Женщина-кошка, стр. 21

Она заглянула в двери, расположенные в коридоре. За ними были кладовки, набитые безымянными коробками, теплыми пальто, ботинками и другим сезонным барахлом. В Готаме почти никто не мог позволить себе иметь чердак или подвал. Третья дверь была заперта. Ей ничего не стоило открыть замок отмычкой, но, поскольку она решила ничего не красть, это было совершенно не обязательно. Четвертая дверь привела ее туда, откуда она начала.

Приоткрыв дверь, чтобы проходил свет, Женщина-кошка начала осматривать комнату. Это была комната Розы. Она узнала ее запах, хотя присутствие Эдди тоже ясно ощущалось. Над кроватью висело еще одно бархатное полотно — женщина с обнаженной грудью верхом на тигре.

Женщине-кошке эта картина показалась менее привлекательной, чем та, что висела в гостиной. Стулья были темные и тяжелые, с плюшевой обивкой и ножками в виде звериных лап. Кровать была старинная, с витыми столбиками по углам. В целом стиль комнаты можно было определить как «ранний борделло» — то, что, по мнению мужчин, должно нравиться женщинам.

Женщина-кошка запоздало сообразила, что свет падал не из двери; она взглянула вверх и увидела зеркало над кроватью. И поняла, что ей еще не все известно об Эдди Лоббе. Любопытство ее возрастало; нежелание проникать дальше в его тайны улетучилось. Она заглянула в кабинет; здесь не было ничего примечательного и ничего мужского. Высокий гардероб с гнутыми деревянными дверцами и совершенно неуместными на них массивными запорами.

Приподняв острые когти и просунув кончики пальцев в разрезы, она начала работать отмычками. Двери распахнулись. Благодаря своему темному костюму она почти не отразилась в огромном зеркале, мелькнул только оскал на открытой части лица и блеснула стальная отмычка. Как всякая уважающая себя кошка, она не любила своего отражения и быстро отвела взгляд.

Она рассмотрела причудливый поднос, уставленный флаконами духов. За флаконами, ближе к зеркалу, два маленьких шарика мерцали в темноте собственным светом. Движимая любопытством, Женщина-кошка наклонилась поближе. Но пальцы ее замерли и задрожали.

Шарики оказались глазами — искусственными глазами, приклеенными к высушенной голове молодого уссурийского тигра.

Селина знала, что это уссурийский тигр, благодаря Воинам Дикой Природы, чей ежеквартальный информационный бюллетень был единственной корреспонденцией, которую она ждала с нетерпением и которую перечитывала столько раз, что запоминала наизусть. Она узнала о крупных кошках такие вещи, которых и представить не могла, когда была ребенком, но больше всего ее поразило то, что ее любимые хищники находились в опасности. Их традиционные места обитания исчезали. Они не могли отличить добычу, не принадлежащую никому от домашнего скота. Но, что хуже всего, они истреблялись браконьерами — алчными охотниками за сокровищами, для которых слова «виды на грани вымирания» означали «высокий доход».

Она знала, что Эдди Лобб не мог приобрести эту голову — которая, как она начинала понимать, была шкатулкой — честным путем. Любая торговля охраняемыми животными — живыми, чучелами или частями их тел — была незаконной. Однако Женщину-кошку возмутило не то, что это было незаконно.

Ее потрясла аморальность. Эдди Лобб любил тигров, но эта любовь не была свободной. Не удовлетворяясь картинами или статуэтками, он жаждал самих тигров. Похоже, его не заботило то, что тигра надо сначала убить, и от этого он становился таким же грешником, как и те браконьеры, которые расставляли ловушки или спускали курок.

Селина поддалась искушению. Нужно было дотронуться до головы еще раз.

Она содрогнулась, когда жесткий, колючий мех коснулся ее обнаженных пальцев. Голова была больше безымянного серого котенка, но морды были похожи. Не удивительно, что Роза так вопила тогда в кухне.

Почувствовав внезапное головокружение и дрожь в ногах, Женщина-кошка опустилась на колени, все еще держа шкатулку в вытянутых руках Как может человек, который любит тигров, быть таким дурным?

А вот так.

А вот как.

Желание немедленно сбежать отсюда вытеснялось все возрастающим любопытством. Задвинув шкатулку обратно в гардероб, она захлопнула двери, не заботясь о том, что звук могут услышать, и бросилась в коридор к запертой двери. Отмычки в дрожащих пальцах были бесполезны. Она собрала все силы, и толкала двери плечом, пока те не распахнулись. В комнате был темно, слишком темно даже для ее острых глаз. Она поискала на поясе фонарик, нашла его, зажгла.

С ее губ сорвался изумленный вздох. Желудок судорожно сократился. В мозгу возникло еще одно клише: Кошек убивает любопытство.

Комната была непристойной, отвратительной. Других слов нельзя было подобрать. Сложенные пополам тигриные шкуры покрывали стены. Целая шкура, с головой, лапами и хвостом, распласталась на полу. Повсюду были головы, одни набитые опилками, словно живые, другие очищенные до костей черепа.

Стол стоял на тигриных ногах. Спинки стульев были сделаны из тигриных ребер, а подлокотники — из черепов гепардов. Здесь была еще масса вещей — не меньше сотни предметов, сделанных из тигриных шкур, зубов или костей, — но Женщина-кошка и без того увидела слишком много. Мучимая позывами к рвоте, неспособная дышать или думать, она выползла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Слезы брызнули из глаз. Черная маска не давала им стекать, растирая по щекам, и они жгли кожу, как кислота.

Женщина-кошка никогда не плакала. Незнакомое ощущение выбило ее из колеи. Она опустилась на колени и обхватила голову руками. Она молила дать ей ярость и ненависть, которые укрепили бы ее дух. Огонь поднимался медленно, восстанавливая силы, осушая слезы. Она надела колпачки на кончики пальцев и оскалилась в сторону закрытой двери.

Войти еще раз в эту комнату она не могла. Огонь еще недостаточно разгорелся, поэтому она могла только наброситься на дверь и притолоку, оставляя в древесине глубокие царапины.

— Ты умрешь, Эдди Лобб, — хриплый шепот Женщины-кошки заполнил квартиру. — За все это ты умрешь. Ты встретишься с духом каждого тигра, каждой кошки, которые погибли ради удовлетворения твоей жадности и тщеславия. Ты будешь молить о пощаде. Но пощады не будет, и смерть станет лишь началом возмездия.

ДЕСЯТЬ

Женщина-кошка добралась до своей квартиры. И прямиком направилась к матам для тренировки, даже не сменив костюм. Чуткие к настроению своей благодетельницы, четвероногие кошки сочли за благо отойти подальше. Из различных укрытий они следили своими мерцающими зелено-золотистыми глазами за тем, как двуногая кошка приходила в себя.

Селина намеревалась упражняться, пока не свалится. Но великолепно натренированное тело работало против нее. Оно привычно совершало почти магическое превращение из обыкновенного состояния в абсолютную сосредоточенность. В эти мертвые часы, когда город почти затих, Селина пыталась добиться физического истощения, но так и не достигла его.

Она уперлась ладонями в пол, выгнула спину, нацелила кончики пальцев в небо и выпрямила руки, затем согнула их в локтях, пока не уперлась подбородком в пол. Она повторила это движение — усиленное отжимание — десять… двадцать… пятьдесят раз и, наконец, вывернула собственное тело, усевшись в немыслимой позе. К этому времени молочная кислота и обезвоживание делали каждое движение упражнением в боли, но разум Селины оставался острым. Образы вещей из квартиры Эдди Лобба с каждым движением становились все более реальными и живыми, все более ужасающими.

Пот заливал лицо, туманил глаза. Она зажмурила их и тут же открыла с содроганием. Равновесие было потеряно. Она свернулась клубком и села со скрещенными ногами, согнув спину. Устало вздохнув, Селина расслабилась, положила лоб на щиколотки. Ее глаза были открыты, но ничего не видели.

Мысленный же взор был заполнен тиграми, львами, гепардами, пантерами и леопардами; черепами и костями; и светящимися, вопрошающими глазами.

Как ты отомстишь за нас? — спрашивали они нарастающим хором.