Ведьмы, стр. 41

Как хорошо было вернуться в Норвегию и снова оказаться в старом уютном доме бабушки! Но теперь, когда я стал мышью, все предметы и сам дом выглядели совершенно иначе. Мне нужно было привыкать к этим новым для меня, огромным пространствам. Теперь мне предстояло жить на коврах, среди ножек столов и стульев. Я начал находить в стенах любопытные щели, о которых раньше не имел никакого представления.

Закрытая дверь не поддавалась. А то, что было на столах, стало для меня недоступным.

Но прошло всего несколько дней, и с помощью бабушки моя новая жизнь начала понемногу устраиваться. Бабушка делала всё, чтобы мне было легче двигаться по дому и чтобы я чувствовал себя здесь хорошо. Она пригласила плотника, и он сделал для меня много маленьких и узеньких лестниц и стремянок, которые она приставила ко всем столам и другим высоким предметам. По ним я мог подниматься всюду, куда захочу.

Она сама изобрела чудесное приспособление, позволяющее мне открывать двери в доме. Это были несложные системы с гирьками на длинных шнурах, с маленькими блоками и пружинами. Так что теперь открыть дверь для меня не представляло никакого труда. Стоило нажать передними лапками на дощечку, исполнявшую роль рычага, как весь механизм приходил в движение и дверь легко открывалась.

Бабушка догадалась, как помочь мне зажигать свет. Эта конструкция оказалась посложнее, я так и не смог разобраться в ней до конца. Но действовала она безотказно. Стоило мне наступить на кнопочку, расположенную на полу в каждой комнате, как свет зажигался. Наступив вторично на эту кнопку, я гасил свет.

Бабушка позаботилась и о моей зубной щётке: ручкой ей служила спичка, а щетинками были тоненькие щетинки из бабушкиной щётки для волос. Поэтому я с удовольствием чистил зубы несколько раз в день. Мы с ней решили, что посещение мною дантиста было бы слишком большим испытанием и для нас, и для него. Ради здоровья своих зубов я даже отказался от сладостей и шоколада!

Каждый вечер я принимал ванну. Для этого бабушка пожертвовала своей серебряной сахарницей на красивых изогнутых ножках, в которой я с удовольствием плескался перед сном.

Бабушка установила в доме строгий порядок, так что никто — ни горничная, ни повар — не входили в дом без предупреждения. Почти всё время мы были вдвоём и чувствовали себя превосходно в компании друг друга.

Однажды, когда бабушка расположилась у камина, а я свернулся у неё на колене, мы вспомнили о Бруно. Нам было жаль его. Я предположил даже, что его милые родители могли просто отдать Бруно швейцару, чтобы тот утопил его в ведре с водой. И бабушка с грустью согласилась со мной. Она, как обычно, курила свою чёрную сигару, а я нежился в тепле на её колене. Но вдруг одна мысль поразила меня: а сколько же лет живут мыши? Я спросил об этом бабушку, она погладила меня и сказала:

— Я давно ожидала, что ты спросишь меня об этом. Я читала, что мыши живут недолго. Вообще-то я постаралась прочесть всё, что только можно было, о мышах...

— Так сколько же? — не отставал я. — Недолго — это что значит?

— Обычная мышь, — ответила бабушка, — живёт около трёх лет. Но ты ведь мышь необычная. Ведь ты — личность в обличье мыши. Ты должен прожить больше, я думаю, лет девять, по крайней мере.

— Отлично! — закричал я. — Это прекрасно!

— Но почему ты задумался об этом, — спросила меня бабушка. — И что ты находишь в этом прекрасного?

— Прекрасно, — ответил я, — потому что я не хочу жить дольше, чем ты! Не хочу, чтобы рядом со мной был какой-то другой человек.

Мы помолчали, глядя на огонь камина. Бабушка кончиком пальца пощекотала моё ушко.

— А мне ведь уже восемьдесят пять, — лукаво сказала она.

— А разве ты не хочешь пожить ещё лет девять? — спросил я.

— Ну нет, почему же, — засмеялась она, — я вполне могу пожить ещё лет девять, если повезёт.

— Нет! Нет! — взмолился я. — Ты должна! И когда мы будем совсем старенькие, бабушка и старая мышь, мы вместе и умрём!

— Отличная идея, — согласилась бабушка.

После такого разговора я устал, и мне захотелось вздремнуть.

— А ты хочешь услышать кое-что интересное о себе? — вдруг спросила меня бабушка.

— Конечно, — сонно ответил я, не открывая глаз.

— Представь себе, сердце мышки, а это значит и твоё сердечко, бьётся со скоростью пятьсот ударов в минуту. Я бы никогда этому не поверила... Разве это не удивительно?!

Глаза мои при этих словах широко открылись.

— Но это же просто невозможно, — удивился я.

— Да, это действительно так. Я полагаю, что это просто чудо, — сказала бабушка.

Я посчитал в уме, что моё сердце бьётся со скоростью девять ударов в секунду. Бабушка продолжала:

— Это удивительно! Твоё сердце так спешит, что отдельные его удары услышать просто невозможно.

Я положил голову на передние лапки и задумался. Кружевная накидка бабушки щекотала мой нос.

— А ты слышишь, как стучит моё сердце? — спросил я.

— Конечно, милый, — ответила бабушка. — Когда ты лежишь ночью рядом, на соседней подушке, я слышу это очень хорошо. Но ты не сказал мне пока, хочешь ли ты всю оставшуюся жизнь прожить в облике мыши?

Я ответил, что совсем не думаю об этом. Разве это важно, кто ты и как ты выглядишь, если тебя любят?!