Стрелы на ветру, стр. 59
– Благодарим вас, господин Каваками.
Они снова обменялись поклонами, но на этот раз Сохаку и Кудо поклонились значительно ниже.
– Отсюда мое войско двинется маршем по прибрежной дороге. Вероятно, князь Гэндзи попытается пересечь Внутреннее море где-нибудь западнее Кобэ. Я буду ждать его там.
– Он очутится там только в том случае, если сумеет ускользнуть от моих кавалеристов, – сказал Сохаку. – Я перехвачу его в горах, у деревни Яманака. Прежде чем отправиться любоваться журавлями, он сказал, что постарается присоединиться к нам у этой деревни.
– Я пущу двадцать лучших наших стрелков по следу князя Гэндзи, – сказал Кудо. – Мы сделаем все, что только сможем, чтобы застрелить господина Сигеру прежде, чем он покинет горы.
Каваками приподнял чашечку с сакэ.
– И пусть боги будут благосклонны к тем, кто воистину обладает добродетелью.
Не обращая внимания на подступающую к горлу тошноту, Таро и Симода решительно работали веслами. Они то рушились вниз с гребня волны, то смотрели, как водный вал нависает прямо у них над головой. Во всяком случае, так им казалось. Если крохотную лодчонку захлестнет – а похоже, что это может произойти в любое мгновение, – они обречены. Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулось бесконечное море.
Впрочем, если бы где-то на горизонте и имелась земля, они все равно не смогли бы ее разглядеть. Они почти ослепли от беспрестанно летящих в лицо соленых брызг.
Таро наклонился к Симоде:
– В какой стороне Акаока?
– Что? – переспросил Симода, не расслышав вопрос за неумолчным грохотом волн.
– Мы правильно плывем?
– Понятия не имею. Как ты думаешь, он сам это знает?
Сидящий за рулем Сэйки являл собою воплощение уверенности.
– Надеюсь, что да.
– Боги погоды, морей и бурь милостивы к нам, – сказал Сэйки.
Волна ударила в борт и окатила сидящих в лодке людей. Они уже промокли, несмотря на промасленные плащи поверх обычной одежды. Сэйки, не выпуская руля, принялся второй рукой вычерпывать воду. Время от времени он подтягивал парус.
Таро – промокший, замерзший, измученный морской болезнью – никак не мог совладать с терзавшей его дрожью.
– Значит, боги как-то очень странно выражают свою благосклонность. Похоже, мы на волосок от смерти.
– Но верно и другое, – сказал Сэйки. – В таком бурном море нас никто не заметит. Патрульные суда сёгуна не смогут нас найти.
Сэйки вырос на море. В беззаботные дни юности, когда он еще был всего лишь самураем низкого ранга, не отягченным особой ответственностью, он провел немало счастливых часов в бурных водах у мыса Мурото, охотясь на китов вместе с местными рыбаками, товарищами его детских игр. Когда гигантские животные огибали мыс, рыбаки подплывали на баркасах к какому-нибудь киту, запрыгивали к нему на спину и всаживали копье в мозг. Если удар был хорош, кит доставался им. Если плох – они доставались киту. Копейщик падал в океан и тонул, а раненый кит устремлялся в открытое море и увлекал баркас за собой. Обычно рыбакам удавалось обрезать веревку, привязанную к копью, и вернуться домой. Но некоторые исчезали навеки.
– Гребите сильнее, – велел Сэйки. – Держитесь под углом к волне.
Если им повезет и восточный ветер продержится еще некоторое время, не превращаясь в бурю, через три дня они доберутся до Акаоки. Пятьсот человек смогут выступить немедленно. А через две недели все войско будет готово к войне. Сэйки надеялся, что князь Гэндзи сумеет продержаться до этого момента.
Еще одна огромная волна ударила в борт лодки.
Сэйки выбросил из головы все мысли и принялся следить за морем.
Глава 10
ИАЙДО
Катана служит оружием самурая с незапамятных времен. Задумайся над тем, что это означает.
Наш клинок заточен лишь с одной стороны. Почему? Потому что, если прижать катана к руке тупой стороной, она превращается в щит. Меч с двусторонней заточкой для этого не пригоден. Может настать такой день, когда в гуще битвы ты окажешься обязан жизнью тупой стороне меча, а не отточенной. Пусть же это напоминает тебе о том, что нападение и защита суть одно.
Клинок нашего меча не прямой, а изогнутый. Почему? Да потому, что при кавалерийской атаке изогнутый клинок намного эффективнее прямого. Пусть же этот изгиб напоминает тебе, что самурай в первую очередь конный воин. Даже сражаясь пешком, веди себя так, словно ты сидишь на бешеном боевом скакуне.
Добейся, чтоб две эти истины стали частью твоего существа. Тогда ты проживешь жизнь достойно и сумеешь умереть с честью.
Луг и воздвигнутый на нем невысокий помост очищены от снега. Вокруг помоста устроены небольшие навесы для зрителей. Все готово.
– Воздух сейчас бодрящий, но не холодный. Ветер достаточно силен, чтобы наши знамена красиво развевались. Благодаря пасмурному небу свет не слишком ярок. Превосходные условия, мой господин.
Хиромицу, князь Ямакавы, радостно кивнул:
– Да, пора начинать.
И занял место главного судьи под восточным навесом. Главный управляющий двора уселся на место второго судьи, под западным навесом, а командир кавалерии и командир пехоты расположились к северу и к югу от помоста.
Такова была одна из традиций княжества Ямакава: в начале каждого года князь, самые значительные его вассалы и лучшие фехтовальщики княжества покидали замок и на два дня отправлялись в расположенный неподалеку лес, чтобы провести состязания по иайдо. Женщины и дети на эти состязания не допускались. Это правило установлено давным-давно, чтобы избавить семьи самураев, принимающих участие в турнире, от ненужных страданий. В былые времена все состязания проводились на настоящих катана, с заточенными клинками. И хотя удар полагалось фиксировать, чуть-чуть не доводя до тела, возбуждение, старые обиды, стремление получить награду или показать себя с наилучшей стороны в присутствии князя зачастую приводили к кровопролитию, увечьям и даже смерти.
Конечно же, катана в этом состязании больше не использовались. Их давно сменили синаи, тренировочные мечи из расщепленного бамбука. Двести пятьдесят лет мира нанесли тяжкий урон боевому духу. Таково было одно из ныне принятых мнений. Другое, которого придерживался и Хиромицу, гласило, что мирные годы сохранили все ценное и отсеяли ненужное.
На этот раз в состязании собирались участвовать тридцать два самурая. Проигравший выбывал, а победитель переходил в следующий круг. Значит, до второго круга дойдут шестнадцать человек, до третьего – восемь, до четвертого – четыре, и в конце концов двое оставшихся определят, кто из них станет победителем и получит в награду боевого коня, великолепного жеребца-трехлетку.
Хиромицу уже совсем было собрался подать сигнал к началу состязаний, когда к нему подбежал один из часовых.
– Мой господин, – тяжело дыша, произнес он, – князь Гэндзи с отрядом просит у вас дозволения проследовать через ваши владения.
– Князь Гэндзи? Разве он не в своем дворце в Эдо?
– Очевидно, уже нет.
– Пригласите князя сюда. Для меня он – всегда желанный гость.
Гэндзи покинул Эдо либо с дозволения сёгуна, либо без такового. Если он уехал без дозволения, Хиромицу выгоднее было не знать об этом, а потому он и спрашивать не стал. В любом случае о том, чтобы отказаться от встречи с Гэндзи или запретить ему проехать через свои владения, не могло быть и речи, ведь они были давними союзниками.
Не то чтобы они были так уж хорошо знакомы. Вовсе нет. Но их предки вместе сражались под Сэкигахарой. Во всяком случае, предки Хиромицу по отцовской линии оказались среди побежденных. А родственники со стороны матери входили в число победителей, самыми видными из которых были прародители нынешнего сёгуна. Тем самым Хиромицу, строго говоря, являлся также союзником семейства Токугава.
Такое положение вполне устраивало князя Ямакавы – мягкого, не страдающего излишним честолюбием. История его клана требовала от Хиромицу относиться с величайшим почтением к обеим сторонам и в то же самое время давала ему основания отказаться от участия в междоусобной войне, которая с каждым днем представлялась все более вероятной. К счастью, его княжество было небольшим, не обладало особыми богатствами, располагалось в стороне от вероятных полей сражения и не контролировало никаких важных доШироко улыбаясь, Хиромицу вежливо вышел навстречу гостям. И сразу увидел много такого, что его удивило. Отряд состоял всего из шести человек. Слишком маленькая свита для князя, отъехавшего так далеко от дома. Из этих шести человек лишь трое были самураями. Еще там находились два чужеземца, мужчина и женщина, нелепые на вид, – впрочем, в этом они ничем не отличались от прочих иностранцев. Но как они очутились здесь, в глубине страны, вдали от тех районов, где им разрешалось бывать? Пожалуй, они бы заинтересовали Хиромицу сильнее всего… если бы не последний член отряда – женщина такой невероятной красоты, что Хиромицу не мог поверить собственным глазам. Разве может существовать на этом свете подобное совершенство?