Ночная танцовщица, стр. 39

Мэгги увидела в муке паутину, в бобах – жучков, а мясо было изгрызено четвероногими животными, следы которых виднелись на полу. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как сюда кто-нибудь заглядывал? И не хотел ли Тод что-то изменить именно здесь?

После обеда небо заволокли темные тучи, висевшие с утра на востоке. Стало холодно и пошел дождь, от которого не было укрытия ни животным, ни людям. Мэгги была счастлива, когда они въехали во двор ранчо и подросток-мексиканец повел лошадей в сарай. Она хотела принять ванну и пообедать.

– Вы даже не видели, где кончается ваша земля, – сказал Тод, идя к дому рядом с Мэгги. – Она простирается гораздо дальше того места, где пасут скот. Я слышал, тянется от реки Пекос до самых гор, – и с улыбкой добавил: – Надеюсь, ваш муж все приведет в порядок, когда займется ранчо. Никто и не думал, что англичане знают, как обращаться с ранчо.

Умываясь над медным тазом в своей комнате, Мэгги вдруг вспомнила, что за целый день вряд ли перемолвилась с мужем хоть одним словом. Тод завоевал ее внимание. Быть объектом восхищения мужчины – приятная перемена после холодного отношения Кристофера.

Однако, слушая Тода, она не упускала и разговора Харли и Кристофера. Те обговаривали сумму, которую нужно заплатить за скот и возделывание земли. Сумма, о которой в документах ничего не сказано.

Мэгги поняла – Стефан проиграл не только землю, но и все, что было на ней. Кристофер пытался склонить Харли к разумной цене, и тот обещал подумать.

Англичанин многому научился от Слейтеров. Может, он и осел, но все же приятный осел. Мэгги не могла не гордиться его сообразительностью. Тод ошибается, Кристофер будет хорошим хозяином ранчо.

Если бы только Мэгги могла сделать из него хорошего мужа!

ГЛАВА 11

В семь часов подали ужин. Мэгги чувствовала себя усталой, как никогда. Она совсем забыла, что день, проведенный в седле, изматывает и человека, а не только лошадь.

Тод тепло приветствовал Мэгги, когда та появилась в столовой. Он рванулся ей навстречу, но Кристофер вежливо преградил путь.

– Надеюсь, вы не возражаете, – с холодной учтивостью произнес Тэлбот.

– Конечно, нет, – сделав обиженное лицо, Тод уселся напротив Тэлботов.

Мэгги была рада, что ни Тод, ни Кристофер не докучают ей разговорами. Она слишком устала, а между мужчинами воцарилось враждебное молчание. Теодор довольно улыбался, наблюдая за напряженной обстановкой за столом. Мэгги поняла – Харли больше всего хочется, чтобы она влюбилась в его сыночка и вычеркнула Кристофера из своей жизни. Пусть убирается обратно в Англию. Но этого не произойдет. Конечно, Тод хорош собой. Красивый, привлекательный – он сделает счастливой любую женщину. Но не Мэгги. Несмотря на недостатки, Кристофер глубоко запал ей в душу, чего раньше не удавалось ни одному мужчине. Тод казался каким-то ненастоящим, словно сделанным из полированного дерева. Кристофер – строг и суров, но у него есть сердце и ум. Он докажет это, если захочет.

После того, как подали основное блюдо – жареных цыплят, – Мэгги заметила, что в голове у нее шумит, несмотря на отсутствие разговора. Она посмотрела на стакан: выпито уже два или три? Мэгги не помнила. Хорошо еще, что никто не предложил прокатиться верхом после ужина.

Когда подали яблочный пирог, Теодор сделал попытку начать разговор.

– Миссис Тэлбот, где вы жили в Денвере до того, как встретили своего мужа? Я знаю этот город. Он мне нравится.

– На 14-й улице, – не раздумывая, солгала Мэгги. – После смерти матери я жила там с подругой.

– Наверное, вы тяжело пережили потерю родственников. Как я понял, ваш отец умер, когда вы были совсем крошкой.

– Мне был только год. А когда исполнилось четырнадцать, от воспаления легких умерла мать.

– Она больше не выходила замуж?

– Нет. Она… была… профессиональной танцовщицей.

Кристофер бросил на нее колкий взгляд.

– Ваша мать танцевала на сцене? – спросил Харли.

– Да. Она была очень знаменита, – Мэгги решила, что не будет большой беды, если она немного приукрасит действительность.

– Восхитительно! Вы, должно быть, видели, как она танцует?

– Постоянно. Иногда даже сама танцевала с нею. С первых шагов мать учила меня танцу, который с давних времен исполняют в Андалусии.

– Фламенко? – спросил Тод.

– Да, – вино освежило ее память, но Мэгги забыла грязные пивные и пошлую публику, а также залитую пивом сцену, если это вообще можно назвать сценой, помнила только, как танцевала со своей красавицей матерью, как рукоплескали зрители. – Людям нравилось, как мы танцуем вместе.

– Я в восторге, – объявил Тод.

Зато Кристофер явно был не в восторге, Мэгги увидела в его глазах предостережение.

– Я неплохо играю на гитаре, – сказал Тод. – Вы станцуете для нас под мой аккомпанемент? Мы с отцом будем польщены.

– Магдалена, это неприлично, – вмешался Кристофер.

Опять это слово. ПРИЛИЧНО. Все в мире должно быть прилично.

– Не глупи, Кристофер. Танец не может быть неприличным.

Мэгги проигнорировала недовольный взгляд мужа. Вино победило разум, ведь танец – часть ее жизни. Тогда мир был более суровым, но не таким сложным. Непреодолимое желание охватило ее.

– Конечно, я станцую.

Мэгги танцевала от души. Тод оказался лучшим гитаристом, чем она предположила, – знал все мелодии, которые она танцевала в «Госпоже Удаче», даже те, которые исполняла мать. После пяти минут разминки Мэгги сбросила туфли и серьезно взялась за дело. Музыка захватила, как это часто бывало раньше, заставляя забыть, кто она и где находится. Усталость улетучилась, все проблемы растворились в музыке. Она не видела гневного взгляда Кристофера, не помнила, как ходила к себе переодеться в свободные блузу и юбку (не может же она танцевать в узком облегающем платье!), которые муж категорически запретил надевать, чтобы не выставлять себя напоказ. Кристофер еще не усвоил – если Мэгги что-то запретить, она точно это сделает. Не замечала она и подозрительного взгляда Теодора Харли, и пристального внимания его сына, пока тот перебирал струны гитары. Мэгги танцевала и была счастлива.

Камни во внутреннем дворике кололи подошвы босых ног. Прохлада ночи ласкала кожу. Мэгги кружилась, делала пируэты, руки взлетали в грациозных движениях. Как же она соскучилась по танцам! Хотя и сама этого не понимала. Отдавшись танцу целиком, снова почувствовала себя живой. Но вот музыка закончилась, на какой-то момент танцовщица застыла. Казалось, музыка оживила ее, а когда звуки смолкли – Мэгги превратилась в статую из слоновой кости.

Мужчины зааплодировали, вернув ее в реальный мир. Лицо и глаза Тода горели. Кристофер хлопал лишь из вежливости, Мэгги видела, как сильно сжаты его челюсти. Он зло смотрел на жену, было видно, что его душат и ярость, и страсть. Мэгги возбудила его своим танцем, и Кристофер ненавидел ее за это. Внезапно в голову пришла догадка – Кристофер не только не любит ее, но и не хочет любить. Мэгги для него никто, просто грязь. Он не касается ее, потому что боится испачкаться. Чем большее желание разжигала она, тем сильнее он ненавидел ее.

Она резко отвернулась. Осознание ужасной правды вызвало слезы. Но нет, нельзя позволить себе такую слабость. Мэгги подняла голову и улыбнулась.

– Вот так меня учила танцевать мама. Но я и в подметки ей не гожусь.

– Тогда, наверное, она была настоящим чудом, – заметил Тод.

– Да, в самом деле, – согласился Теодор.

– Дорогая, вы могли бы танцевать на сцене Сан-Франциско или Нью-Йорка.

Мэгги была не в состоянии слушать повторение ее детских фантазий. Хотелось побыть одной, поплакать, не видеть больше Кристофера, его злые, презрительные взгляды. Она постаралась взять себя в руки.

– Спасибо за комплименты. А теперь, господа, если вы не против, я пойду к себе. Был тяжелый день, и я устала.

Мэгги ожидала, что в ее комнату явится Кристофер. Теперь она не надеялась, как раньше, что он придет в ее объятия, нет. Он проучит ее, будет ругать за флирт с Тодом, за неприличное поведение, за вызывающий, неподобающий леди танец. И вообще, что можно ожидать от танцовщицы салуна?