Луна в канун Гомрата, стр. 7
Колин вскрикнул и отдернул руку, разодрав рукав о проволоку. Лицо Сьюзен поднялось над насыпью, и странный огонь вспыхнул в ее глазах. Колин потерял всякое соображение. Он помчался назад, падал, оступался, бежал, бежал, бежал. Он оглянулся всего лишь раз, и ему показалось, что к небесам из карьера поднимается огромная бесформенная тень. Она закрыла собою звезды, но вместо них загорелись две немигающие красные звезды, расположенные одна возле другой.
Колин несся, через заборы, перелетая над живыми изгородями, пока не добежал до дома. Пока он возился с дверью, луна скрылась, темнота наползла на белые стены дома. Колин обернулся.
– Эсенарот! Эсенарот! – выкрикнул он. Слова сами сорвались у него с губ, точно это кричал не он, а кто-то другой. Они горели у него в мозгу серебристым огнем, они охраняли его в той черноте, которая сразу залила весь мир.
Старое зло
– Думается, надо звать доктора, – сказала Бесс. – Она опять мокрая как мышь. Это от нездоровья. И этот песок, ужас! Опять все волосы в песке.
– Давай, – сказал Гаутер. – Пойду запрягу Принца. А потом схожу позвоню.
Колин механически жевал свой завтрак. До него не доходило, о чем говорили Бесс и Гаутер. Надо было что-то предпринять, но что – он не знал.
Утром его разбудил теплый шершавый язык Скэмпа, который вылизывал ему лицо. Было шесть часов утра. Колин лежал на пороге, свернувшись калачиком. Он промерз до костей. Он слышал, как, тяжело ступая по лестнице, Гаутер спустился в кухню. Колин думал: может, стоит рассказать Гаутеру о том, что случилось ночью, но у него самого было неясно в голове. Нужно время, чтобы собраться с мыслями. Он заткнул свою изорванную пижаму подальше с глаз и пошел зажигать лампы в коровнике. Гаутер должен был вот-вот прийти доить.
Однако, и после завтрака решение не приходило. Колин поднялся к себе, чтобы переодеться. Дверь в комнату Сьюзен была распахнута. Он заставил себя войти. Сьюзен лежала в постели, полуприкрыв глаза. Увидев Колина, она улыбнулась.
Колин вернулся в кухню. Там никого не оказалось. Бесс кормила кур, Гаутер на конюшне возился с Принцем. Колин находился в доме один с… с чем? Ему нужна была помощь, и единственная надежда – это Фундиндельв. Колин вышел во двор. Страх и отчаяние овладели им. Немыслимо страдая, он поднял к небу свой взгляд и – чуть не заплакал от радости: с холма Риддингс спускался Альбанак.
Солнце играло на серебряных пряжках и лезвии меча, плащ его развевался на ветру.
Колин ринулся навстречу к подножыо холма.
– Альбанак! Альбанак!
– Что? Колин что случилось? С тобой все в порядке?
– Сью!
– Что?
Альбанак взял Колина крепко за плечи и поглядел ему в глаза.
– Где она?
– Я не знаю… Вообще-то она в постели… то есть… Ты должен меня выслушать!
– Я слушаю, но я не понимаю, что ты говоришь. Объясни мне, в чем дело?
– Да, прости, пожалуйста, – сказал Колин. Он помолчал немного, затем начал свой рассказ. Пока он говорил, лицо Альбанака вытягивалось, глаза блестели, как два голубых бриллианта. Когда Колин стал говорить о том, как он побежал за Сьюзен, Альбанак перебил его.
– Она может нас увидеть из окна?
– Ну, не знаю… Почти что. Ее окно крайнее на фасаде. Можно и увидеть.
Они зашли за торец дома, где не было окон вообще.
– Теперь продолжай.
Когда Колин закончил свой рассказ, Альбанак горестно рассмеялся.
– Ха! Вот оно! И, оказывается, так близко! Ну пошли, надо действовать, пока еще есть шанс.
– Как? Что?
– Слушай. Мы можем войти в дом так, чтобы из окон нас не было видно?
– Да-а.
– Хорошо. Боюсь, что у меня не хватит сил сделать то, что должно. Но сначала давай подумаем о Сьюзен. Слушай, что я скажу. Мы должны молчать, когда приблизимся к дому. Веди меня в комнату. Я пройду беззвучно, а ты шагай так, как ни в чем не бывало. Зайди в комнату и распахни окно. Тогда посмотрим.
Колин на мгновение задержал руку на ручке двери и оглянулся через плечо. Альбанак стоял на верхней площадке лестницы. Он кивнул. Колин открыл дверь.
Сьюзен лежала, глядя в пустоту. Колин быстро прошел к окну и растворил его. Услышав это, Альбанак ступил через порог.
Знаки Фохлы лежали на его открытой ладони. Сьюзен издала странный хрипящий звук, глаза ее широко раскрылись, она отшвырнула одеяла, но Альбанак рванулся через всю комнату, ударил Сьюзен плечом под подбородок, навалился ей на руку и застегнул браслет у ее запястья. Затем быстро отскочил назад к двери и выхватил меч.
– Колин! Скорей отсюда!
– А что ты сделал? – закричал Колин. – Что произошло?
Рука Альбанака впилась в плечо мальчика и вышвырнула его вон из комнаты. Альбанак выскочил следом и захлопнул дверь.
– Альб…
– Смирно! – сказал Альбанак, и в голосе его звучал металл. – Когда она освободится от злого духа, тогда опасаться придется нам. Будем надеяться, что боль, которую причинит ему браслет, заставит его предпочесть бегство мщению.
Они стояли неподвижно и напряженно ждали. Единственным звуком, который до них доносился, был скрип кровати, на которой лежала Сьюзен. Но и он вскоре смолк. Воцарилась полная тишина.
– Альбанак! Смотри!
Свернутое спиралью черное облако дыма выплывало из-под двери. Оно катилось по полу, постепенно выстраиваясь в пирамиду, которая все увеличивалась и увеличивалась.
– Если хочешь жить – стой возле меня, – шепнул Альбанак.
Пирамида теперь была высотой примерно в три фута. Возле ее вершины мерцали два красных глаза, а внизу виднелось нечто, что можно было бы считать намеком на рот или клюв. Затем эта пирамида начала разрастаться. Она увеличивалась во всех направлениях как воздушный шар, причем, увеличивалась она как-то пульсируя, с перерывами.
Альбанак взмахнул мечом и проговорил ясным и твердым голосом:
К этому времени пирамида заполнила весь дом. Это уже больше не было пирамидой. Это было – все. Какая-то универсальная темнота, в которой виднелось только два кроваво-красных диска и ленточка голубого огня – меч Альбанака.
Пустые глаза подплыли ближе. Они теперь были величиной с тарелку. И темнота начала пульсировать. Колин, как утопающий, вцепился в плащ Альбанака. Его пугало то, что этот пульс казался биением его собственного сердца, и он уже не понимал, где кончается он и начинается темнота.
– Сила небес служит мне против тебя. Сила… Сила… О, я не могу удержать его!
Альбанак обеими руками поднял меч над головой и вонзил его в темноту между горящих глаз.
– Эсон! Эсон! Эмарис!
Полыхнуло пламя, раздался страшный треск.
Дом задрожал, дверь вдавилась внутрь, порыв ветра просвистел по комнате. И – все стихло.
Альбанак и Колин медленно оторвали головы от пола и поднялись на ноги, опираясь на дверной косяк.
Комната была вся перевернута, мебель разбросана, оконная рама выдрана и разбита в щепки. Меч Альбанака разлетелся вдребезги.
Только Сьюзен лежала, как лежала, – тихо, спокойно, дышала ровно, крепко спала. Колин шагнул к кровати и взглянул на сестру.
– Сью. Это… Сью? Альбанак кивнул.
На дворе раздались голоса, послышались тяжелые шаги на лестнице. В дверях стоял Гаутер.
– Что… Что происходит? Бесс появилась вслед за ним.
– Боже ты мой, Боже, ой-ой-ой!
– Помолчи, барышня! – сказал Гаутер. Он посмотрел на Альбанака. – Ну, майстер, что все это значит?