Комбат, стр. 56
– Сейчас посмотрим.
Панфилов запросил информацию о деле об угоне автомашины и выяснил следующее. Машиной, принадлежащей некоему Гришану А. И., пользовался по доверенности его племянник Валентин, проживающий в Питере. Согласно уговору, племянник, одолжив своему московскому дядя пятьсот долларов на год, получал в пользование его машину на полгода. Из короткой сводки было не понять, кто кого уговорил совершить эту сделку. Удивлял и юный возраст племянника – восемнадцать лет, исполнившихся ему на момент получения доверенности.
– А что, твоя подружка видела недавно эту машину? Можно помочь людям.
– Не знаю. Попросила и все тут, – отрезал комбат, переписывая себе на бумажку питерский адрес Валентина Гришана. – Если она знает что – позвоню тебе. Ну что, Василий, пока.
– Пока.
Мужчины пожали друг другу руки. Вновь комбату пришлось заверять полковника, что он наведается в гости и выпьет со своим старым приятелем не меньше бутылки.
На этот раз полутемный коридор не показался комбату таким угрюмым. Кое-что обрисовалось. Во всяком случае, появились хоть какие-то зацепки.
«Главное, хоть по полшага, но продвигаться немного вперед».
Выйдя на улицу, Борис Иванович к своему удивлению обнаружил, что уже смеркается.
«Все-таки уже не лето», – подумал он, поднимая воротник своей куртки так, чтобы дождь не стучал по разомлевшей от включенного в кабинете полковника отопления шее.
Наташа, завидев его, обрадовалась так, как можно обрадоваться появлению без вести пропавшего друга. Она уже выбралась из машины, совершенно там окоченев, и припрыгивая, исходила тротуар вдоль и поперек.
– Борис Иванович, это называется полчаса?
– Я же сказал, может, и больше.
– По-моему, это вообще издевательство какое-то! Сказали бы – полтора часа.
– Садись, поехали.
– Куда?
– Куда надо.
– Это не ответ, Борис Иванович.
– А то, что спросила ты – это не вопрос.
Ясно тебе или повторить?
– Ясно-то ясно, но я не хочу умереть с голода. Я, кстати, с самого утра ничего не ела.
– Я тоже.
– Не знаю, может, вы умеете обходиться без еды, без сна, без туалета, прошу прощения, но я как-то к такому не приучена.
– Смотри в окно, Наташа. Где увидишь что подходящее, скажи, остановимся.
Девушка не стала наглеть. Она пропустила пару дорогих ресторанов, затем заметила скромное бистро и сказала:
– Здесь.
Ела она с неподдельным аппетитом. Проголодалась так, что даже испеченная три часа тому назад пицца показалась ей изысканным блюдом.
Борис Иванович есть не стал. Он заказал себе чай и апельсиновый сок, пил, попеременно поднимая то левую, то правую руку, делая глоток то из фаянсовой чашки, то из пластикового стакана.
– С ума сойти можно! – глядя на него проговорила Наташа и подцепила на пластмассовую вилку последний кусочек пиццы.
– Что тебе не нравится?
– Впервые вижу, чтобы так чай и сок пили.
– А как надо?
Девушка задумалась.
– Я бы сначала сок выпила, затем чай.
– Все равно в животе перемешается, – резонно заметил комбат.
– Ну и логика у вас!
– С ней-то, девонька, у меня все в порядке.
– Наверное, я безнадежная эстетка.
Наташа вынула из салфетницы последний листок, похожий на школьную промокашку, и приложила его к губам. Вытерла о него пальцы, скомкала и бросила в тарелку.
– Пошли.
Уже возле дверей, ведущих из бистро на улицу, комбат остановился.
– Если хочешь быть со мной и дальше, то не хами. Ясно, Наташа?
– Ясно, – кивнула девушка и добавила. – Это у меня непроизвольно получается. Недержание, значит.
Когда они проехали еще кварталов пять, комбат, хитро усмехнувшись, поинтересовался.
– Ты ничего не забыла?
– Нет.
– Уверена?
– Да.
– А кто-то о туалете вспоминал…
Наташа почувствовала себя страшно неловко. Конечно же она не забыла о высказанном вслух желании, но в бистро она постеснялась напомнить об этом Борису Рублеву.
– И что мы теперь будем делать?
– Не знаю, – нервно повела плечами Наташа и зло добавила, – у вас, наверное, это семейное.
– Что?
– О туалетах говорить. С Андреем я познакомилась, когда он пытался уверить меня, что у его друга смертельный понос. А теперь и вы…
– Не я о туалете речь завел.
– Да, я хочу в туалет и, по-моему, это нормальное желание для человека, в двенадцать часов дня вышедшего из дому, – говоря это, девушка стучала кулачком по приборной панели. – И идиот тот, кто об этом не задумывается. Не хочу думать о вас, как о хаме. – Совсем не обязательно говорить об этом вслух.
– Выговорилась? – спросил Борис Рублев, заворачивая во двор и вглядываясь в номера подъездов.
– Да, выговорилась.
– Все приехали, – он остановил машину, – выходи.
– Вы что, снова издеваетесь? Или, может, вообразили себя папашей с маленькой девочкой, которой можно сказать «пойди сделай пи-пи в кустики»?
– Пошли, – комбат чуть ли не силой вытащил ее из машины и повел к подъезду.
– Пустите мою руку! – Наташа ткнула локтем Бориса Рублева под ребра. Но с тем же успехом в это же место его мог укусить и комар.
Руку ее он выпустил.
– Подъезд мне не подходит. И вообще, хватит надо мной издеваться!
– Никто подъезда тебе и не предлагает. Зайдем в квартиру, скажешь хозяину что тебе нужно… Разве не пустят двоих приличных людей?
– Не пустят! – убежденно произнесла девушка.
– А ты пустила бы?
– Я?
– Ты, ты.
– Я бы пустила.
– Пошли.
Не объясняя толком, к кому они идут и зачем, комбат поднялся с ней на третий этаж. Наташа хоть и была зла на комбата, но сообразила, скорее всего, у него здесь живет кто-нибудь из близких знакомых и они так или иначе приехали бы сюда.
– Звони, звони.
Сомнений на счет того, есть ли кто в квартире, не возникало. За дверью гремела музыка, слышались голоса. Наташа достаточно долго звонила.
– Не услышат, – покачала она головой, потому что даже сама не сумела разобрать сквозь гром музыки трель мелодичного замка.
– Звони, звони, – подбодрил Наташу комбат. – Надо же нам попасть вовнутрь.
Та еще раз нажала кнопку. На этот раз ей удалось расслышать далекие трели. Еще через пару минут чья-то неумелая рука принялась щелкать замком. Вначале дверь закрыли еще на один оборот, но, наконец, после незлобных ругательств ее распахнули. На пороге стояла девушка в свитере. Широкий отворот съехал с одного плеча, волосы падали ей на лоб. Она даже не удосужилась взглянуть на тех, кто пришел, отступила в сторону, пошатнулась, прислонилась к стене и пьяно замотала головой. Потом, сделав над собой усилие, вскинула голову и тут же ударилась затылком о выключатель, сперва пробормотала какое-то невнятное слово на букву "е" и после этого, хихикнув, произнесла:
– Вы?
– Мы, – спокойно сказал комбат.
– Проходите, – и пошатываясь, потирая ушибленный затылок, девушка двинулась в комнату, откуда и неслась музыка.
Комбат подтолкнул Наташу в спину.
– Слышала? Нас пригласили.
– Это ваши знакомые?
– Впервые их вижу.
– Не пойду.
– Пойдешь.
Наташа попятилась было, но широкая ладонь комбата буквально втолкнула ее в прихожую. Дверь закрылась. Пути назад не было. И девушка, с грустью обреченного на казнь в глазах, принялась расстегивать куртку.
Рублев остановил ее.
– Погоди, зайдем так.
– Нет уж, сперва я сделаю то, зачем сюда пришла, а там хоть трава не расти.
В небольшой квартире типовой планировки сориентироваться было нетрудно. Наташа повернула круглую ручку туалетной комнаты и исчезла за ней.
Глава 18
Комбат стоял в прихожей, осматриваясь.
Куча курток, плащей, сваленных на тумбочку, потому что на вешалке места не хватало, целый табун обуви – женской и мужской, несколько зонтов, брошенных как попало. Комбат потянул носом: пахло анашой.