Комбат не ждет награды, стр. 72
– Погоди убивать, может, и заговорит.
И еще, Стас, приставь человека к Иваницкому и скажи, чтобы он от полковника не отходил ни на шаг.
– А что такое? – спросил Стас.
– Не твоего ума дело. Выполняй. И пусть даже на очко ходит за полковником. Полковник мне нужен. Не дай бог он дернет!
– Понял. Поставлю двух людей.
– Вот и сделай это.
К Иваницкому было приставлено два человека, полковник понял, что он попался и теперь Гапон его не отпустит. И скорее всего, дела обстоят наихудшим образом, если Гапон не доверяет даже ему – человеку, который хранил и отпускал спирт. Оружия у полковника с собой не было, табельный пистолет лежал в кабинете, в сейфе. Но туда надо было еще добраться. Полковник Иваницкий понимал: стоит ему сделать неосторожное движение, как он тоже окажется в складе, привязанным к железному крюку. Его рубашка с коротким рукавом была мокрая от холодного липкого пота.
Время от времени полковника подташнивало, и он жадно хлебал воду. Два охранника ходили за ним буквально по пятам. Даже когда Иваницкий хотел закрыться в туалете, один подошел, открыл дверь и сказал:
– Не стесняйся, полковник, мы люди свои.
У тебя от нас секретов нет.
– Да что это такое! – возмутился Иваницкий.
– Молчи, понял! – показывая пистолет, проговорил один из охранников. – Если дернешься, будь уверен, я не промахнусь.
У Иваницкого начался понос от страха за свою шкуру и от осознания того, в какую гнусную ситуацию он попал. Вернее, какой гнусной стала еще несколько дней тому назад такая хорошая жизнь.
Глава 23
Когда Комбат вернулся в район полигона и оказался на том месте, где оставил Подберезского и двух пленников, он сразу же понял, что здесь произошло, и решил не дожидаться Бахрушина, который должен был выйти на министра внутренних дел и с его людьми появиться на полигоне, чтобы взять бандитов с поличным. Он решил действовать, понимая, что времени у него совсем немного, а может быть, и вообще нет. Вполне могло оказаться, что его друг уже мертв.
– Ну, тогда я вам устрою! Тогда вы у меня узнаете! – пробормотал Комбат, прикусывая нижнюю губу.
Желваки заходили на его скуластом лице, а руки сами сжались в кулаки. Но действовать наобум было опасно.
Он забрался на холм и уже без бинокля принялся наблюдать за полигоном, за той его частью, где находились склады. Он увидел полковника Иваницкого с двумя людьми и по их виду, по тому, как они ходили, понял, что это не военные, а скорее всего, штатские. И камуфляж на их плечах смотрится каким-то дурацким маскарадом.
Он увидел джип и «рафик», стоящие у ворот подземного склада, по бумагам затопленного грунтовыми водами, и он даже догадался, что те двое, сопровождающие полковника Иваницкого, скорее всего, его же и охраняют. Вернее, даже не охраняют, а стерегут, боясь, что полковник Иваницкий может удрать.
Иваницкий ходил, понурив голову, втянув ее в плечи. А вот его сопровождающие чувствовали себя на полигоне хозяевами.
«Это, наверное, люди Супонева, – решил Комбат, и его рука даже помимо его воли, не получив приказание, потянулась к рукоятке пистолета. – А где же Андрюха? Где?» – думал Комбат.
Но затем решил, что если бандиты крутятся возле якобы затопленного склада, то скорее всего, Андрей там. И Комбат вспомнил, как уже однажды выручил Подберезского, отбил его у душманов, когда те вели его, чтобы расстрелять.
– Ничего, ничего, Андрюха, – бормотал Комбат, – если ты жив, то держись. Продержись еще часок! Я тебя не оставлю. Сам сдохну, сам погибну, но тебя, друг ты мой, спасу.
И за каждую каплю твоей крови они заплатят жизнями!
И хотя Борис Рублев был в ярости, но рассуждал спокойно, не давая чувствам заглушить разум.
– На склад… Мне надо попасть на склад, – шептал он.
«Но как туда влезть? Как? Вход охраняется. Скорее бы стемнело, ночью действовать сподручнее. Ведь они меня не ждут. Не мог Андрей сказать им, что я вернусь!»
Комбат со злостью и ненавистью смотрел на красный диск солнца, который, казалось, застыл на месте и не движется.
– Ползи же, ползи! – бормотал Комбат, стуча кулаком по земле. – Ползи скорее, я тебя прошу! Там мой друг, мне надо туда. Ну же!
Ну же! – словно своими словами, своими чувствами и желаниями Рублев двигал солнечный диск, заталкивал его за горизонт.
Одновременно с темнотой на полигон опускался густой туман.
«Это мне на руку, это хорошо. Туман, дым – все это здорово. Были бы дымовые шашки, я бы им сейчас устроил! Совсем не готов. Да делать нечего. У меня есть пистолет, есть нож, есть план. И чего бы мне ни стоило, я до них доберусь. Я спасу тебя, Андрюха, если ты жив!»
Борис Рублев был удивительным человеком. Если бы Подберезский был мертв, Комбат почувствовал бы это. Но чувства, что Подберезский мертв, у Комбата не было.
«Держись, Андрюха, держись… Я тебя не оставлю, и ты это знаешь. Надо продержаться, надо, браток. Продержись!»
Ночь, как назло, опускалась медленно, почти крадучись. Комбат смотрел, как сгущающиеся сумерки съедают очертания зданий, деревьев.
«Скорее, скорее!» – торопил он белый туман, заклубившийся над полигоном, ползущий и поднимающийся из низин.
Время от времени он поглядывал на часы, не веря в то, что ночь приближается. Но секундная стрелка, бегущая по кругу циферблата, явственно свидетельствовала о том, что время не стоит на месте, оно движется.
Борис Рублев понимал, сейчас все решит его личное мужество и выдержка.
«Значит надо ждать. Ждать пока стемнеет, когда туман сгустится. И только после этого можно отправляться в путь, можно идти выручать друга, захваченного бандитами».
А то, что на полигоне действуют бандиты, Комбат уже знал наверняка. И жалеть, щадить их он не собирался.
Наконец он увидел, что на небе уже зажглись звезды, нервно вздохнул, расправил широкие плечи, застегнул молнию пятнистой камуфляжной куртки. Затем натянул капюшон на голову, вытащил из кармана пистолет и передернул затвор, проверяя, все ли в порядке.
Механизм пистолета на движение Комбата ответил мягким щелчком.
«Ну-ну, только не подведи меня!»
Затем Комбат осмотрел штык-нож. Он понимал, надо выждать хотя бы четверть часа и уже тогда можно двигать. Повертев в руках штык-нож, словно бы взвешивая его и проверяя на прочность, перебросил его в левую руку, в правую взял пистолет, дослав патрон в патронник, и пригибаясь, бесшумно двинулся по высокой, влажной от росы траве.
Комбат в камуфляжном капюшоне, надвинутом почти на самое лицо, был похож на большого хищного зверя. Иногда лезвие штык-ножа тускло блестело, и тогда Комбат прижимал нож к груди, словно бы пряча его и закрывая своим телом от света.
«Пока я прячу, закрываю тебя, а потом, надеюсь, ты мне поможешь».
Преодолев первое проволочное заграждение, Комбат рухнул в высокую траву и метров двадцать пять – тридцать полз. Залег в небольшой ложбинке, приподнял голову и стал прислушиваться. Туман стоял довольно густой, словно бы дым от многочисленных костров, Туман полз, клубился. И Комбат подумал:
«Это мне только на руку. Нет дымовых шашек, так вот туман и ночь помогут мне подобраться к складу».
Он уже знал, что будет делать в первую очередь. А что потом? Но Комбат знал и другое: можно загадать и подумать, мол, сделаю так и эдак, а когда придется действовать, все сложиться иначе. И тогда надо будет мгновенно принимать новое решение.
Комбат был к этому готов. Он преодолел второе проволочное заграждение, преодолел бесшумно. Ничто нигде не загремело, не зазвенело. А если изредка камешек или сухая ветка хрустели, то звук тонул в тумане, словно бы в белой вате.
Наконец Рублев увидел тусклое свечение лампочки над входом в подземное хранилище.
– Вот я и добрался, – едва слышно прошептал он, припадая к земле, но в то же время готовый мгновенно вскочить на ноги и начать действовать.
«Не спеши, не спеши», – говорил себе Рублев.