Чудовище, стр. 28

История Мэри уже не казалась ей столь смешной. Она спросила:

– Можешь себе такое представить, Шарль? Чтобы я влюбилась в своего духовника?

Он прыснул и тут же постарался взять себя в руки, чтобы отнестись к ее вопросу со всей серьезностью.

– Нет, – признался он, с силой сжав ее в объятиях. – Иначе придется пристрелить этого отца Тата. Луиза, – сказал он ей, – я не проповедник. Я эгоист и себялюбец и наслаждаюсь твоим обществом – у тебя открытая душа, бойкий ум и прелестное, соблазнительное тело.

– Вот об этом я и говорю. Я не всегда открываюсь в общении с людьми. Точнее, я никогда не бываю с ними искренней и открытой, – поправилась она. – А ты для меня как исповедник, тебе я могу открыть все. – Луиза перевернулась на живот, обняла его за плечи и чмокнула в шею, пройдясь языком и губами по его горячей, чуть солоноватой коже на мускулистом плече. Шарль вздрогнул, и она тихо усмехнулась. – А может, и немного больше, чем только духовный пастырь. – Она провела пальцем по его плечу. – Хотя, когда я касаюсь тебя, я знаю, что ты сильнее и красивее отца Тата. – Она прижалась к нему и прошептала: – Мой великолепный священник, отпустите мне грехи.

– Ты богохульничаешь, – сказал Шарль и склонился над ней.

Луиза расхохоталась:

– Я настоящий сорванец. Так говорят мои родители, а тетушки и дядюшки с ними полностью согласны. Я сущее наказание.

– Да, – подтвердил он. – Это так. И я счастлив, что держу это «наказание» в своих объятиях. – Шарль обвил ее руками и прижал к себе.

Луиза обняла его за шею и уткнулась лбом ему в плечо. Некоторое время они лежали так – их объятие было удивительно мирным и целомудренным. Плоть к плоти, сердце к сердцу, душа с душой в темноте – так близко друг к другу, как только могут быть двое людей, не занимающихся любовью.

Стоило им возобновить танец, сближавший их еще больше, как Луиза осознала, что доверила своему паше всю себя. Он заставил ее не просто посмотреть на себя со стороны. Благодаря ему она открыла, что в ней есть что-то, кроме внешней привлекательности. Он принимал и обожал в ней все, он верил в нее. Странный парадокс: вместе с ним Луиза словно светилась в темноте. Именно это ей больше всего и нравилось – она становилась рядом с ним самой собой.

Ее семья по-прежнему страдала от морской болезни. Никто, кроме старой тетушки, не мог подняться с постели, а от этой пожилой дамы нетрудно было ускользнуть. Днем Луиза навещала родителей, Мэри, кошку кузины, Беара и других. Но те, кого укачивает, как правило, предпочитают находиться в одиночестве. Поэтому миссия милосердия отнимала у нее немного времени. Большую часть дня она спала, отдыхая после ночных похождений. Проснувшись, Луиза слонялась по кораблю, с нетерпением ожидая наступления сумерек. Как только солнце начинало клониться к западу, она бежала к каюте Розмона и стояла перед дверью, пока в коридоре не становилось совсем темно, и только потом осторожно стучала.

В каюте она совершенно преображалась. Нет, она становилась самой собой. Луиза не задумывалась, хорошо или плохо то, что она делает. Раз паша принял ее такой, какая она есть, рассуждала Луиза, то и она, в свою очередь, обязана уважать его стремление сохранить свою тайну. В остальном же девушка полностью покорялась страсти, занимаясь с ним любовью так, как ей этого хотелось, и болтая обо всем, что приходило ей в голову.

Ее таинственный роман в темноте предполагал определенную степень доверительности. Луиза могла нашептывать своему возлюбленному то, о чем ни за что не решилась бы сказать при свете. Но будущее их отношений оставалось для нее туманным и неопределенным. Ее Шарль с корабля неоднократно давал ей понять, как их роман недолговечен. Она никогда его больше не увидит. Никогда. Ну и прекрасно.

Просто замечательно. Чем быстрее свеча сгорает, тем ярче она светит.

Глава 13

Когда мужчина – кстати сказать, мужчина не первой молодости – несколько ночей подряд развлекается с юной женщиной, обладающей бешеным темпераментом, его день довольно быстро переходит в ночь. Он спит до двух часов дня, потом завтракает, принимает ванну, бреется, одевается и просматривает газеты, ожидая наступления темноты.

Вечером, на четвертые сутки их плавания через Атлантику и третьи сутки их романа, Шарль только развернул газету, как в дверь постучали. Он нахмурился и бросил взгляд в окно – солнце стояло низко над горизонтом, но было еще достаточно светло, чтобы читать. Для Луизы рановато.

Тем не менее из коридора послышался ее шепот:

– Шарль, впусти меня.

Он поднялся, слегка раздраженный тем, что она не соблюдает его требований. Подойдя к двери, он сказал ей:

– Нет. Еще светло. Уходи и возвращайся через полчаса.

Раздался ее легкомысленный смех.

– Вынь ключ из замочной скважины и загляни в нее. – Луиза потрогала рукой повязку на глазах, которую она надела несколько секунд назад. Повязка закрывала ей глаза от бровей до кончика носа. Сквозь нее ничего не было видно.

За дверью воцарилась тишина. Затем она услышала, как Шарль вынул ключ. Спустя некоторое время он повторил:

– Уходи, Луиза. Я хочу видеть тебя, но не сейчас. Возвращайся попозже.

Она застыла в замешательстве.

– Нет. – Ее веселость сменилась унынием. – Ты же не посмотрел как следует, – укорила она его. И тут ее осенило: – Должно быть, в коридоре слишком темно, и ты не разглядел меня…

– Уходи.

– Но ты видел?

– Что именно? – сердито переспросил он. У него не было ни малейшего желания продолжать разговор.

– Приоткрой дверь – хотя бы чуть-чуть. Посмотри на меня и впусти. Не беспокойся, Шарль. Все будет в порядке, клянусь тебе. – Уговоры, мольбы – совсем не так она представляла себе эту игру. Луиза жалобно добавила: – Ты не доверяешь мне.

Шарль рассмеялся – смех его прозвучал издалека, видимо, он отошел от двери.

– Нет, не доверяю.

Луиза оскорбленно поджала губы. Корабль качнуло, и она замахала руками, теряя равновесие, пока не наткнулась на стену. Кроме рева корабельных двигателей ничего не было слышно.

Наконец она снова отважилась спросить:

– Шарль, ты еще здесь?

– Да.

– Закрой лицо чем-нибудь, завернись в халат. Только посмотри на меня!

Непонятно, что заставило его переменить свое решение, но в следующую секунду щелкнул замок, и дверь отворилась. Какое облегчение – она сумела переубедить его.

Перед ее глазами забрезжил золотистый свет, пробивавшийся сквозь повязку, которую она соорудила из своих шелковых панталон. Затем тень легла ей на лицо. Она вздрогнула – Шарль коснулся пальцами ее повязки. Он проверял, надежно ли она закреплена.

– Боже правый… Клянусь Аллахом. – Шарль отнял руку и расхохотался. – Я вижу, мода на цветное нижнее белье достигла и Нью-Йорка.

Ее белье было яркого шафранового цвета с каемкой из розовых кружев и темно-розовыми ленточками.

– А откуда ты знаешь, что носят западные женщины?

Все еще смеясь, он ответил:

– Дорогая моя, я ходячий каталог интимных деталей женской одежды со всех континентов. – С этими словами Шарль втащил ее в каюту.

Дверь за ней захлопнулась, снова щелкнул замок. Он развернул ее, проверил повязку на глазах, снова повернул, пока у нее не закружилась голова.

После чего Шарль взял ее за подбородок и нежно поцеловал глаза девушки через шелковую повязку.

– Узел крепкий? – поинтересовался он. – Ты правда ничего не видишь?

Луизе было приятно чувствовать прикосновение его пальцев. Она поймала его руки и прижала его ладони к своему лицу. Они пахли мылом или туалетной водой с восточным ароматом – что-то похожее на запах фимиама или холодное благоухание лесного папоротника. Хотя аромат был едва уловимым, в нем чувствовалось еще что-то – она представляла себе, что так пахнут влажные берега Нила.