Комбат не ждет награды, стр. 23
Борщев блаженствовал, ощущая, как все его тело сбрасывает неимоверное напряжение.
Впечатление было такое, словно бы он, Борщев, долго тащил на плечах огромный мешок с песком и вот наконец, по велению божьему, он этот мешок смог скинуть с плеч.
– Ну вот и все, наконец-то. Слава богу, – бормотал подполковник, уже перестав пританцовывать, хотя моча из него все еще продолжала литься, и струя ничуть не ослабла.
Занятый анализом своих ощущений, подполковник Борщев даже не заметил, как два милиционера с рациями, с наручниками, пристегнутыми к ремням, вошли во двор.
– Смотри-ка, сержант, – сказал немолодой широкоплечий милиционер своему щуплому напарнику. – Видишь, козел отливает? По виду он ничего, крутой, не люблю таких, может, возьмем?
– Давай, Петрович, возьмем и хорошенько вытрясем этого гада.
– Пошли.
Подождав, когда Борщев закончит и застегнет молнию, милиционеры – один широкоплечий с толстой бычьей шеей, а второй щупленький, похожий на подростка – приблизились к Борщеву и взяли его под руки.
– Что ты здесь делаешь?
– Что уж, и отлить нельзя? – Борщев крутил головой, не понимая, откуда исходит голос.
Милиционер был ниже его ростом и подполковник смотрел поверх его головы.
– Сейчас ты у меня поотливаешь! – сказал сержант и несильно саданул локтем Борщева в бок. Бить его всерьез милиционеры не собирались – намерились лишь покуражиться.
Подполковник дернулся.
– Ты чего?!
– Штаны застегнуть надо?
Аргумент был убийственный. Милиционеры на какое-то время выпустили Борщева. Тот застегнул молнию и вдруг рванулся вперед да так лихо, что сержант схватил пальцами только пустоту вместо рукава пиджака правонарушителя. Затрещали кусты, и Борщев исчез среди веток.
– Лови его! – крикнул пожилой милиционер молодому.
Молодой ломанулся сквозь кусты и застыл в удивлении. Борщев, вместо того, чтобы убегать, стоял, глупо улыбаясь, сжимая в руках свой кейс. Теперь уже сержант не собирался выпускать добычу из рук. Он заломил Борщеву свободную руку за спину и не церемонясь поволок его к своему старшему товарищу. Петрович с одобрением смотрел на действие молодого сержанта.
– Так ему, так!
На всякий случай пожилой сержант взял в руки дубинку, но бить не стал, лишь один раз замахнулся. Этого хватило, чтобы Борщев состроил злое лицо и попытался плюнуть милиционеру на штаны. Но тот уже был приучен к подобным фокусам и вовремя отошел в сторону.
– Суки! Менты поганые! – кричал Борщев.
– Сам ты пидар гнойный! – сказал молодой сержант, испытывая ненависть к Борщеву большей частью по поводу его недосягаемо дорогого английского костюма.
– Это я пидар!? Да я вас всех, ребята, в тюрьме сгною! Это меня-то, кадрового офицера! Да у меня правительственных наград больше, чем во всем вашем сраном участке наберется!
– Пошли! – пожилой сержант выхватил из рук подполковника кейс, но открывать замочки пока не стал.
На лице его изобразились сначала озадаченность, а потом и легкий испуг.
"А черт его знает, вдруг это на самом деле какой-нибудь высокопоставленный военный!
Если судить по одежде, денег у него достаточно, значит, если не врет, служит, наверное, где-нибудь в министерстве. А может и того круче, может, он какой-нибудь депутат, так потом беды не оберешься".
«Может, отпустить его?» – взглядом спросил он у своего напарника.
Но тот только пожал плечами.
И может, они бы и отпустили Борщева, если бы тот, изловчившись, не заехал по носу молодому милиционеру.
– Получай, падла!
– Да я тебе…
– Стой.
Сержант завелся и хотел было ударить подполковника, но старший остановил его:
– Ну его к черту! Давай заведем его в участок, составим протокол по всей форме. Если он какая-нибудь шишка, то протокол уничтожим. И так уже с тобой вляпались.
– Давай, так.
– Отвечать-то вместе придется.
Молодой милиционер кивнул и вместе они потащили Борщева в подворотню. Пока молодой милиционер успокаивал подполковника, старший вызвал по рации машину.
Глава 8
Когда две девицы, заинтересовавшись, куда же подевался их кавалер, вышли на крыльцо ночного бара, то ни Борщева, ни милиционеров уже не было видно. Охранник, стоявший возле двери, ничего не мог сказать девушкам.
Оказавшись в машине, подполковник Борщев на время забыл, что с ним произошло. Он вообразил себя сидящим в командирском «Уазике» и если бы был в состоянии, то отдавал бы приказы шоферу. А так он только с гордым видом посматривал по сторонам, не понимая, откуда вдруг на его полигоне взялись высотные дома и почему вокруг снует так много легковых машин.
– Приехали! – сказал милиционер с бычьей шеей и, распахнув дверцу, потащил Борщева за рукав.
Тот лишь махнул на него рукой и гордо проговорил:
– Сам выйду.
С первого раза Борщев не попал в дверь, молодому милиционеру, который уже понял, что перед ними все-таки не просто пьяница, а человек с положением, пришлось подправить траекторию движения подполковника.
Наконец задержанный протиснулся в дверь и оказался в участке. Тут милиционеры почувствовали себя куда более увереннее, ведь это была их территория. Молодой сержант подошел к дежурному офицеру и коротко доложил ему об обстоятельствах, при которых был задержан этот дорого одетый мужчина. Как бы оправдываясь, сержант то и дело показывал на свой нос, распухший и похожий на сливу.
Тем временем Борщев осмотрелся и поняв, что не сможет дольше стоять на собственных ногах, опустился на топчан. Некоторое время он еще бормотал, а затем затих, свесив голову между ног.
– Это он тебе звезданул?
– А то кто же, падла!
– А ты ему?
– Я бы ему ввалил, да синяки останутся.
– Можешь не рассказывать. Наверное, пару раз по печени дубинкой саданул.
– Нет, – замотал головой сержант. – Но все равно, он не вспомнит.
– Ладно, буди, будем допрашивать.
Тем временем пожилой сержант уже обшарил карманы Борщева, но ничего, кроме тонкой пачки пятидесятитысячных купюр не обнаружил.
– Черт его знает, кто он такой.
– А ты в портфеле посмотри.
С замками пришлось повозиться, но они все же не устояли перед желанием Петровича забраться во внутрь.
Открылась крышка кейс-атташе, но там тоже не нашлось никаких документов, лишь скомканная газета, да трубка радиотелефона.
– Может, сам что-нибудь скажет? – сказал офицер.
Сержант растолкал Борщева. Тот открыл глаза, осмотрелся и первым делом поинтересовался:
– А где это я?
– В милиции, – строгим голосом произнес офицер и спросил. – Имя, фамилия?
Борщев глупо захихикал и приложил указательный палец правой руки к губам.
– Ни хрена я вам не скажу!
– – Все скажешь!
– Тоже мне нашлись, гестаповцы! – рассмеялся Борщев дурацким смехом.
Но тут же замолчал, потому что старший сержант принял воинственную позу, взмахнув дубинкой.
– Если с моей головы упадет хоть один волос, то с ваших плеч слетят погоны. И пойдете вы работать дворниками, менты долбанные и лимита поганая! – звучало это вполне убедительно.
И тут вновь к Борщеву вернулась прыть.
Он, пригнувшись, нырнул под руку с занесенной дубинкой, схватил в пятерню трубку радиотелефона и принялся тыкать толстым пальцем в клавиши, забыв сначала включить питание.
– Ты куда, падла, звонишь? – офицер уже не сдерживал себя, понимая, что задержанный пьян и вряд ли что-нибудь вспомнит, а тем более не сможет доказать.
– Да я сейчас позвоню, понаедет генералов, вас всех на хрен в наручники, да в кутузку!
– Про кутузку это ты хорошо придумал, ублюдок, сам туда и пойдешь, – и офицер кивнул сержанту. – Заведи его в камеру.
Подполковник умудрился-таки включить питание трубки, но телефонам уже завладел Петрович.
– Меня в камеру?! – кричал Борщев, отбиваясь от насевших на него милиционеров.
Сопротивление оказалось недолгим, силы были неравные. Через пять минут он уже сидел в камере с железной дверью и зарешеченными окошками. Какое-то время он еще кричал, обзывая всех самыми страшными словами, какие только приходили на ум, а затем принялся бросаться на дверь, молотить в нее кулаками.