На зависть королеве, стр. 6

– Кто? – удивленно спросила я.

– Его зовут Стас, – призналась Маринка, – я влюблена!

У меня просто челюсть отвалилась.

– Влюблена? Но кто он? – я засыпала Маринку вопросами, и она отвечала подробно, как будто заранее готовилась, а может, ей просто некому было рассказать, и она только и ждала этого нашего примирения.

Маринка то и дело останавливалась, смотрела на бегущую воду в реке, вздыхала, глаза ее то и дело наполнялись слезами, и все это казалось мне таким необычно прекрасным, ведь сама я еще ничего подобного не испытывала, разве только в книжках читала.

– Знаешь, – говорила Маринка, – он такой красивый! Очень похож на Брэда Питта, это чтоб тебе было понятно, как он выглядит…

– С ума сойти! – выдохнула я.

– Когда я его увидела!.. – Маринка многозначительно помолчала, – ну, ты понимаешь!

– Да, да, конечно… А он что? Заметил тебя? – волновалась я.

– О! – загадочно улыбнулась Маринка. – Он сразу же пригласил меня танцевать.

– Правда?!

– Представь, вокруг полно народа, гремит музыка, и мы в самом центре стоим совсем близко, я положила голову ему на плечо, а он только слегка касался моих рук…

Я готова была разрыдаться:

– И что же дальше? Вы встречались еще?

– Разумеется. Мы виделись так часто, как только могли. У него учеба, у меня – тоже.

– Ну и вы уже целовались? – замирая, спросила я.

– Я была у него, – Маринка опустила голову.

– Ты? Марин, у вас что-то было?! – ужаснулась я.

Маринка возмущенно взглянула на меня:

– Как ты можешь! Он совсем не такой!

– Прости, пожалуйста, – взмолилась я, – просто ты так об этом сказала…

– Он бы никогда не позволил себе ничего лишнего, – сжалилась Маринка, – просто был холодный дождливый день, он живет в общежитии, его сосед куда-то уехал. Вот Стас и пригласил меня зайти. Мы были совсем одни. Стас зажег свечи, играла музыка, но очень тихо, мы выпили вина, совсем немного. На мне был в тот день белый свитер, ну тот, облегающий. Стас смотрел на меня такими глазами! Мы целовались, а потом он подвел меня к зеркалу и встал за моей спиной, он сказал «Посмотри, какая ты красивая!» А я себя не видела, я видела его. Мы смотрели друг на друга в зеркало, понимаешь?

Я кивала, как заведенная.

– Он посвятил мне стихи, – внезапно призналась Маринка и сразу же принялась читать, самозабвенно прикрыв глаза:

Она остановилась и посмотрела на меня выжидающе.

– Это любовь! – убежденно заявила я.

– Ты думаешь? – задумчиво переспросила Маринка.

– Конечно! Никаких сомнений!

– Ах, откуда тебе знать!

Я спохватилась: да, действительно, мне неоткуда было знать, я сказала ей об этом, я согласилась, но при этом принялась убеждать ее, что я чувствую, что твердо убеждена в том, что это – та самая настоящая любовь, о которой мечтает каждая девчонка.

Маринка смущенно улыбалась, рассеянно срывала сухие метелки с прошлогодней прибрежной травы, и вообще она была вся такая рассеянная, романтичная, нежная. А я вилась вокруг нее, выспрашивала, хватала ее за руку, заглядывала в глаза, впитывала каждое слово.

Так мы дошли до ее дачи. И там смотрели старое видео, где нам лет по тринадцать. Нас снимал Маринкин отец на камеру, тогда тоже была весна, и я впервые приехала на дачу. Я там получилась очень смешная, в растянутой сиреневой кофте, с косой…

Выходные промелькнули быстро. Домой я вернулась наполненная Маринкиной тайной и Маринкиной любовью.

Мы снова сидели вместе на уроках, шушукались на переменах, бегали друг к другу в гости и постоянно обсуждали Стаса. Что он сказал, что сделал, как выглядел. Я ни разу не видела его. Да мне и в голову не приходило предложить Маринке познакомить нас. Иногда Маринка исчезала, и тогда я знала, что она где-то со Стасом, а потом она появлялась, вся такая загадочная, и мы опять уединялись и говорили о нем.

Илона ушла в тень. Нет, я не забыла о ней, мы по-прежнему возвращались вместе домой, нам ведь было по пути. Но теперь с нами снова была Лариса, а при ней не очень-то поговоришь. Да и не могла же я рассказать Илоне чужую тайну.

Так прошел май, началось лето, и мы все разъехались на каникулы.

Глава 4

Тимофей

Летом мы изредка перебрасывались SMS-ками. Маринка отвечала односложно и очень редко. Я знала, что она сидит на даче, а ее возлюбленный Стас уехал домой к родителям, ведь у него тоже были каникулы.

Зато с Илоной мы подолгу болтали по телефону, да еще и писали друг другу. Она, как обычно, проводила лето в Одесской области, а я довольно много путешествовала: сначала побывала в Крыму, потом с родителями в Греции и напоследок около месяца просидела в деревне у деда с бабушкой.

Лето как-то очень быстро кончилось, оно всегда так кончается: кажется, вот, началась совсем другая жизнь и даже начинаешь привыкать к этой новой жизни, врастать в нее, а потом глядь – конец августа, ты в самолете и уже объявляют посадку, и ты с трудом понимаешь, что стюардесса произносит название твоего родного города, температуру за бортом самолета и все такое.

Помню, как вошла в квартиру, и так накатило что-то. Бросила сумку, плюхнулась на диван и замерла. Мама говорит:

– Вещи разбери.

А я подняться не могу, сил нет, и все.

Потом, конечно, пришла в себя. Вечером даже начала звонить друзьям, выяснять, кто где. Так вот, Маринка дома была, а Илона еще не вернулась. Она не торопилась, это понятно. Тамошняя жизнь устраивала ее куда больше здешней.

С Маринкой мы встретились на следующий день. Она осталась такой же бледной, казалось, что она еще похудела и еще вытянулась. У Маринки кожа слишком чувствительная, она загорать не может. Зато каждую весну она покрывается веснушками и у нее сразу же обгорает нос. Маринкино время – зима и осень. Мое – весна и лето. Так уж получилось.

Август выдался жаркий. Маринка носила широкополую шляпу, длинный сарафан и солнечные очки, закрывающие пол-лица. Наверное, мы довольно комично выглядели вместе: я – черная от загара с выгоревшими волосами, собранными в конский хвост, в шортах и топе, и она – длинная, белая, наглухо закрытая от солнца.

– Много загорать – вредно, – первое, что я от нее услышала. Но только рассмеялась в ответ.

Мы сходили вместе в школу на собрание. Я конечно, первым делом спросила: как Стас? Она загадочно сообщила, что его еще нет, но они переписывались все лето, теперь она ждет его возвращения. И все. Никаких подробностей.

Илона появилась спустя неделю.

Мы уже вовсю учились и страдали оттого, что приходится снова вставать по утрам и просиживать часами в пропитанном солнцем классе. Сентябрь выдался совсем летним, осень не спешила, после уроков домой не хотелось. Мы бродили по скверам, разбрасывали опадающие листья, наперебой рассказывали друг другу о том, кто, где и как провел лето.

Мне было интересно узнать о той девушке, наезднице; о ее гнедом жеребце, о том, дождалась ли она…

Оказалось: дождалась. Там где-то по соседству был конезавод, и вот, оттуда прискакала целая ватага парней и девчонок. Они все были в большущих венках из цветов и трав, они смеялись и звали с собой. И девушка, вскочив на своего жеребца, унеслась в ночь с ними. Они отправились праздновать Ивана Купалу.

– А потом? – спросила я.

Илона пожала плечами.

– Больше та девушка на танцах в клубе не появлялась, – ответила она.

– Понятно, что ей там делать, – согласилась я.