Рабы свободы, стр. 62

Через какой срок нужно повторять?

Каковы последствия для психики?

Эли и Макс задали вопросы практически в унисон.

– Срок индивидуален для каждого конкретного состояния организма. Разброс настолько велик, что назвать среднюю длительность невозможно. Случалось, что на всё про всё организму было отпущено всего полчаса. Лично мне однажды довелось продержаться почти месяц. А в другой – меньше недели. Вы почувствуете, когда нужно добавить или срочно искать кислородную среду. Реальность начнёт... в своём роде УПЛЫВАТЬ. Не ошибётесь, поверьте моему опыту. Что касается изменений психики... Компенсаторная система разума настолько эффективна, что при желании разум может теоретически справиться с любой перегрузкой. Повторяю, при желании... Но, опять же по личному опыту, могу заверить, что в подавляющем большинстве случаев желание оставаться самим собой не исчезает.

«Это может быть слишком опасно, – сказал Максу внутренний голос. – Шутить с мозгами себе дороже».

«А что делать? – спросил себя Макс. – Заживо похоро-ниться в этом гробу?»

Деваться с «подводной лодки» и впрямь было некуда.

Или мозги набекрень, или самый толстостенный в мире гроб, – резюмировал мрачный как никогда Джосф.

Примерно, – согласился Ошима. – Но статистика обнадёживает. Из моих людей только двое не захотели возвращаться в человеческий организм. Трансморфизация настолько повлияла на их психику, что они безнадёжно вообразили себя... один – женщиной уоханской расы, другой – разумным деревом мира Бисз. Вероятно, они случайно обрели свои идеальные среды обитания. Жаль, что спустя какое-то время действие катализатора окончилось, и иллюзия рухнула. Я бы не требовал от них возвратиться.

А разве им было нельзя вскоре опять вернуться в идеальные миры?

Можно. Но не раньше, чем спустя много месяцев. Психике необходимо отдохнуть от ЧУЖОГО состояния души. Они это узнали – им подсказало ничего не забывающее подсознание, – и не пожелали мучиться в ожидании нового возвращения. Они просто не вышли из враждебной среды, когда реальность поплыла в третий раз...

Они умерли счастливыми, – сказала Эли. – Ошима-сан, я вам завидую. Вы получили в наследство истинное богатство.

Ваша мама тоже в накладе не осталась, должен заметить. Проводник Онх щедро одарил её.

Это точно. Несколько десятилетий ни на йоту не стареть... какая женщина не мечтает о таком подарке? Но даже вечно молодая не избежала встречи со смертью.

Зато умерла молодой... Минутная готовность, – резко скомандовал Японец. – Первым идёт мистер Джосф, вторым – я, мистер Эмберг – четвёртым, замыкающим.

Да, сэр, – чётко отрапортовал Макс, ощутив внезапный позыв щёлкнуть каблуками.

«И откуда во мне взялась военная выправка? – изумился он. – Сроду ведь никому не служил... До этого года...»

А ваши знакомцы-чужаки, собственно, кто такие? – спросил Макс. – Вряд ли уоханцы нанялись к землянину по контракту...

Правильно думаешь. Они мои друзья, в частности. А вообще они пираты, самые настоящие космические пираты.

Неподдельные? – восхитился Макс.

Самые что ни на есть.

А если у кого-то из нас совокупное время всех стадий трансморфного катализа окончится раньше, чем в пределах досягаемости появится кислород?

В пункте назначения нас выйдет уже не четверо. Меньше.

Выглянул из ворот тюрьмы, а с той стороны опять бараки. Да-а, свободу не купишь, не продашь, зато её украсть можно.

«Хорошо, что моя сумочка герметичная, – крайне довольный собой, напомнил себе Макс. – Никакое пекло содержимому не страшно».

Пункт одиннадцатый

МИР: СИСТЕМА АРЛИНГТОНА

(дата: двадцать четвёртое двенадцатого тысяча сто тридцать восьмого)

Муторно было зверски, как с похмелья после грандиозного перепоя. Поджилки тряслись в прямом смысле слова, причём в лежачем положении. А что станется, если попытаться на ноги встать?.. Язык распух, иссохся, комком потрескавшейся глины заполнил весь рот. Подлинная иллюстрация к древне-земным хроникам, описывающим эпидемию холеры.

Но пуще всего головная боль. Всеохватная, дико ноющая в затылке, в висках колотящая молотками по кастрюлям, сверлящая в основании черепа ржавым коловоротом.

Хреновее, одним словом, разве что лесорубу, на макушку которому упал ствол дерева в три обхвата.

Набравшись отчаянной отваги в течение пары-тройки вечностей, Эллен открыла глаза.

Сначала один, потом второй. Вместе не получалось, тяжело.

Низкий серый потолок с тусклым круглым плафоном, испускающим противно-желтоватое подобие света. Припоминая все мыслимые и немыслимые проклятия, она попыталась осмотреться.

Маленькая комната. Дверь, кровать, стул, тумбочка, встроенный в стену шкаф. На стуле её одежда. Чистая. Ни следа пыли и грязи, что притащилась на луну сквозь космос из недоброй памяти фронтирного городка Катарсис.

Только теперь до неё начало доходить, что она ЖИВА, что приход смерти отсрочен. Дошло, что выбралась из овеществлённой мечты агорафобов [3] ... В «железном гробу» она пыталась абстрагироваться от происходящего, усилием воли погружая память в сон (где по-прежнему жила неотъемлемой частицей Мы). Но приходилось пробуждаться, и смертельная реальность давила, наваливалась крышкой пресса, до которого было рукой подать в буквальном смысле...

На тюремную камеру, тем не менее, крохотная комнатка совсем не походила; скорее, каюта пассажира или офицера на небольшом корабле; или монастырская келья.

Получилось! Вырвалась!

От внезапно переполнившей радости Эллен попыталась было вскочить на ноги, но голова отозвалась таким УДАРОМ БОЛИ, что она вновь потеряла сознание и погрузилась в небытие...

Следующее возвращение в бытие к вопросу сознания «где я?» добавило вопрос «и где остальные?». Если память не подводит, а она никогда её не подводит, их в лунной могиле было четверо, «в общей сложности».

Память услужливо преподнесла словечко «пираты». Ну конечно же. Я у пиратов. Хорошо это или плохо?

На этот вопрос могло ответить только время.

Пираты. С момента своего возникновения это слово успело поменять смысл несколько раз. Вначале пиратами звались морские разбойники, бороздящие моря планеты-матери и страницы книг. Безжалостные, жестокие, благородные. Они пили ром и закапывали пиастры, чтобы следующее поколение таких же героев аквамариновых просторов не скучало у себя в маленьких провинциальных городках, а мчалось на поиски несметных сокровищ. Потом так именовались торговцы нелегально произведённой продукцией: одеждой, лекарствами, бытовыми приборами... позднее – в основном информационными носителями: фильмов, музыкальных записей, компьютерных программ. Тихие домашние трудяги, более или менее регулярно отлавливаемые полицией. Потом, словно мифическая птица Феникс (ох уж эта история землян, полным-полнёхонькая мифов!), вновь возродились из пепла бородатые авантюристы с пистолетами-бластерами-скорчерами за поясами и кинжалами в голенищах. Эти духовные наследники сэра Фрэнсиса Дрейка вволю покуролесили в трёхсотлетнюю эпоху межпланетных перелётов и первых внеземных колоний. Нынешние же пираты были...

Они больше не носились по просторам Вселенной, не нападали на грузопассажирские конвои, не брали никого на абордаж. Нынешний пират – это безобидного вида человечек, вооружённый компьютерным терминалом. Способный рассчитать и перехватить автоматический грузовой лайнер в точке выхода из прыжка. Показавшись ненадолго в реальном космосе, перехваченный корабль затем навсегда исчезал в бесконечности и вечности. Для бывших владельцев. Груз перепродавался, корабль переоснащался, переоформлялся и тоже продавался где-то в другой части обитаемой вселенной.

Такие они, современные пираты.

Кажется, голове немного получше. По крайней мере попытка пошевелиться больше не вызывала пыточных мучений. Приступ боли, головокружение, но это уже мелочи. Была не была... Сконцентрировав энергию, она начала процесс осознанного исцеления и попыталась сесть на кровати.