Мы с тобой Макаренки, стр. 11
– По какому? Скажите, если не военная тайна.
– Да вот к тебе решил присмотреться. Требуется человек…
– На должность министра канализационных труб, раковин и…
– Я серьезно, – перебил его Игорь, – изоляторы накручивать надо, а людей не хватает, вот я и хотел тебе предложить. Сможешь? Или
ты так себе, больше на язык нажимаешь?
– Могу и изоляторы, – усмехнулся Лукьяненко, – только я больше для черной работы приспособлен. Мне бы парочку ямок вырыть.
Не знаете случайно, где бы можно лопатой червончик подработать? Разумеется, в свободное от работы время?
Мартьянов пропустил шпильку мимо ушей.
– Так говоришь – сможешь. Ну пошли.
– Куда? – удивился Лукьянеыко.
– Вон туда, – указал Игорь на валявшийся в степи столб с крючьями. – На него осталось только накрутить изоляторы, и можно устанавливать опору. Попробуешь навернуть?
– Что за разговор?!
Мартьянов и Лукьяненко подошли к опоре.
– Действуй, – сказал Мартьянов.
Простейшее дело – навернуть изолятор на штырь. Намотал каболки на железный стержень и знай себе накручивай изолятор по ходу часовой стрелки. Лукьяненко однажды видел, как это делает Синельников, – ничего сложного. «А у меня, что ли, руки не такие?»
Намотал. Накрутил. Как будто получилось. Потянул Мартьянов за изолятор, а он возьми и слети.
– Так, милый мой, не пойдет. Изолятор на крюке должен держаться намертво. Сюда смотри. Каболку на крюк наматывают как можно
плотнее. – Мартьянов обмотал стержень и накрутил изолятор. – Вот так. А ну еще раз попробуй,
Лукьяненко попробовал еще раз, но непослушный изолятор не хотел держаться на крюке. Вроде бы Жора делает все как надо, а он, надо ж тебе, слетает.
– Понял, почему? – спросил Игорь, внимательно следивший за Жориными руками.
– Нет.
– А потому, что ты спешишь, каболку накладываешь неравномерно, и у тебя вместо ровного слоя получается гуля. Видишь гулю?
– Вот этот набалдашник?
– Он самый. Ну-ка, перемотай еще раз.
Жора перемотал и вновь навернул изолятор. Мартьянов попытался снять его – изолятор не поддавался.
– Молодец, – похвалил Игорь.
– Рады стараться, вашество!
– С понедельника будешь на изоляторах, а сейчас весь день тренируйся.
– Серьезно? – обрадовался Лукьяненко.- А как же с ямой быть? – тут же спросил он огорченно. Копать яму у него явно не было желания, но и оставлять ее наполовину выкопанной тоже нельзя.
– С ямой? – переспросил Мартьянов. – Ах, с ямой! Не волнуйся. Яму твою Синельников докопает, – и пояснил: – В порядке обмена опытом. Я ему сам и передам, а ты не волнуйся, крути себе изоляторы, и точка.
Довольный принятым решением, Мартьянов двинулся дальше вдоль линии…
– Снегирев! Коля! Вылезь на минутку из ямы – разговор есть.
Коля вылез.
– Слушаю, Игорь Николаевич.
– Ты знаешь, для чего нужен изолятор и какую он играет роль?
– Конечно, знаю.
– Какую?-продолжал допрашивать Игорь.
– Да что вы, Игорь Николаевич, разыгрываете меня или экзамены устраиваете?! – обиделся Снегирев.
– Не обижайся. Раз спрашиваю, – значит, для дела нужно. Так отвечай: для чего служит изолятор?
Снегирев пожал плечами: нужно так нужно – и ответил, словно по учебнику:
– Изоляторы являются весьма ответственными элементами воздушной линии, так как они несут электрическую и механическую нагрузку в изменяющихся атмосферных условиях.
– Правильно. С понедельника – на изоляторы. Вместе с Лукьяненко.
– С Жоркой?! – удивился Снегирев. – А он что, умеет накручивать изоляторы?
– Пока нет. Я сегодня видел, как он их накручивает. Слабо. Очень даже слабо. Но у него есть желание – а это главное. Мы с тобой договоримся так: вы оба будете накручивать изоляторы самостоятельно, но его работу ты будешь каждый раз проверять. Понял?
– Понял.
– Только так проверяй, чтобы Жорка не догадался – нечего зря обижать парня. Понял?
– Понял.
– Помни: работа ответственная, сам только
что сказал. Проверяй самым тщательным образом.
– Да понял, зачем столько слов?
– Это я на всякий случай, – засмеялся Мартьянов. – А вообще, с сегодняшнего дня ты берешь негласное шефство над Лукьяненко.
Снегирев вопросительно взглянул на Игоря. Тот пояснил:
– Постарайся почаще бывать рядом с ним- где подскажешь, поможешь, побеседуешь… Лукьяненко стихи любит, так ты того, подчитай малость. Да на современников больше нажимай. Ясно?
«Шефство так шефство», – пожал плечами Коля. – «Надо так надо». И он утвердительно кивнул головой, дескать, все ясно.
– А теперь давай работай… Пойду дальше.
…Идет Мартьянов вдоль будущей линии.
Глава девятая ИСПОРЧЕННЫЙ ДЕНЬ
Дни, словно близнецы. Один похож на другой – все солнечные и знойные. Каждый новый день начинается завтраком и кончаетется ужином. Вот и сегодняшний день обещает быть знойным, а завтрак – обычным. В палатке движение – дело к подъему. Сейчас Митрич по команде Светланы Скрипичкиной прокричит во всю богатырскую мощь своих легких:
– Братва! Подъем!
И действительно, над степью загромыхал его голос. После звуков этой «иерихонской трубы» трудно было оставаться в постели, притворившись спящим.
И братва встает, братва спешит, потому что знает: если не встанешь вовремя, прибежит Митрич и вместе с матрацем вытряхнет на землю. Волков не может допустить, чтобы Скрипичкина волновалась попусту, а Светлана всегда волнуется, когда опаздывают к завтраку или тянутся поодиночке.
Десять минут – одеться, умыться, и все сидят за столом. Повариха придирчиво подсчитывает в уме количество едоков.
– Гриша! А где Николай? – строго спрашивает она Волкова.
– Снегирев? – встрепенулся Митрич.
Действительно, куда же подевался Колька?!
Кто-кто, а Снегирев никогда не опаздывает к завтраку. И вообще он никуда не опаздывает. Снегирев – один из самых дисциплинированных в бригаде. Митрич бежит в палатку и, еще не заходя в нее, слышит голос пропавшего Снегирева:
– Чего мне не выпить?! Захотел – и выпил. С Жоркой можно дела делать. Шеф я или не шеф? Сказал – сделаю из Жорки человека,
значит, сделаю. Самое главное – понять человеческую личность, в душу ему заглянуть. Вот, например, я…
«С кем это он разговаривает?» – удивляется Митрич.
Он заглядывает в палатку, но там, кроме Снегирева, доказывающего что-то самому себе, никого нет.
Николай, увидев Волкова, шагает ему навстречу и, радостно улыбаясь, словно встречи с Митричем он ждал целое столетие, говорит:
– Вот ты, Григорий Дмитриевич Волков, ха-а-ароший специалист и компанейский па-а-рень. Только зря ты, Митрич, к Жозефинке клонишься. Ты думаешь, что мы ничего не видим? Мы все видим – ноль внимания на тебя Жозефинка.
– Тебя это не касается…
Но Снегирев не слушает Митрича.
– К Мартьянову ластится твоя Жозефинка. Глазки ему строит…
Слова-зёрна падают в благодатную почву, Митрич и сам замечал, что Светлана чересчур внимательно присматривается к Игорю и всегда выпытывает у Волкова , что о ней думает и что о ней сказал Мартьянов. Эх , Светка, Светка. А он-то…
– Ты плюнь на нее, – продолжает Снегирев, – ты себе во какую деваху отхватишь! Ты же поэт, а девушки, знаешь, как любят поэтов…
«Компанейский парень» ничего не отвечает и, хмурясь, берет пьяного Снегирева в охапку. Николай брыкается, стараясь вырваться, но Митрич держит его крепко.
На кухне он поставил Николая на ноги и подтолкнул его к Мартьянову.
– Топай до начальства. Но Колька не боится сейчас никого и ничего. Он надвигается на Мартьянова и продолжает рассуждать:
– Нет, вот ты мне скажи: имеет монтажник право выпить или не имеет? Давай выясним?
Однако Мартьянов ничего не собирается выяснять и просит Волкова:
– Митрич , унеси его обратно в палатку.