Право первой ночи, стр. 43
— Это невозможно — у меня даже нет бального платья! — Разумеется, это был предлог.
— А мы поищем! Вдруг что-то завалялось у вас в гардеробе?
Бальное платье. Никто никогда не покупал Винни бального платья. Так же, как и подвенечного. Пока в семье водились деньги, все считали, что она слишком молода и с этим можно повременить. А теперь ей и подавно не на что приобретать такую роскошь. И она пропустила предложение Мика мимо ушей.
Вдобавок его страхи казались Винни надуманными. Лично она не видела в их затее ничего опасного, ведь даже кузен вряд ли узнает о том, что над ним подшутили. Что может быть опасного в простом пари? Два богатых бездельника готовы на любую глупость, чтобы превзойти один другого, ну и что? Мик считает себя докой во всякого рода «играх» и бравирует этим. Недаром говорят: пуганая ворона куста боится, И что ему неймется?
— У вас остались знакомые в свете? Вы не могли бы расспросить их поподробнее об этих братьях? — задал он Винни очередной вопрос.
Винни с трудом скрывала раздражение. Ну ладно, так и быть, она наведет справки о Ламонтах исключительно для того, чтобы сделать ему приятное.
— Я напишу своим бывшим ученицам. И попрошу сообщить, что им известно о братьях Ламонт.
В тот же вечер она попросила Мильтона разнести записки по нескольким адресам. К утру пришел ответ от двух учениц. Они ничего не знали о господах Ламонт.
Но после одиннадцатичасового чая ей принесли еще одно письмо. Его прислала герцогиня Вичвуд, очаровательная молодая особа, занимавшаяся у Эдвины прошлым летом.
Винни всегда симпатизировала этой своей ученице и была рада получить от нее весточку. Она с нетерпением вскрыла конверт и прочла очень трогательное письмо, однако последние строчки были неутешительны:
«Что же касается ваших новых клиентов, то ни я, ни моя матушка не могли припомнить ни Эмиля, ни Джереми, ни сэра Леопольда Ламонта. Правда, матушка слышала краем уха про каких-то близнецов, появившихся в прошлом сезоне на водах в Брайтоне. Она не знает, как их зовут, но эти джентльмены разорили кузена маркиза де Латейла, подбив его сделать вложения в какое-то сомнительное предприятие. Надеюсь, ваши господа не имеют с ними ничего общего».
Ну вот, пожалуйста! Одно дело, если о них ничего не известно, их не обязательно все должны знать. Но это последнее письмо...
И все же ей ужасно не хотелось верить в худшее. Мало ли в Англии близнецов? Почему именно Джереми и Эмиль должны быть замешаны в скандале в Брайтоне?
К тому же Эдвина так и не поняла, какую выгоду можно извлечь из того, что на званом балу у герцога Арлеса появится самозванец?
Но с другой стороны, внутренний голос нашептывал ей, что ее это не касается. А если пари вовлекает ее во что-то незаконное, больше нет смысла возиться с Миком. Она должна остановиться сейчас же, пока не поздно, и немедленно расторгнуть договор.
Она должна отказаться от последней недели занятий.
Винни аккуратно свернула письмо и убрала в конверт. С одной стороны, она отдавала себе отчет в том, что сведения леди Вичвуд подтвердили худшие подозрения Мика: два проходимца втянули и его, и ее саму в некую аферу, о смысле которой она может только догадываться.
Но с другой стороны, это не пугало. Она хотела пробыть с Миком Тремором столько, сколько ей отпущено судьбой. И эту последнюю неделю у нее не отнимет никто. А там — будь что будет.
Глава 19
— Если меня заставят повторить это еще раз, я не выдержу! — И Мик с горестной гримасой глянул на Винни через стол, на котором — о сладостное воспоминание! — она когда-то демонстрировала ему свои стройные ножки.
— Ну... — Винни искоса посмотрела на него и заключила: — Вашу речь можно считать совершенной. Вы больше не глотаете согласные в окончаниях слов и научились произносить звук «х». Вы даже ругаться стали грамотнее и пишете почти без ошибок. Вы чудесно себя держите. И вполне непринужденно.
— Правда? — Он тоже рассмеялся, но больше из-за ее забавного вида. Она так смешно морщила нос...
Мик обещал не попадаться ей на глаза, но разве он мог сдержать слово? Да она и сама не дала бы ему скрыться. Она постоянно находила новые и новые темы для уроков, и даже такое общение обоим казалось лучше, чем ничего. Мик решил затаиться, сделать вид, что полностью смирился с новым положением, и ждать своего часа, не теряя надежды.
— Какой у вас милый носик! — заметил он и потянулся, собираясь его погладить.
Она отшатнулась. Ей моментально стало не до смеха. В глазах зажглись тревога и боль. Она решила, что Мик над ней издевается.
— Честное слово, я не шучу! — воскликнул он. — Я полюбил ваш носик!
Полюбил. Вот он и сказал об этом вслух. Правда, пока только в отношении ее носа. Ну конечно, он любит ее нос — только нос!
Ее глаза за стеклами очков широко распахнулись от неожиданности и снова напомнили ему голубые чайные блюдца. Они светились надеждой. Ей так хотелось поверить в те достоинства, которые она не смела разглядеть в себе сама!
— А мне мой нос не нравится! — заявила Винни.
— Вы слишком строго себя судите. Я в жизни не встречал такого милого носа!
— Вот видите! — Она язвительно ухмыльнулась. — Вы только что сказали глупость! «Милый нос»! Вам не следует обращать внимание на женский нос.
— Это почему?
— Потому что его нужно оценивать как часть единого целого, той совокупности черт, которые составляют красивое лицо.
— Ну так и ваш нос является частью красивого лица!
В ответ она состроила рожу и даже высунула язык.
Мик расхохотался. Эта разрядка пошла ему на пользу.
А она между тем не спускала с Мика этих своих голубых чайных блюдец, терпеливо дожидаясь, пока он успокоится.
— Вы правда считаете, что я слишком строго себя сужу?
—Да.
— В чем это выражается?
— Вы не желаете замечать, насколько вы хороши. Взять хотя бы ваши поразительные глаза... — Поразительные. Это было для него совершенно новое слово Оно вылетело как бы невзначай, но прозвучало верно и к месту.
Но ей, судя по всему, было не до этих тонкостей. Она сердито пожала плечами.
— Вы первый и последний, кто находит во мне нечто поразительное.
— Что-то мне в это не верится! На вас наверняка заглядываются многие мужчины!
— Но ни один из них не говорил ничего подобного!
— Даже если бы они и осмелились, вы моментально раскритиковали бы их вкус. Так же, как критикуете мой.
— Разве я критиковала ваш вкус?
— Вы твердили, что я ошибаюсь, всякий раз, когда я говорил, что вы хорошенькая.
— Ну... — Она явно растерялась, подыскивая нужные слова. — Люди, от которых мне следовало ожидать самой преданной любви, никогда не считали меня слишком привлекательной. — Винни потупилась, но все же продолжила: — Моя мать открыто называла меня «кошмарным созданием». Отец не замечал меня вовсе. Если бы его спросили, какого цвета у меня глаза, он затруднился бы ответить.
— Но ведь были же рядом с вами и другие люди!
— Мильтон.
— Ну так пойдите и...
— Послушайте, мистер Тремор...
— Мик, — поправил он. Винни иногда забывалась и называла его по имени.
— Нет — Майкл, мы же решили! Запомните: Майкл.
— Верно, — кивнул он. — Майкл.
— Майкл, — повторила Винни — и вдруг обнаружила, что эта игра с именами снова застала ее врасплох. Ей пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы вспомнить, о чем шла речь. — Вы никого не одурачите, мистер Тремор! Нос у меня огромный!
— Да, голуба, маленьким его не назовешь! — с добродушным смехом подтвердил он. — И если бы он не был таким ладным, вас оставалось бы только пожалеть!
— Ладным?! — Она фыркнула с оскорбленным видом.
— Конечно! — На этот раз она позволила Мику провести пальцем по ее тонкому длинному носу. — Такому нежному и изящному, с красиво вырезанными ноздрями. Все по высшему классу! Ваш носик хоть куда, милая барышня! Сразу видно, что вы из благородных! Хотел бы я иметь такой нос!