Игры олигархов, стр. 73
- Я для тебя рабыня, - заметила Лешему уже в машине. Он усмехнулся и поцеловал ее в висок:
- Не говори глупостей.
- Я не хочу этого ребенка, но мое мнение никого не касается. Ты превратил меня в Бог знает что! Я ненавижу и тебя и себя!
- Не волнуйся дорогая, все решаемо…
- Ты лжец. Ты нарушил условия договора…
- Ты о подругах? - Алекс отодвинулся к окну, закинул ногу на ногу. - Ярослава, а где в договоре прописано о них?
- Что? - побледнела девушка.
- Там нет ни строчки о них, - спокойно ответил мужчина, разглядывая ее слегка свысока. - Твоя наивность подводит тебя снова и снова. Никогда не верь словам, они ничего не значат. А вот бумаги
- другое. С документами нужно серьезно знакомиться, прежде чем что-то подписывать. Это тебе урок на будущее, уверен, опыт пригодится.
У Ярославы слов не было. Но возмущение было направлено больше на себя, глупую дуру, которая еще пыталась что-то сделать, хотела отогреть сердце Алекса, показать ему как живут люди, а не монстры.
Только вот не учла, что сердца у него нет - калькулятор щелкает, бьет в грудную клетку.
Интересно, что же вместо души у Лешинского?
- Ты компьютер, а не человек, - прошептала.
Он улыбнулся и взял ее руку, наложил на нее браслет с сапфирами, и поцеловал ладошку, нежно, с долей трепета:
- Я очень доволен, да, я счастлив. Мне очень нравится мысль, что у меня будет ребенок от тебя. И это мой подарок тебе.
Девушка лишь головой качнула, не зная ни что говорить, ни что делать.
Он ставил ее в тупик. Он словно не понимал, в какой абсурд превратил ее жизнь, не понимал, что сотворил с ней.
Он был нежен и внимателен, но при этом циничен до невозможности, и эгоистичен до кончиков своих отшлифованных аристократических ноготков!
Глава 23
Ее оставляли одну только в ванной и то, Алекс не давал закрыть дверь.
Ярослава умирала от того распорядка дня, что завел Леший для укрепления здоровья ребенка и мамочки. Девушка должна была больше гулять и по два -три часа она бродила по парку "имения" Алекса в сопровождении охраны, чувствуя себя не то гусем, которого откармливают перед рождеством, не то заключенной под стражу. После она кушала и занималась физическими упражнениями со специально выписанной для этого женщиной - тренером, затем опять кушала, пила какие-то витамины, спала, опять гуляла, уже с Алексом или ехала с ним в город, чтобы посмотреть, как катаются на коньках, но не в коем случае не кататься самой, потому что это опасно для ребенка, или ходила с Лешим по магазинам с детскими игрушками, шмотками. И он пытал ее, какая распошонка ей нравится, какая нет, какая погремушка была бы интересна новорожденному, и покупать ли здесь или поехать в
Англию, Швецию, купить все нужное ребенку там.
Он разговаривал с ней, но слушал себя и делал, что желал он.
А девушка с утра до вечера мучалась от токсикоза, который только усиливался день ото дня, не смотря на все усилия Завадского, к которому Ярославу возили раз в неделю в обязательном порядке.
Алекс как с ума сошел. Он следил за ней как беркут за добычей, и регулярно брал ее, словно мечтал о второй беременности. Девушка подозревала, что ее состояние он посчитал соблазнительным, и ненавидела себя, за то что не была против его ласк. Не смотря на личную неприязнь к нему, в постели на удивление у них не было разногласий. Более того, он нравился ей как мужчина, нравился обходительной настойчивостью, властью, но нежной, силой, но бережной. Нравился его запах, и даже эти улыбки его, нравились до возмутительности.
Но все это затягивало, как в омут, и дни летели, как листья с деревьев осенью, а Ярослава так и не могла улучить минутку, чтобы поговорить со Светой и возможность исчезнуть, тоже не подворачивалась. Но надеялась, во всяком случае, она очень хотела верить, что ни сегодня - завтра, сможет уйти, иначе просто бессмысленно что-то делать, и ей оставалось бы только смиренно ждать, когда закончится контракт. И рожать!
Об этом она и думать не хотела. Ей была страшна сама мысль родить ребенка без мужа. Родить от навязанного любовника, который никогда не станет официальным отцом ребенка, родить от Алекса, которому сегодня нужна, а завтра он наигрался и выкинул.
Да, он был заботлив, терпелив, потакал всем ее капризам, будь то желание выпить стакан сока в три часа ночи, или желание посмотреть в зоопарке обезьянок в десять вечера. Но на том ее власть над ним заканчивалась и наступала его власть над ней, подавляющая настолько, что Ярослава чувствовала себя не человеком и даже не предметом - киселем каким-то.
Будущее казалось девушке темным, страшным. Она не знала, что устроит ей в нем Алекс, но понимала, что ребенок так или иначе свяжет их на долгие годы, а это было для нее сущим кошмаром. Но видно Леший того и хотел, и каждый вечер разглядывал растущий холмик над лоном, целовал его, оглаживая ладонью и, не скрывал, что в восторге от положения своей содержанки. Но при этом в их отношениях ничего особо не менялось.
Ему хотелось ее и он брал. Ему хотелось погулять с ней или поболтать, и он гулял, он болтал, при этом ему было плевать, расположена ли девушка к разговору или поцелуям.
Только в феврале, Ярослава смогла позвонить Свете и то из клиники, пока ждала приема. У Завадского была другая пациентка, а
Алекс был внизу, решал какие-то свои дела сидя в машине. Девушка не стала тратить время зря, попросила телефон, и как только медсестра отошла, набрала номер подруги.
- Света! Послушай меня внимательно! - не стала тратить время на приветствия. - Сейчас же собирайся и уезжай. Плюнь на институт.
- Ты сдурела, Суздалева? - тихо спросила девушка.
- Мне некогда объяснять, но если ты не уедешь, тебя ждет тоже, что случилось с Ларисой! Умоляю тебя, беги!
Она не видела, что за спиной стоит Алекс и внимательно слушает ее речь.
Он мог бы помешать, но не стал - ждал, когда Ярослава закончит свою миссию по спасению. После спокойно забрал у нее телефон и сел на край кресла, нависнув над ней:
- Уйдет? - улыбнулся в настороженную и замкнутую физиономию глупой.
Ярослава молчала, глядя на него исподлобья так, что можно было думать, ждет, что он ее минимум ударит.
Леший лишь головой покачал: ну, что за детство?
- Знаешь, а твоей подружке ничего не угрожает. Не нужна она некому.
Ярослава побледнела - верить ему или нет? Если поверить - выходило, что именно она, перепугав Свету, подвигла ее на бега и, по сути, сломала жизнь, и тем стала на одну планку с Лешим. А если он лжет, значит спасла. Конечно, второй вариант нравился ей больше:
- Я не верю тебе, - бросила Лешему. - А еще точно знаю - тебе известно, где Марина. Ты можешь ей помочь.
Алекс головой качнул, сел в соседнее кресло:
- Сколько мы знаем друг друга? А ты не перестаешь меня удивлять,
- уставился в окно. - У меня такое чувство, что твои подруги единственный свет в окошке. С чего ради? Что за глупейший максимализм? Что за тупое, животное упрямство? Ты не баран по гороскопу? Что пришло тебе в голову? Я создаю тебе все условия, балую, отношусь, как к близкому человеку. Все для тебя, все, а ты - верните к подругам! Может они тебя обеспечат, как обеспечиваю я? - уставился на нее сердито. Ярослава вздохнула:
- Так и знала, что ты не поймешь. Там, в Альпах ты был другой, настоящий, но мы вернулись в этот склеп из золота и все по-новой -
Алекса заменил Леший, которому плевать на все, кроме своего болота.
И квакает он, как заведено в нем, и прыгает, как принято, и общается лишь с теми, кто сидит на кочке.
- А ты, значит, лебедь белая? Тебе небо подавай? Нет, милая моя, это я в небе, и это небо мое, а ты в болоте, и тянет тебя в него к своим недалеким квакушкам, в грязь и посредственность, - качнулся к ней, давя взглядом.
- Не хочу спорить, и доказывать ничего не буду. Ты нарушил договор, поэтому я хочу уйти.