тон, что-то вроде грубого юмора, промелькнул в ее голосе, — Вы в самом деле думаете, что можете потягаться со мной, человек?

Она отвернулась.

Джайлс обнаружил, что весь дрожит от бешенства, как сухой лист. Он взял себя в руки прежде, чем повернуться. Не следовало показываться перед рабочими, не владея собой.

Он позволил себе действовать не подумав, и результаты почти чудовищны как для него самого, так и для его миссии.

Никогда раньше он не выходил из себя, но убийство не такой уж пустяк, как считает капитан. Но теоретически его долг гораздо важнее, чем жизнь любого рабочего на борту этой шлюпки, и с точки зрения логики ему следовало бы не колебаться и принести в жертву одного из них ради своего дела. Более того, в ОКЭ-ФРОНТЕ, казалось бы, немало других Адель, которые так бы и сделали. И, тем не менее, повтори капитан свое предложение заново, его ответ не стал бы другим.

Он СТАЛЬНОЙ — из древней и благородной семьи, которая до сих пор работает с металлом, давшим им столь высокий ранг и богатство — в отличие от МЕДНЫХ, КОМСЕТ или УТЛ, семей, которые давно уже утратили источники своего могущества и власть над своими рабочими. Сталь позволила человеку сделать первые шаги к цивилизации. Эйфелева башня и мост Фриско до сих пор служат памятниками этого подъема. Ни один из СТАЛЬНЫХ не позволит себе такого.

Он вернул себе хладнокровие, внешнее и внутреннее. Он должен следовать природе — пусть живет или умрет тот, кому назначил Бог.

Он повернулся к рабочим со спокойным и даже улыбающимся лицом.

4

Перегородки были старые и сухие, как впрочем все на шлюпке. Их ткань рвалась в сильных руках Хэма, когда он выволакивал их из ниш в полу. Джайлс, лежа на койке, наблюдал за Гроусом и Эстевеном, которые усердно склеивали ровные концы липкой пленкой, вытягивающейся из машинки, найденной в ремонтной сумке, предоставленной инженером. Альбенаретцы обладали временным экраном, который «отгораживал рубку» управления от остальной шлюпки, его требовалось только поднять и закрепить. С тех пор как они это сделали, земляне их почти не видели, за что Джайлс был им очень благодарен. Чем меньше рабочие видят альбенаретцев, тем лучше они с ними уживутся. Как только их перегородки были отремонтированы и установлены, он думал приказать паре женщин собрать ягод ИБ, но пока рабочее пространство было слишком заполнено экранами и их ремонтниками.

Он перевел взгляд со своих подопечных на потолок шлюпки, сделанный из серого металла. Да, далеко ей до его межпланетной яхты… Тут его мысли вернулись к основной цели его путешествия.

Слава богу, он спас ордер. Без него он рисковал погибнуть в колонии, где полицейские методы не столь известны. Он усмехнулся. Пока что для Аделей не было нужды заниматься самоистреблением, но Поль Окэ ухитрился построить цепь событий, грозившую уничтожить его. Если бы только Поль довольствовался ролью знамени философа, указавшего им всем, юношам и девушкам Адель, 6 лет назад образовавшим Окэ-Фронт, дорогу к очищению и пробуждению человеческого духа! Но нечто извращенное, какое-то стремление к саморазрушению заставило его сразу шагнуть дальше и попытаться открыть двери Вольных учебных центров для рабочих немедленно.

— Поль, ты сошел с ума, — сказал ему тогда Джайлс.

— Какая бестактность, — холодно ответил Поль.

— Ничего себе, — сказал Джайлс, — ты же должен знать, к чему это приведет: контроль правительства уничтожен, умирающие с голода на улицах, производство остановится. Все должно быть сделано постепенно. Почему ты считаешь, что наша социальная система создана предками? Просто слишком мало было жилья и продукции для необходимого жизненного уровня всего населения, и власть нуждалась в определенной структуре. Другого выхода не было. Настал момент остановить развитие цивилизации — дикий рост населения и темпов прогресса — до того времени, когда под расу будет подведен должный материальный базис, и она может пропитать себя, не истощая планету. Теперь мы почти достигли точки, когда разница между Адель и рабочими смехотворно мала — и ты хочешь уничтожить все достигнутое, пытаясь сразу вознестись до небес, на 50 лет вперед расписания.

— Я думал, — сказал Поль (его правильные классические черты лица не дрогнули, как и полагалось урожденному Адель), — ты разделял мои принципы Окэ-Фронта.