Защитник Отечества, стр. 40

Мне нужно было укрыться всего на полгода. Уедет князь – минует гроза, тогда и Адашев убедится в чёрной душонке князя, поймёт, что прав был я тогда, под Полоцком. Итак, решено – уезжаю в Новгород, Дарья остаётся в Москве. Я подробно объяснил, где в случае нужды найти Сергея – он должен помочь.

Расставались тяжело. Я уезжал не на неделю, не на месяц, причём – в неизвестность. Половину денег из мешочка я оставил Дарье, смогу ли я поддержать её деньгами (в будущем) – я тогда не знал.

Пешком вышел из города. Нанял у рыбаков лодку с парусом и дошёл до Волока Ламского, там нашёл попутное судно, и с купцами по Шоши, Тверце, Мсте добрался до Господина Великого Новгорода. Старинный русский город встретил мощными городскими стенами и сиянием многочисленных церковных куполов.

Лепо!

На первое время остановился на постоялом дворе, решил пару дней осмотреться, отдохнуть после дороги. Чтобы узнать городские новости, хоть как-то быть в курсе городских событий, решил сходить на торг. Когда я вышел на торговую площадь, чуть не оглох от многоголосого шума, мычания коров, блеяния овец – торг, поистине, был велик – пожалуй, и за день не обойти. Я постоял, осмотрелся, пошёл по рядам. Приценивался к товарам, завязывал разговор, слушал, о чём говорят люди. И неожиданно для себя попал в поруб.

Я спокойно стоял у оружейной лавки, оглядывая выставленное для продажи смертоносное железо. По проходу шёл явно поддатый норманн – здоровенный верзила с вислыми усами, рожа красная от выпитого, жилистый, с руками чуть не до колен, ладони – в грубых мозолях от вёсел. И хоть он был без кольчуги, из-за спины выглядывали рукояти перекрещенных мечей, висящих на перевязи. Молодцу явно хотелось почесать кулаки, он искал приключений. Намеренно толкнул одного прохожего, другого. Навстречу ему шла пара: мужик с окладистой рыжей бородой, и с ним – явно жена, в кике, с лукошком для покупок. И хотя пара посторонилась, норманн качнулся в сторону и выбил лукошко из рук женщины. Из выпавшего лукошка покатились немудреные покупки – яблоки, морковь, репа. Норманн ухмыльнулся, пнул ногой овощи. Женщина бросилась собирать продукты, мужик стиснул кулаки.

– Что русич, силой померяться хочешь? Или кишка тонка? Все вы, русичи, трусы.

Такого принародного оскорбления мужик выдержать не смог, кинулся на обидчика. Но куда мастеровому против воина, сызмальства росшего в воинских забавах. Норманн ловко увернулся и завесил кулаком мужику в ухо. Тот упал, затем поднялся, присел, и, покачиваясь, тряс головой.

– Ну, кто ещё хочет?

И вдруг меня как чёрт под руку толкнул. Всё происходило на моих глазах, да и окружающие видели, но броситься на помощь никто не спешил. Уж больно нехорошая слава закрепилась за норманнскими гостями. Буйны, несдержанны, в питие неумеренны, оружием, с которым не расстаются никогда, владеют отлично.

Я вышел вперёд, из оружия был только поясной нож. Норманн – я их пока не различал – швед ли (по-местному – свей), норвег? – выхватил оба меча из-за спины и завращал ими. Мечи слились в два сверкающих круга. Гиблое дело – он обеерукий. Обычный воин держит в правой руке меч, в левой – щит. Мастера – в каждой руке по мечу. Очень опасно! Но я ничего предпринять не успел: растолкав зевак, вышли трое городских стражников – в кольчугах, опоясаны мечами.

– Брось оружие, – это норманну.

Тот скрипнул зубами, но подчинился. Будь это в другом месте, я думаю, норманн запросто уложил бы всех троих, но – в чужом городе, на торгу – ни князю, ни посаднику это не понравится, до корабля своего такой храбрец и не дойдёт. В городской дружине тоже умельцы есть.

Воины подобрали брошенные мечи, связали меня с норманном верёвкой, старший встал впереди, двое воинов шли сзади. Я был обескуражен – я-то за что? Можно сказать – никаким боком. Единственное, что я успел, – сказать мастеровому: «На суд приди, свидетелем».

Нас провели мимо златоглавой Софии, по переулкам – на окраину, к небольшой бревенчатой избе, тюремщикам отдали мечи норманна и мой нож. Нас развели по разным камерам, заперли. Я не особенно переживал – ну, посижу ночку в тюрьме, не впервой в поруб попадаю. Завтра – княжий суд, разберутся, свидетелей много. В конце концов, если что пойдёт не так, я всегда смогу беспрепятственно покинуть стены узилища. Но не хотелось и в Новгороде быть беглецом, я чувствовал, что правда на моей стороне.

Я сгрёб в кучу лежавшую на полу солому и улегся. Чего зря время тратить, когда можно выспаться. Плохо, что знакомых нет – никто не придёт, еду не принесёт, а кормить арестованных за городской счёт не принято.

Так началась моя жизнь в Новгороде.

Глава VII

Воспользовавшись безопасным помещением с бесплатной охраной, я безмятежно проспал до утра, пока меня не разбудили тюремщики.

– Вставай, тут тебе харчей принесли.

Я удивился – кто бы это мог быть? Но все вопросы заглушили голодные спазмы желудка. В конце концов, какая разница – кто принёс еду?

Тюремщик подал лукошко, я откинул холстину. Так, варёные яички, полкаравая хлеба, кусок вяленого мяса и солёная рыба. Разумно: холодильника нет, ничего не испортится. Чтобы добро не пропало, я всё съел за один присест, правда – не спеша. В животе приятно затяжелело. Но предаться перевариванию мне не дали, появился тот же тюремщик.

– Выходи, суд княжий, всех на площадь велено. Голому собраться – только подпоясаться.

Меня вывели из тюрьмы, во внутреннем дворе уже стояло с десяток арестантов. Всех связали одной верёвкой и колонной повели на площадь. Народу было довольно много, человек триста-четыреста.

Нас подвели к помосту, на котором стояло кресло, пока пустое. Вскоре вышел князь, уселся в кресло.

Сначала разбиралось дело о краже скота. Мне это было неинтересно, я стал вглядываться в толпу. О! Знакомые лица: я узнал мастерового с женою и оружейника, у лавки которого я стоял тогда. Это хорошо, свидетели, причём с моей стороны. Я бросил взгляд на норманна – он был через несколько человек от меня. Тот стоял, сохраняя невозмутимость, с пренебрежением поглядывая на народ.

Дошла очередь и до нас. Стражники вывели меня и норманна вперёд, поставив перед князем.

– Имя?

– Юрий Котлов.

– Из каких будешь?

– Свободный человек.

Князь повернул голову к норманну. Тот не стал дожидаться вопросов.

– Кнут Ларсен, из данов, свободный человек.

Князь нахмурил брови:

– На торгу, сказывают, задирал людей, меч обнажил. Это правда?

– Меч обнажил в ответ на обиду.

– Видаки есть?

Из толпы протолкались вперёд человек шесть-семь, почти все сразу начали говорить. Князь поднял руку: – Тихо, по очереди.

Каждый из свидетелей рассказал, что он видел. Князь обратился к норманну: – Люди сказывают, ты первый начал их задирать, обиды чинить: толкался, жёнку чужую зацепил. Что можешь сказать в своё оправдание?

Норманн заносчиво пожал плечами.

– Присуждаю к гривне штрафа в княжеский доход, из города изгнать без права появляться.

Норманн насупился, сквозь зубы что-то забормотал по-своему. Стражники развязали меня, и я оказался свободен. Они подтолкнули – поклонись князю, невежа.

Я поклонился и отошёл назад, к людям. Ко мне тотчас же подошли мастеровой с женой, пожали руку.

– Поблагодарить хотим за помощь, совсем норманны обнаглели, нигде проходу от них нет – ни на улице, ни на торгу. Гостю обнажить оружие – не по Правде, грех.

Меня пригласили в корчму отметить моё освобождение. Кто был бы против? В корчме, недалеко от площади, где состоялся суд, было полно народу. Но нам местечко нашлось. Мастеровой протянул руку:

– Нифонт.

– Юрий.

– Пелагея.

Ну вот и познакомились. После поруба есть хотелось, и я заказал курицу, пирогов и вина. Нифонт запротестовал:

– Я приглашаю, и заказывать должен я. – Да ради Бога.

Служка живо приволок поднос с едой и кувшин вина. Мы выпили по стаканчику за праведный суд и моё освобождение. Немного посидев с нами, Пелагея ушла. В Москве женщин в корчме не увидишь, а в Новгороде – свобода.