Кормчая книга, стр. 18
Ларвик вспомнил холодные глаза Соула и поежился.
Если директор Отдела Особых мнений тревожится, значит, проблема существует. Значит, в незаконченной работе доктора Джауна, упрятанной в тайники памяти МЭМ, действительно содержится нечто чрезвычайное. Ларвик улыбнулся бармену, поставившему на столик чашку:
– Как у вас?
– У нас хорошо.
Ларвик, не торопясь, сделал первый глоток.
Он знал, что все бармены любит, когда кофе пробуют у них на глазах. Не обязательно высказывать одобрение, просто глотни. И не торопись. Опытный бармен все прочтет по твоим глазам.
– У нас кислотные дожди, – ухмыльнулся бармен. – Один за другим. Хоть не высовывайся на улицу.
– А зачем высовываться?
Как раз в это момент внизу за террасой, быстро и весело постукивая каблучками, прошла девушка в прозрачном длинном плаще с капюшоном. Она исчезала за огромными дорическими колоннами и вновь появлялась. Она цокала каблучками и плыла сквозь дождь, как поблескивающая вертикальная рыба. Бармен и Ларвик молча следили за девушкой. Им хотелось, чтобы она почувствовала их взгляды и заглянула в кафе, или хотя бы помахала им рукой.
Вдруг девушка закричала.
Звон в ушах, радужные круги, пульсирующая боль в затылке.
И бармен, и Ларвик мгновенно оглохли, но крик девушки продолжал рвать им сердца. Они видели, как, боясь упасть, девушка двумя руками вцепилась в серую громадину колонны, пачкая мокрой пылью свой тонкий прозрачный плащ. По вздернутому к небу лицу, бледному, подергиваемому нервным тиком, скользнули струйки дождя.
И сразу все стихло.
Девушка еще раз вскрикнула и отступила от колонны.
– Эй! – негромко крикнул бармен, утирая платком болезненную испарину. – Поднимись на террасу, я сварю тебе шоколад.
Девушка бессмысленно потрясла головой.
Наверное, она не поняла бармена. Она ничего не хотела понимать. Она уже цокала каблучками дальше. Через минуту они потеряли девушку из виду.
– Это Волновые заводы, – бармен злобно утирал платком лоб. – За неделю два эха подряд. Я скоро растеряю всю клиентуру. Такой замечательный уголок, так много настоящих древностей, – безнадежно обвел он рукой, – а почти никто не ходит.
– Я хожу, – возразил Ларвик.
– Что мне с чашки кофе?
Обиженно дыша бармен скрылся за дверью.
«Когда умный человек берется указывать людям новый путь, к тому же, единственно верный… Он не должен конкретизировать деталей… Конкретизация ведет к ошибкам…» Какой конкретизации испугался доктор Джаун? Ларвик всем нутром чувствовал, что предстоящий разговор с Севром Даутом может сложиться нелегко. И не потому, что Даут является официальным и постоянным представителем колоний в Большом Совете, а потому, что тема выглядела достаточно неопределенной.
Ларвик вздохнул.
Конечно, человечество никогда не откажется от своих завоеваний.
Как бы ни хотели этого колонисты, никто не откажется от космических кораблей, от межпланетных станций, даже от Волновых заводов. Какой смысл уминать лезущее из квашни тесто? Лучше вывалить тесто в более объемистую посудину (освоив, к примеру, околосолнечное пространство), или отказаться от хлеба (от технологического развития, как того требуют колонисты), но разве это будет правильно? Биосинты вряд ли выручат колонистов, если НТЦ рухнут. В конце концов, все биосинты выращиваются в НТЦ. Правда, толкователи считают, что биосинт и колонисты уже слились в некую единую систему, которая якобы крепче системы МЭМ – Человек. Крепче хотя бы потому, что (в отличие от машин) биосинт, как все живое, способен вести себя. Думаете, это просто? А попробуйте взять на себя функции собственного химического обмена. Сколько и каких аминокислот надо выделить в данный текущий момент в печень или в почки?… Сколько и через какое время надо впрыснуть в кровь инсулина, а в желудок соляной кислоты?… И прочее, и прочее, и прочее…
Дождь так и не перестал, но настроение Ларвика улучшилось.
VII
УИЛЛ АЙТИС, сменный техник, Волновые заводы, НТЦ.
1. Нельзя так ставить вопрос – какое! Все хорошо на определенном этапе. Надо успевать, надо вовремя вводить в действие новинки. А мы отстаем, мы не успеваем приспосабливаться к собственным производным. Ребята из общин правы в одном: наша технология и мы сами становимся все более и более отчужденными. Я, например, никогда уже не смогу отказаться от привычной жизни в НТЦ, и колонии меня не заманишь, но на какую-нибудь уединенную биостанцию я бы сбежал. Не раздумывая. Но вопрос – на какую? Нас слишком много, чтобы иметь нормальный выбор. Честно говоря, мы давно живем как по инерция.
2. Не ответил.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не ответил.
ДЕЛЛ ТИНС, 40 лет, член Совета Матерей, НТЦ.
1. Общая школа. Без вариантов. Не надо забывать, что настоящая жизнь человека начинается с Общей школы. Думаю, многие переживают, заканчивая Общую школу. Но нужны реформы. Я не хочу, чтобы самые талантливые ученики Общей школы носились босиком носились по лесам и болотам, выбросив из голов все, чему мы их учили долгие годы. Надо что-то делать и с НТЦ. Мы попали как бы в заколдованный круг. Мы заколдованы собственными машинами, мы не можем без них, зависим от них. Если биосинт получит возможность самовоспроизведения, мы, может, избавимся, наконец, от самых опасных машин, от тех же, скажем, Волновых заводов или Масляных зон. А может и в У-регионе наведем порядок. Я растеряна… Я хотела бы, чтобы мои ответы дошли до сведения воспитанников…
2. Не знаю.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Я слышала толкователей. И не понимаю, о чем они говорят. Идея становится настоящей движущей силой только тогда, когда появляется возможность ее реализации.
ЧАККИ, 60 лет, оператор реала Макуны, НТЦ.
1. Не ответил.
2. Не ответил.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Толкователи, на мой взгляд, создают новое искусство. В самом деле, берешь достаточно известный предмет, именно известный, в этом есть определенная прелесть, и растолковываешь людям те его стороны, на которые они не обращают внимания. Нового в общем ни на йоту, но невероятно возбуждает!
СОУЛ, 50 лет, Директор Отдела Особых мнений, НТЦ.
1. МЭМ.
2. Не ответил.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Если в толкованиях есть смысл, заниматься ими должна МЭМ.
Ларвик вышел из флайера и недоверчиво покосился на густые кусты.
– Сайклис!
В голосе не было ничего обидно, в просвете ветвей мелькнули любопытные глаза. Ларвик на секунду задохнулся: Икейя? Но тут же взял себя в руки. Икейи нет. Она явилась в мир на несколько минут всего лишь как отражение твоих скрытых желаний. Ее нет и не будет. А в общине ты для всех сайклис.
– Он сайклис! Он не может пойти с вами.
Голос, прозвучавший за спиной Ларвика, не был груб, но веселая возня в кустах сразу стихла, потом послышался быстрый топот детских босых ног. А из-за высокой туфии вышли улыбающийся Тафр – член Большого Совета, и Севр Даут, представляющий в Совете Южные общины.
– Вам повезло, Ларвик.
– Вы так думаете? Почему?
– Сегодня, праздник, – добродушно прогудел Тафр и кивнул спутнику: – Севр, это Ларвик. Он из Отдела Особых мнений.
– Я знаю.
Похоже, они спешили.
– У вас ровно тридцать минут, Лаврик. Я считаю, что и этого много, но в такой день… – Тафр довольно потер большие руки. – Надеюсь, мое присутствие не помешает беседе?
– Нисколько.
– Тогда не теряйте времени.
Они не похожи на лентяев, невольно отметил про себя Ларвик. Они обветрены, широкоплечи. Физическая мощь… Спокойствие… Слухи о состоянии общин, наверное, как всегда, не соответствуют действительности…
– Вчера я навещал мастера Закариа.
– Как он после операции?