Астийский Эдельвейс, стр. 10

— Потому они превратились в человека?

— Постой! Этого я не сказал. До человека было еще далеко! Ты слышал, наверное, — в конце астийской эпохи произошло похолодание в масштабе планеты. Обрушилось оно и на Джамбудвипу. Условия жизни здесь стали совсем невыносимыми. Рамапитеки начали массовую миграцию из Джамбудвипы через современный Афганистан, Иран, Северный Ирак, Палестину в долину Нила.

— Почему ты думаешь, что миграция шла именно так?

— Это хорошо известно науке. Последние находки рамапитеков в этих странах позволяют точно проследить маршрут их переселения. Но вот, достигнув Экваториальной Африки с ее влажным тропическим лесом, обильной пищей и сравнительно безопасными условиями существования, рамапитеки, грубо говоря, «зажирели», то есть «специализировались» и тем закрыли себе все пути к дальнейшему прогрессу. Так и возник здесь знаменитый Гомо Габилис — Человек Способный, останки которого обнаружил Луис Лики в ущелье Олдовай и который, как оказалось, далеко еще не был человеком, хотя и использовал камни для охоты на животных.

— Но он уже не мог стать человеком?

— Конечно! Специализация Гомо Габилис зашла настолько далеко, что уделом его оставалось лишь одно — полное и окончательное вымирание.

— А как же люди?

— Гомо сапиенс? Тут-то и загвоздка… Что получается? Если останки рамапитеков встречаются на территории Джамбудвипы лишь до конца астия, а дальше уверенно прослеживаются по всему Ближнему Востоку вплоть до Африки, то ясно — все они мигрировали туда из Джамбудвипы, так и оставшись обезьянами, и на них, как на предков человека, надо поставить крест.

— Допустим. А дальше?

— Дальше тоже ясно — поскольку останки питекантропов тоже найдены в пределах Джамбудвипы, а между ними и рамапитеками провал в полтора миллиона лет*, значит, на смену рамапитекам откуда-то с севера пришли другие существа, не менее совершенные, чем рамапитеки, и они-то и были предками перволюдей.

* Существуют новейшие данные, касающиеся как условий возникновения, так и датировок происхождения Гомо Габилис и других представителей эволюционной цепочки, которые не названы автором, — Гомо Эректус, а также яванский питекантроп, занимающий промежуточное положение между Гомо Габилис и Гомо Эректус. — Примеч. ред.

— Постой, а почему они должны были прийти обязательно с севера?

— Больше неоткуда, кругом море. Перволюди могли спуститься только с гор Джамбудвипы. Помнишь, я говорил тебе о древних рукописях?

— Так это всего-навсего легенда.

— Может, и не просто легенда. Некоторые легенды, если их проанализировать, заключают в себе рациональное зерно.

— Но откуда взяться перволюдям в горах?

— Необязательно в горах. Горы они могли перевалить.

— Перевалить? Тогда откуда они шли, не из Сибири же?

— А почему бы нет? Почему не допустить, что прародиной человечества была Сибирь? Логики здесь не меньше, чем во всех других общепринятых гипотезах.

— А доказательства?

— Доказательств пока нет. Их надо искать. Искать в Сибири. В сибирском астии.

— В астийских слоях Сибири?! — У Максима во рту пересохло от волнения.

— Да. Ты не веришь?

— Верю! Там, в этих слоях… Я расскажу тебе как-нибудь…

— Что же, заходи завтра вечером, потолкуем. А сейчас сам видишь… — Он кивнул на свой стол, заваленный бумагами, и протянул Максиму руку.

Выйдя от Платова, Максим долго не мог привести в порядок свои мысли. Все, что сказал Антон, было слишком неожиданно, но главное — проливало совершенно иной свет на его собственные находки на Студеной. А ведь эти находки были как-то связаны и с астийской Нефертити. Какую же роль играла она во всем этом? И что значила сегодняшняя встреча с Ларой Эри?

Занятый этими вопросами, Максим забрался в самый дальний угол институтского городка, где высились и новые корпуса физтеха, и хотел уже двинуться обратно, как вдруг сзади, совсем рядом, громко хлопнула дверь, и, невольно обернувшись, он снова увидел ее, таинственную незнакомку. Максим остановился. Девушка оглядывалась в ожидании какой-то встречи. Она или не она? Девушка вдруг посмотрела на него, и разом исчезли все сомнения: знакомые сполохи метнулись из ее глаз. Она! Только у нее одной был такой необыкновенный взгляд. Максим уже решился подойти к ней, как стайка девушек вылетела из-за угла.

— Лара, скорей! Автобус! — Девушки гурьбой помчались к остановке автобуса. Лара устремилась за ними. Максим остался один и задавал себе все тот же вопрос: «Заметила ли она его? Узнала ли?»

8

— Ты нашел алмаз в астийских слоях? — ошеломленно спросил Антон Максима. — Но где гарантия, что это астий?

— Петр Андреевич определил, Крайнов.

— Мог и Крайнов ошибиться.

— Нет. Все образцы ведь посылались в Москву, в лабораторию абсолютного возраста.

— Та-а-ак… Но почему бриллиант сгорел? Это же совершенно невероятно, чтобы алмаз самовоспламенился.

— То же самое говорил и Петр Андреевич.

— А кто-нибудь, кроме вас с Крайновым, видел эту гемму?

— Нет, никто.

— Но с ним можно поговорить об этом?

Максим ответил не сразу:

— Петр Андреевич умер этой осенью…

— Н-да… — Антон забарабанил пальцами по столу. Потом начал ходить из угла в угол. Молчание затягивалось. Максим сухо спросил:

— Не веришь?

— Видишь ли, Максим, я сам уже второй год отстаиваю идею, что в астийское время у нас в Сибири жили люди. Но такая высокая ступень цивилизации…

— Значит, не веришь?

— А у тебя остались хоть какие-нибудь доказательства?

— Так я тебе все сказал. Все, как было! А ты… Ладно! Не веришь, не надо! — Максим встал и направился к двери.

— Да постой ты, горячая голова! Я рад бы поверить, но посуди сам…

— Не о чем больше с тобой судить! — Максим нахлобучил шапку.

— А я говорю, стой! — Антон схватил его за плечо и оттолкнул от двери, силой усадил на стул. — Садись! И запомни, это легче всего — оскорбиться и хлопнуть дверью. Только у нас так дело не пойдет. Наука не сентиментальный роман. Я тебе верю. Но должен поверить и твоим фактам. Это не одно и то же. Никто не гарантирован от ошибок, вы с Крайновым в том числе. И нечего лезть в бутылку! Но и отмахнуться от этих фактов… — Он подошел к столу, взял какую-то книгу, с минуту полистал ее, снова бросил на стол. — Нет, надо быть круглым идиотом, чтобы пренебречь такими фактами! Мне просто необходимо докопаться до истины. Понимаешь, необходимо! — Он опять положил Максиму руку на плечо. — И помочь в этом сможешь только ты. Больше некому.

— Я хотел бы, да как?

— Это другой разговор. Как? Подумаем вместе. — Антон отошел к окну, потом круто повернулся к Максиму. — А вот как. Там, на Студеной, во время своих раскопок ты не вел записей, не делал зарисовок?

— Как же! — обрадовался Максим. — Я подробно описывал все в дневнике.

— Это уже кое-что! — прищелкнул языком Антон. — Дальше. Результаты раскопок отрадненских геологов… Они должны быть сведены в научно-производственные отчеты. Попробуем запросить эти их отчеты через научную часть. И еще. У этого Крайнова остался кто-нибудь — жена, дети?

— Нет, он был совсем один…

— Жаль. Но ничего, воспользуемся тем, что есть. Ты принеси мне свои записи.

— Ладно. — Максим встал. Антон легонько стукнул его меж лопаток:

— До скорого!

Максим, помедлив, сказал:

— Антон, я хотел еще спросить… Ты не знаешь случайно Ларису Эри с физтеха?

— Знаю.

— Знаешь?! Давно?

— Года два или около того. А что?

Максим замялся:

— Как тебе сказать… Ты никогда не замечал в ней чего-нибудь такого… необычного?

— Необычного? Нет.

— А… как ты думаешь, не могла она быть прошлым летом в наших краях?

— У вас в Вормалее? Едва ли. Хотя… летом она с отцом обычно путешествует, так что…

— Кто ее родители?

— Матери у Лары нет. А отец… Загадочная личность. Не зря его прозвали Доктор Фауст. В первые годы, что я здесь учился, он жил совсем один, ни с кем, говорят, не знался, нигде не бывал. Потом вдруг появилась Лара… Чего только не болтали тогда! Страшнейший вздор, конечно. Кое-кто и сейчас еще не прочь почесать языки. Но не верь никому.