Ускользающий мир, стр. 27

Евгения

Паршивая погода точно отвечала моему настроению. От зачастившего дождя и сырости хотелось удавиться, а от страшной пустоты внутри, откуда как будто выкачали весь воздух, выть. Два дня, прошедшие с заветной ночи, я не понимала, как могла дышать.

– Женька, я читала в журнале, – щебетала в трубку Татьяна, как всегда, бодрая и жизнерадостная, – что это такой вид мужиков. Их называют «пикаперы».

– И что это значит? – Я устало посмотрела в окно автомобиля.

Зонт, конечно, остался дома, а припарковаться близко к подъезду так и не получилось. Я сидела в тепле салона и набиралась твердости открыть дверь.

– Это значит, что они поиграют и бросают, – охотно пояснила подружка, разглядывая со всех сторон болезненную и опасную тему. – Я думаю, что твой Люк как раз из таких.

– Слушай, Тань… – тяжело вздохнула я.

– Чего?

– Выкини свой журнал.

Я отключилась, телефон, уставший от глупых пустых разговоров, довольно пискнул. Неожиданно кто-то постучал в окно рядом с пассажирским сиденьем. Я с удивлением увидела миловидную светловолосую девушку в черном коротком пальто и опустила стекло.

– Вы Евгения? – приятным голосом поинтересовалась она.

– Э-э-э? – Я судорожно пыталась припомнить обстоятельства нашего знакомства, но память даже не подбрасывала смутных образов.

Она все еще улыбалась мне, когда громко щелкнул замок, и настежь отворилась дверь, резко и неожиданно. Какая-то сила заставила меня изогнуться и молниеносно вытащить ключи из зажигания. Я слышала про таких налетчиков – они отбирали машины у девушек, кажется, их жертв называли «парашютистками». «Пикаперы» «парашютистки» – чего только не придумаешь ты, воображение народных масс. Только непонятно, для чего грабителям моя девятилетняя малолитражка?

Я упала спиной на пассажирское сиденье и, прежде чем вмазать грабителю в живот острым каблуком, даже смогла рассмотреть его гнусную физиономию и выбившиеся из хвоста светлые лохмы. От неожиданности он застонал и согнулся пополам, отшатываясь от автомобиля. Я выбралась наружу за считаные секунды и кинулась прочь, размахивая сумочкой. И тут девица, отвлекавшая меня, заголосила страшным голосом:

– Феликс, она убегает!!!

От страха у меня едва не подогнулись колени – машина оказалась ни при чем. Подонки гнались именно за мной! В голове всплыли все страшные истории о восточных гаремах и вырезанных для донорских целей органах, слышанные мной по телевизору. Я прибавила ходу, уже задыхаясь, и налетела на невысокого худого мужичишку с сильно разбитым лицом. Он резко и цепко схватил меня за запястья, со всей силы прижимая к себе. Опухшие губы зазмеились в неприятной тоненькой улыбочке:

– Попалась?

В панике я стала вырываться, потом со всей силы наступила каблуком ему на носок башмака, отчего типчик взвыл и буквально отшвырнул меня на мокрый асфальт. Не удержавшись на ногах, я неловко оступилась и со всего маху ударилась о бордюр.

Потом наступила темнота…

…Стоило открыть глаза, как на меня навалились звуки и запахи. Методичный пустой голос из динамиков и запах дезинфицирующих средств. Комната плыла, подернулись дымкой белые простыни, которыми она разделялась. Голова раскалывалась, желудок странно стремился к горлу. Я попыталась потереть лицо и поняла, что бровь и висок заклеены пластырями. Приподнявшись, я рассмотрела вокруг больничную палату с желтоватыми стенами, тремя соседними кроватями, пустой стойкой капельницы и железными тумбочками на колесиках. На стуле лежало мое пальто и сумка, стояли вымазанные грязью сапоги на высоких шпильках.

Тут же припомнилось все, что произошло до моей отключки, и в душе нехорошо царапнуло. Видимо, кто-то из соседей увидел нападение и сумел помочь мне. Вероятно, вызвал «скорою» и отправил в больницу. Я села и на меня тут же накатила слабость. Нужно было срочно позвонить домой – родители, наверное, с ума сходили от беспокойства. Я обещала по возвращении им перезвонить, чтобы не волновались понапрасну.

Первый шаг походил на танцевальное па. Схватившись за спинку кровати, я подождала, когда закончится головокружение. Мобильный телефон нашелся на самом дне сумки, батарейка в нем почти разрядилась, но на один звонок хватало. Быстро набрав номер, я услышала пустоту эфира, потом в динамике пискнуло, и аппарат отключился, так и не соединив меня с домом.

Обувшись и подхватив сумку с пальто, я направилась прочь из палаты, чтобы попросить у медсестры сделать короткий звонок. Выйдя в едва освещенный широкий коридор, я увидела на стене телефонный автомат, над которым висело объявление: «Только для персонала». Наплевав на условие, я сняла трубку. Аппарат оказался странный, непривычный – вместо кнопок светился дисплей с цифрами, которые набирались и пищали от нажатия пальцем.

– До чего дошел прогресс, – буркнула я недовольно, чувствуя, как закладывает уши.

Сначала трубка отозвалась угнетающей тишиной, потом суровый механический голос донес: «Номер, который вы набираете, не существует. Если хотите вызвать экстренную службу, нажмите единицу. Если хотите соединиться со справочной, нажмите два. Если…» Нахмурившись, я положила трубку и огляделась, не находя ни врачей, ни медсестер. Даже привычной ординаторской в этой странной больнице, похоже, не имелось.

Не желая оставаться здесь на всю ночь, я поспешила в конец коридора, который упирался в лестницу, и, спустившись на несколько пролетов, оказалась на первом этаже, вероятно, в приемной скорой помощи. Здесь творилось невообразимое – бешено носились врачи в белых халатах, на стульях застыли травмированные люди с болезненными, перекошенными страданием лицами, на стене висел огромный плакат с танцующими молодыми людьми и подписью крупными буквами: «Кофеин – не моя тема!»

Голову пронзила боль, тут же захотелось выпить чашку горячего кофе, выкурить сигарету и оказаться на собственной кухне. Рядом с широкими стеклянными дверьми, ведущими на вечернюю улицу, меня остановила молоденькая медсестра в голубом хлопковом костюме:

– Вы куда?

– Я с перевязки, – соврала я, – меня уже отпустили.

Девушка кивнула и тут же отошла к ожидавшему своей очереди больному. На ее шее висел очень красивый гладкий медальон, чуть поблескивающий голубым цветом в неживом больничном освещении.

Когда я открывала плечом дверь, то в отражении в стекле с трудом узнала себя – бровь и висок были заклеены белым пластырем, а под глазом и на переносице растекалась нехорошая краснота. Видно, сильно я налетела на бордюр, хорошо, голову не разбила.

Снаружи уже хозяйничали темнота и холод. Пройдя сквозь больничную автостоянку, между машинами скорой помощи, я выбралась за ворота. Широкая улица с мелькающими автомобилями, высокими зданиями, разглядывавшими меня желтыми окнами, и деревьями, растущими по краю тротуара, оказалась совсем незнакомой. Суетливые хмурые люди торопились по своим делам, не обращая внимания на меня, растерянно оглядывавшуюся по сторонам. Район был незнакомый, скорее всего, меня привезли в больницу на другом конце города. С сиреной пронеслась очередная карета скорой помощи, и, Проводив ее взглядом, я поплотнее запахнула пальто, защищаясь от резкого порыва ветра, бросившего под ноги Коричневые мокрые листья.

Господи, когда так сильно успело похолодать?

Я пробралась к обочине и вытянула руку, чтобы остановить попутку. Безрезультатно простояв минут пять, я окончательно замерзла. Потом кто-то сжалился надо мной, и рядом притормозила неказистая машинка неизвестной марки. Открыв дверь, я заглянула в салон. На меня с вопросом смотрел молодой человек, его узкое лицо с круглым родимым пятном на щеке расцвечивалось красноватыми отблесками от панели.

– Подвезете до Лесной? – спросила я и зябко поежилась.

– Ну садись, – неожиданно согласился парень, кивнув.

Я быстро забралась на пассажирское место рядом с водителем, хлопнула дверью, тут же расслабляясь от тепла и приятного аромата цветочного освежителя. Откинувшись на мягком сиденье, я прикрыла глаза, стараясь справиться с головной болью.