Фантастическая сага, стр. 39

– Ах да, в следующую весну, ты прав. Скажи, Даллас, ты знаешь, что такое парадокс?

– Испанский цирюльник бреет всех мужчин в городе, которые не бреются сами. А кто же тогда бреет самого цирюльника?

– Примерно в этом духе, только еще похлестче.

Внезапно Барни вспомнил о забинтованной руке. Подняв к лицу свою правую верхнюю конечность, он внимательно осмотрел ее с обеих сторон.

– Что случилось с моей рукой?

– Мне кажется, она в полном порядке, – сказал Даллас. – Может, хлебнешь глоточек?

– Это не поможет. Я только что встретил самого себя с окровавленной повязкой на руке, и этот «я» не хотел даже сказать, как это произошло и серьезно ли это. Ты понимаешь, что это значит?

– Конечно. Очевидно, тебе нужно приложиться разочка два.

– Независимо от того, что думаешь ты или твой кореш из каменного века, алкоголь не разрешает всех вопросов. Значит, я – уникальное явление в природе, ибо я – садомазохист. Все остальные, жалкие кретины, ограничиваются тем, что являются садистами по отношению к другим. А вот я получаю удовольствие от того, что являюсь садистом по отношению к себе самому. Ни один нервнобольной не может похвастаться подобным заявлением. – Барни вздрогнул. – Пожалуй, мне стоит промочить горло каким-нибудь горячительным.

– Бутылка у меня с собой.

Горячительное оказалось рыночным сортом дешевого виски, на вкус напоминало муравьиную кислоту, и его струя настолько обожгла пищевод Барни, что заставила его забыть о временны?х парадоксах и собственных садомазохистских наклонностях.

– А ну-ка, Даллас, отправляйся и посмотри, ладно? – сказал он. – Прыгни в март тысяча шестого года и узнай, появились ли уже индейцы. Если Оттар скажет, что еще не появились, то прыгай на неделю вперед, и так до тех пор, пока не увидишь их, а тогда сообщи мне.

Барни отошел в сторону, платформа на неуловимое мгновение исчезла, затем снова опустилась на траву в нескольких футах поодаль. С нее спрыгнул Даллас и подошел к Барни, проведя ладонью по черной щетине.

– Проф считает, что мы отсутствовали десять часов, – сказал Даллас. – Это значит, сверхурочные после…

– Ну ладно, ладно! Что вы узнали?

– Они возвели стену из бревен, и получилось точь-в-точь как форт в картине про индейцев. В начале марта все было спокойно, но во время нашей последней остановки, двадцать первого, они заметили пару индейских лодок.

– Неплохо. Ну что же, давайте тронемся. Скажи профу, пусть принимается за переброску всей съемочной группы в двадцать второе марта. Все готовы? Все налицо?

– Бетти проверила списки и говорит, что все о’кей. Мы с Тексом устроили поголовную проверку, все здесь, сидят в трейлерах, кроме шоферов, конечно.

– Какая там погода?

– Солнечная, но прохладно.

– Сообщи об этом людям, пусть оденутся потеплее. Я не хочу, чтобы вся группа схватила насморк.

Барни пошел к своему трейлеру за пальто и перчатками. Когда он вернулся к головной машине, началась переброска. Он поднялся на платформу и оказался в 1006 году. Стояла великолепная северная весна. Слабый солнечный свет не мог справиться с холодом, и в низинах, и у бревенчатой стены лежал снег. Поселение викингов теперь ничем не отличалось от форта в одном из вестернов. Барни подал сигнал водителю пикапа, который только что приехал на машине времени.

– Подбрось-ка меня к ним, – попросил он.

– Следующая остановка форт Апашей, – сострил шофер.

Несколько викингов уже шли к холму, куда прибывали машины съемочной группы. Пикап проехал мимо них и остановился около узкого входа, где из стены было вытащено бревно и образовалась щель, в которую мог протиснуться человек. Когда пикап затормозил, из щели вылез Оттар.

– Придется сделать ворота в этом месте, – сказал ему Барни. – Большие двойные ворота с деревянным брусом внутри вместо засова.

– Никуда не годится, слишком широко, слишком легко пробраться внутрь. Вот как надо пролезать.

– Эх, не видел ты хороших фильмов!..

Но Барни вдруг осекся при виде Слайти, которая протиснулась в щель вслед за Оттаром. Она была не подкрашена, одета в платье не первой свежести, на плечи ее была накинута шкура карибу. В руках Слайти держала ребенка.

– Что ты здесь делаешь? – раздраженно спросил Барни, чувствуя, что количество сюрпризов, выпавших на его долю за один день, более чем достаточно.

– Я тут давно, – ответила Слайти и сунула палец в рот младенцу, а тот стал причмокивать.

– Послушай, ведь мы только что прибыли, откуда же взялся ребенок?

– И впрямь чуднo! – начала она, хихикнув в подтверждение своих слов. – После того как мы прошлым летом приготовились к отъезду, я почувствовала себя в трейлере такой одинокой, что решила отправиться на прогулку. Знаешь ли, подышать свежим вечерним воздухом.

– Нет, не знаю и, кажется, не желаю знать. Ты хочешь сказать, что вместо того, чтобы вернуться со всей группой, ты провела весь год здесь?

– Именно это и произошло, я так удивилась. Я пошла на прогулку, встретила там Оттара, одно за другим, сам знаешь.

– На этот раз знаю.

– И не успела я понять, что случилось, как все уже исчезли. Я перепугалась. Сказать по совести, я плакала, наверно, несколько недель и забеременела, потому что у меня не было с собой противозачаточных пилюль.

– Значит, это твой? – спросил Барни, указывая на младенца.

– Да, правда, симпатичный? Мы даже еще не придумали ему имени, но я его назову Снорри Храпун, как зовут того гнома в «Белоснежке», потому что он вечно храпит.

– Никакого гнома по имени Снорри не было, – сказал Барни, мгновенно оценив ситуацию. – Послушай, Слайти, теперь уже назад не поедешь, ничего не переменишь, я имею в виду ребенка и все остальное, и, в конце концов, ты сама виновата, что не осталась в трейлере.

– Что ты, я никого не виню, – сказала она. – Когда я попривыкла, все это оказалось не так уж плохо, да и Оттар все время говорил мне, что вы вернетесь следующей весной, и оказался прав. Единственно, чего мне хочется, так это поесть как следует. Здесь едят так, что боже упаси! Мне кажется, большую часть зимы я питалась исключительно виски и бисквитами.

– Сегодня вечером у нас будет большая вечеринка в честь тебя, Оттара и ребенка. Бифштексы и вино, полный комплект.

Снорри поднял рев.

– Сейчас же посажу Чарли Чанга за работу, – сказал Барни. – Мы включим ребенка в сценарий. Этот фильм будет полон сюрпризов.

Собственное замечание напомнило ему о раненой руке, он посмотрел на нее, еще раз подивился, где это могло случиться и при каких обстоятельствах, затем засунул ее глубоко в карман для большей безопасности.

Глава 17

Копье с каменным наконечником пробило насквозь борт моторной лодки и вонзилось в деревянный настил на дне.

– Я так и оставил его здесь, чтобы не затыкать дыру, – объяснил Текс. – Еще несколько дротиков упало рядом с нами, но мы уже отплывали от берега.

– Они, наверно, были уж очень поражены или что-нибудь вроде этого, – сказал Барни. – Может быть, их напугал звук мотора.

– Мы подходили на веслах.

– Все равно должна быть какая-то причина. Дорсетские индейцы – очень миролюбивое племя, вы сами могли в этом убедиться в прошлый раз.

– Может быть, им не понравилось, что их родственников порубили на куски, когда они прибыли с миролюбивыми намерениями, – высказал предположение Даллас. – На этот раз мы не стремились к драке, а они с самого начала встретили нас копьями. Если бы мотор не завелся с первого раза, нам пришлось бы организовывать похороны на море, или попасть в котел к туземцам, или что-нибудь в том же духе. Мы с Тексом на обратном пути обсудили этот вопрос и решили, что должны получить за битву фронтовую прибавку…

– Отметьте это в своих табелях, и я постараюсь сделать, что смогу, но сейчас не приставайте ко мне с такими глупостями. – Барни попытался выдернуть копье из лодки, но оно засело крепко. – У меня есть дела поважнее. Картину почти закончили, кроме совершенно необходимого и исключительно важного эпизода – битвы с индейцами. Мы должны снять эту битву, и, согласитесь, будет несколько затруднительно снимать битву с индейцами без индейцев. В нескольких милях от берега, на льду, находятся две тысячи индейцев, я посылаю вас с товарами, подарками и бисером, чтобы вы могли нанять эти две тысячи, а что от вас получаю? Одни оправдания!