Неверный жених, стр. 2
– Я ненавижу тебя, Малкольм Маклеод, – тихо произнесла она. – И буду ненавидеть, пока жива!
Она повернулась и выбежала из часовни.
Глава 2
Замок Кеннингхолл, Норфолк, Англия. Июнь 1540 г.
Стук копыт по мощеному двору замка и звуки радостных людских голосов заставили Джейми обернуться к окну. Только что прошел дождь, и капли сияли на стекле, словно алмазы. Шум становился громче: в хоре голосов, поздравляющих лорда Эдварда со счастливым возвращением, Джейми ясно различила зычный бас самого герцога Норфолка. «Старик вправе гордиться своим младшим сыном», – подумала Джейми. Улыбнувшись, она вновь повернулась к ученикам. У нее еще будет возможность поздравить молодого рыцаря с богатой добычей.
Развернув ноты и взяв в руки лютню, Джейми кивнула ученикам; малыши согласно устремили взоры в толстый сборник мадригалов. Книга была одна на всех, и старшие заглядывали младшим через плечо. Только трое мальчишек, перешептываясь и подталкивая друг друга локтями, все косились в сторону окна. Джейми подняла брови и покачала головой: она прекрасно понимала их волнение, но вовсе не собиралась распускать учеников раньше времени.
– Последний мадригал – давайте споем как следует! – объявила Джейми. – А ты, Кейт, – обратилась она к рыжеволосой малютке в первом ряду, – постарайся в этот раз петь погромче. Пожалуйста, маленькая, для меня!
Девочка кивнула, нервно теребя свой розовый поясок.
– Я постараюсь, госпожа, – ответила она почти шепотом.
Кейт была младшей из девятерых детей сокольничего Эвана. Остальные ребята в хоре были на голову ее выше, и рядом с ними застенчивая девочка просто погибала от смущения. Джейми несколько раз случалось слышать, как Кейт поет для себя: в груди неказистой рыжей девчушки таилось удивительно чистое, звонкое сопрано.
Джейми подняла руку, и по ее сигналу дети запели «Я дам вам радость». Пронзительные тоны флейт и нежные перезвоны лютен гармонично вторили голосам: и певцы, и музыканты были великолепны, но из дрожащих губ Кейт вырывался только еле слышный шепот. Взмахом руки Джейми остановила певцов.
– Я стараюсь, госпожа! – плачущим голосом воскликнула Кейт. – Я правда громче не могу!
Джейми присела перед малышкой на корточки и ласково обняла ее.
– Твоя мама говорила, что тебе очень понравился мой подарок, – начала она.
Кейт просияла.
– Еще как, госпожа! Я даже ночью под подушку кладу вашу розовую ленту! Обязательно надену ее в канун Иванова дня!
– А вот представь, – заговорила Джейми, – приходишь ты домой с урока – а ленты нет! – На лице малышки отразился ужас: она слушала как завороженная. – Ты ищешь, ищешь по всему дому – нигде нет! Бежишь на конюшню – и видишь, что твой брат Джонни обвязал этой самой розовой лентой лапку соколу и собирается с ним на охоту! Вокруг толпа народу, собрались все твои братья и сестры – гам стоит страшный! А он уже выезжает со двора! Догнать ты его не сможешь – остается только закричать во весь голос: «А ну отдай мою ленту!» Кричи, Кейт!
Девчушка завопила так, что у всех в комнате заложило уши. Наступила звенящая тишина: через мгновение дети дружно расхохотались.
– Видишь, можешь же, если захочешь, – заметила Джейми, потрепав смеющуюся девочку по плечу.
Дети запели снова, и на этот раз голосок Кейт громко звучал в общем хоре. Покончив с мадригалом, Джейми распустила детей по домам. Но не успела она попрощаться с учениками, как дверь отворилась и в музыкальную комнату влетела хорошенькая белокурая девушка.
Прислонившись к стене, Мэри Говард смотрела, как дети веселой стайкой выбегают из комнаты.
– Куда так спешит эта рыженькая малютка? – с улыбкой спросила она у Джейми.
– Наверно, хочет проверить, на месте ли ее лента, – ответила Джейми, собирая со стола нотные листы.
– Брось ноты, глупая! Разве ты не слышала? Лорд Эдвард вернулся!
– Ах, Мэри, – немного поморщившись, ответила Джейми, – неужели я должна выставлять себя напоказ всякий раз, когда во двор замка въедет интересный мужчина?
– Джейми, как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, лорд Эдвард от тебя без ума! А теперь он вернулся с победой из морского сражения!
Джейми покачала головой, удивляясь восторженности своей кузины. Из многочисленных племянников и племянниц герцога Норфолка, а также отпрысков других знатных семейств, которыми был полон Кеннингхолл, Мэри почему-то выбрала Джейми. Белокурая ветреница ходила за ней по пятам и постоянно пыталась посватать ей герцогского сына.
Сама не из последних невест, Мэри не уставала напоминать Джейми, что из Эдварда выйдет отличный муж. Правда, он младший сын и не унаследует отцовского титула, но зато красив, богат, а главное – рыцарь во всех отношениях! Рано или поздно все равно придется выйти замуж, говорила Мэри; так почему бы не отдать свое сердце тому, кто так пылко ищет твоей руки?
Умом Джейми понимала, что кузина права. Где найдет она мужа лучше Эдварда? Дорога в Шотландию для нее закрыта: покидая родину больше года назад, Джейми твердо решила, что больше никогда не вернется. Родители, Эмброуз и Элизабет Макферсон, не пытались с ней спорить: они понимали, что после унижения, пережитого в аббатстве на острове Скай, Джейми необходимо начать новую жизнь на новом месте, где ничто не будет напоминать ей о ее позоре.
Джейми со вздохом взглянула на портрет, что висел над камином. Гольбейн, знаменитый художник из немецких земель, изобразил двух братьев – Генри и Эдварда – на фоне замка; у ног их лежали великолепные гончие, на заднем плане суетились слуги. Очень разные в жизни, на портрете братья вышли похожими – молодые рыцари, сильные, отважные, уверенные в себе, из тех людей, что всегда добиваются желаемого… «Да, – думала Джейми, – Эдвард любит меня. Ему будет достаточно только знака, лишь намека на взаимность… Но я не готова дать такой знак. Пока не готова».
Убирая сложенные ноты в шкаф, Джейми размышляла о том, как много дают ей занятия музыкой с детьми. «Это и есть счастье, – думала она, – и никакого иного счастья мне не надо». Она разуверилась в любви. Она не хочет больше нежных слов. Она устала от лживых мужских обещаний.
Если бы только Эдвард не был так настойчив!
– Гонец сказал, корабль нагружен сокровищами, – ворвался в ее мысли щебечущий голосок Мэри. – Как ты думаешь, что привез Эдвард своей милой Джейми?
– Перестань, Мэри! Ты иногда болтаешь сущую чепуху!
– Но это правда! Из последней экспедиции, когда Эдвард взял на абордаж испанский галеон, он привез тебе медальон с огромным рубином…
– Мэри, я об этом не просила. Мне не нужны дорогие подарки. Ты же знаешь, я даже ни разу его не надевала.
– Тебе есть из чего выбирать! – вздохнула Мэри. – Но, может быть, нынешние подарки придутся тебе больше по вкусу? Ведь на этот раз лорд Эдвард захватил французское судно – а я знаю, как ты любишь все французское!
Джейми твердо покачала головой:
– Нет, Мэри, больше я не возьму ни одного камешка, добытого грабежом. По мне, капер – тот же пират. Ты знаешь, я много лет провела во Франции и не могу считать французов врагами.
– Джейми Макферсон, – нахмурившись, начала Мэри, – перед лордом Эдвардом можешь разыгрывать недотрогу сколько хочешь, но придержи язык, когда речь идет о войне! Достаточно и того, что ты наполовину шотландка! Мы воюем с Францией, значит, все французы – наши враги, и говорить тут больше не о чем!
Джейми знала, что спорить с кузиной бесполезно. Мэри – милая, добросердечная девушка; но она выросла в Кеннингхолле и привыкла смотреть на жизнь сквозь узкие бойницы родового замка. А Джейми здесь пока только гостья; ей не подобает поднимать шум из-за различия во взглядах на жизнь.
– Хорошо, милая моя патриотка, – улыбнулась она. – Обещаю ни словечком не касаться войны, каперства и прочих опасных тем. А теперь пойдем-ка вниз и поздравим нашего героя с победой!
Час спустя, переодевшись в праздничные, расшитые золотом шелковые наряды, обе девушки спустились в большой зал, где вовсю шла подготовка к праздничному ужину.