Дьюма-Ки, стр. 98

— Что вы собираетесь сделать? Забрать картину? Забрать её обратно на «Дьюму»? — Её голос звенел в тишине галереи.

— Мэм… мисс Истлейк… вам действительно нельзя так волноваться, — заговорила Пэм.

Глаза Элизабет блеснули на морщинистом лице. Ногти вонзились в кожу моего запястья.

— И что? Поставите её рядом с ещё одной, к которой уже приступили?

— Я не приступал…

Или приступил? Память опять подводила меня, как часто случалось при стрессах. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил меня, как зовут французского бойфренда моей старшей дочери, я бы сказал — Рене. Как Магритта. [159] Сон покатился под уклон, всё так; ему осталось только обернуться кошмаром.

— Ту, где вёсельная лодка пустая?

Прежде чем я успел ответить, сквозь толпу протолкался Джин Хэдлок, за ним Уайрман, следом — Илзе со стаканом воды.

— Элизабет, нам пора. — Доктор Хэдлок положил руку ей на плечо. Элизабет смахнула её. Более того, по инерции задела стакан с водой, вышибла из руки Илзе. Стакан ударился о стену и разбился. Кто-то вскрикнул. Какая-то женщина (это ж надо!) рассмеялась.

— Вы видите этого коня-качалку? — Элизабет протянула трясущуюся руку к картине. — Он принадлежал моим сёстрам Тесси и Лауре. Они его любили. Повсюду таскали с собой. Коня нашли рядом с Рэмпопо — детским домиком на боковой лужайке — после того как они обе утонули. Мой отец не мог смотреть на него без слёз. Бросил в воду во время службы. Вместе с венком, разумеется. Тем, что сейчас на шее коня.

Тишину разрывало только хриплое дыхание Элизабет. Мэри Айр смотрела на неё большими глазами, забыв о привычке всё записывать, опустив руку с блокнотом. Другую руку она поднесла ко рту. Уайрман указал на дверь в стене, искусно задрапированную коричневой материей. Хэдлок кивнул. Внезапно рядом появился Джек и взял инициативу на себя:

— Сейчас я увезу вас отсюда, мисс Истлейк. Никаких проблем. — Он схватился за кучки инвалидного кресла.

— Посмотрите на кильватерную струю корабля! — прокричала мне Элизабет, завершая своё последнее появление на публике. — Господи, разве вы не видите, что нарисовали?

Я посмотрел. Как и моя семья.

— Там ничего нет. — Мелинда недоверчиво перевела взгляд на дверь, которая закрылась за Джеком и Элизабет. — Она что, чокнутая?

Илли стояла на цыпочках, чуть наклонившись вперёд.

— Папочка, это лица? — неуверенно спросила она. — Лица в воде?

— Нет. — Меня удивила твёрдость собственного голоса. — Это всего лишь плод твоего воображения, взбудораженного её словами. Я отлучусь на минутку?

— Конечно, — ответила Пэм.

— Могу я помочь, Эдгар? — рокочущим басом спросил Кеймен.

Я улыбнулся, удивляясь тому, с какой лёгкостью далась мне эта улыбка. У шока, похоже, есть свои плюсы.

— Спасибо, не нужно. Лечащий врач при ней.

Я поспешил к двери кабинета, подавив желание обернуться. Мелинда ничего не увидела в отличие от Илзе… Наверное, немногие смогли бы это увидеть, даже уткнувшись носом в картину… а большинство увидевших списало бы сей факт на совпадение или причуду художника.

Эти лица.

Эти кричащие тонущие лица в залитой закатным светом кильватерной струе корабля.

Лица Тесси и Лауры — это точно, но ещё и другие, под лицами близняшек, там, где красное переходило в зелёное, а зелёное — в чёрное.

Одно могло принадлежать девушке с волосами цвета моркови, одетой в старомодный трикотажный купальник: старшей сестре Элизабет, Адриане.

vii

Уайрман маленькими глоточками поил Элизабет чем-то очень напоминающим шампанское, Розенблатт суетился рядом, чуть ли не хватая Уайрмана за руки. Кабинет был битком набит людьми, и здесь было невыносимо душно.

— Попрошу всех выйти! — крикнул Хэдлок. — Всех, кроме Уайрмана! Сейчас же! Немедленно!

Элизабет ладонью оттолкнула стакан.

— Эдгар, — просипела она. — Эдгар остаётся.

— Нет, Эдгар уходит, — возразил Хэдлок. — Вы уже достаточно поволновались…

Его рука оказалась перед ней. Элизабет схватила её и сжала. Должно быть, с неожиданной силой, потому что глаза Хэдлока широко раскрылись.

— Остаётся, — повторила она хоть и шёпотом, но не допускающим возражений.

Люди потянулись к выходу. Я услышал, как Дарио говорит собравшейся толпе, что беспокоиться не о чем, мисс Истлейк почувствовала лёгкое недомогание, но лечащий врач делает всё необходимое, и ей уже лучше. Когда Джек выходил за дверь, Элизабет окликнула его:

— Молодой человек! — Он повернулся к ней. — Не забудьте! Джек коротко улыбнулся и отсалютовал ей в ответ.

— Не забуду, мэм. Будьте уверены.

— Мне следовало сразу попросить вас об этом, — сказала она, и Джек скрылся за дверью. — Он хороший мальчик, — добавила Элизабет очень тихим голосом, словно её силы окончательно иссякли.

— Попросить о чём? — поинтересовался Уайрман.

— Найти на чердаке одну корзинку. На фотографии, что висит на лестничной площадке, няня Мельда держит её в руках. — Элизабет с упрёком посмотрела на меня.

— Извините, — ответил я. — Я помню, вы мне об этом говорили, но я… я рисовал и…

— Я вас не виню. Мне следовало знать. Это её сила. Та сила, что завлекла вас сюда. — Она посмотрела на Уайрмана. — И тебя тоже.

— Элизабет, достаточно, — вмешался Хэдлок. — Я хочу отвезти вас в больницу и сделать кое-какие анализы. Поставить капельницу. Вам нужно отдохнуть…

— Очень скоро меня ждёт вечный отдых. — Она улыбнулась, продемонстрировав вставные челюсти. Её взгляд вернулся ко мне. — Эники-бэники ели вареники. Для неё это всё игра. Все наши печали. И она вновь проснулась. — Рука Элизабет, очень холодная, легла на моё предплечье. — Эдгар, она бодрствует!

— Кто? Элизабет, кто? Персе?

Элизабет забилась в кресле. Словно через неё пропустили электрический ток. Рука на моём предплечье напряглась. Коралловые ногти впились в кожу, оставив пять красных полукружий. Рот открылся, вновь показались зубы, только уже не в улыбке, а в оскале. Голова запрокинулась, и я услышал, как что-то хрустнуло.

— Придержите кресло, а не то оно перевернётся! — проревел Уайрман, но я не мог. У меня была только одна рука, и Элизабет вцепилась в неё мёртвой хваткой.

Хэдлок схватился за одну из ручек, и кресло завалилось не назад, а вбок, ударилось о стол Джимми Йошиды. Припадок набирал обороты, мисс Истлейк трясло, бросало взад-вперёд, как марионетку. Сеточка для волос сползла и теперь елозила по ним из стороны в сторону, сверкая под флуоресцентными лампами. Ноги дёргались, одна из красных туфелек свалилась. «Ангелы хотят носить мои красные туфли», [160] — подумал я, и, словно в ответ на мои слова, кровь хлынула из носа и рта Элизабет.

— Держите её! — крикнул Хэдлок, и Уайрман бросился на ручки кресла, чтобы удержать в нём Элизабет.

«Это сделала она, — хладнокровно подумал я. — Персе. Кем бы они ни была».

— Я её держу! — отозвался Уайрман. — Ради Бога, вызовите «скорую»!

Хэдлок обежал стол, снял трубку, набрал номер.

— Твою мать! Длинный гудок!

Я выхватил у него трубку.

— Нужно набирать девятку для выхода в город, — сказал я и принялся сам нажимать кнопки, придерживая плечом трубку возле уха. Когда спокойный женский голос на другом конце провода спросил, что случилось, я смог всё объяснить. Но вот адрес не вспомнил. Забыл даже название галереи.

Я передал трубку Хэдлоку и вокруг стола направился к Уайр-ману.

— Господи Иисусе, — прошептал он. — Я знал, что нельзя нам привозить её сюда. Я знал… но она так настаивала.

— Она без сознания? — Я вглядывался в Элизабет, привалившуюся к спинке кресла. Её открытые глаза невидяще смотрели в какую-то точку в дальнем углу. — Элизабет? — Ответа не последовало.

— Это был инсульт? — спросил Уайрман. — Никогда не слышал, чтобы он вызывал такие судороги.

— Никакого инсульта, — ответил я. — Что-то заткнуло ей рот. Поезжай с ней в больницу…