Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений, стр. 18

Восьмой день пребывания в Праге вознаградил долготерпение Рекса Бадера. Он уже посетил все памятные места. Побывал во всех ресторанах высшей категории, во многих ночных клубах и пивных барах. Безрезультатно. Оставались еще только два заведения, которые он раньше обходил стороной. Наиболее подходящим из них казался ресторан «У Флеку» — старая таверна, в которой, если верить туристическим справочникам, варили копченое черное пиво начиная аж с 1499 года. Легенда гласила, что первый владелец таверны перешел дорогу монахам, которые заправляли харчевней «У святого Томаса» и полагали, что только они умеют готовить копченое черное пиво, а потому объявили хозяина «У Флеку» приспешником дьявола. Того, похоже, это не особенно огорчило; как бы то ни было, оба заведения процветали и по сей день.

Рекс Бадер никогда не слышал о копченом черном пиве.

Попробовав его, он понял, что тот прозрачный слабенький напиток, к которому он привык у себя дома, вовсе не пиво.

В таверне «У Флеку» посетителей обслуживали пышногрудые девушки в национальных костюмах богемских крестьянок. Они клали перед вами на стол кружок, а на него ставили объемистую керамическую кружку с пивом.

Едва официантка замечала, что ваша кружка пуста, она тут же убирала ее, приносила другую, полную, и делала на кружке пометку карандашом. Узрев же, что ваш желудок не в состоянии более принимать в себя копченое черное пиво, девушка подходила, подсчитывала количество карандашных меток и предъявляла вам счет.

Таверна «У Флеку» представляла собой огромный зал, в котором посетители сидели за огромными деревянными столами, изготовленными, по всей видимости, несколько столетий назад. Столов было по меньшей мере двадцать, и большей частью они не пустовали. За некоторыми коротали вечер одиночки вроде Рекса, за некоторыми расположились романтические парочки, за некоторыми целые компании или семьи, иногда даже с грудными младенцами. Шум, гам, смех, кто-то пытался петь.

Все это было весьма живописно. В таверне имелся даже оркестр из четырех человек, облаченных в национальные костюмы полуторавековой давности и рьяно терзавших свои инструменты.

Рекс был очарован. Вернее сказать, очарование не проходило уже неделю. По первым своим впечатлениям он решил, что чехи на столетия отстали от Запада. Теперь же он начал приходить к выводу, что все совсем наоборот. Дело вовсе не в том, что Прага выглядела средневековой по сравнению с псевдогородами Соединенных Штатов. Не в том, что здесь можно пересчитать по пальцам жилые небоскребы в две тысячи с лишним квартир, с супермаркетами, театрами и всем прочим. Этот город не модерновый, а — как это будет по-немецки? — Gemutlich. [7] Да, что-то вроде этого. И люди здесь спокойнее, чем в Америке, и больше радуются жизни. Эта их черта даже начала раздражать Бадера.

На деревянную скамью напротив опустился новый посетитель, официантка незамедлительно поставила перед ним кружок и полную кружку пива. Человек тяжело вздохнул и одним глотком опорожнил кружку наполовину.

— Ах! — только и сказал он при этом.

Рекс улыбнулся ему.

Человек махнул кружкой, словно говоря «Ваше здоровье!», и сделал еще глоток. Потом спросил:

— Vous etes un etranger? [8]

Рекс, пригубив свое пиво, отозвался:

— Извините, я не говорю по-чешски.

— А, так вы англичанин! Я почему-то причислил вас к французам. Я большой поклонник всего английского. В студенческие годы я изучал английскую литературу и пришел к убеждению, что ваш лорд Байрон — величайший из поэтов-романтиков.

6

Никто из сидевших за столом как будто не обращал на них внимания и не прислушивался к разговору. Рекс Бадер осушил свою кружку с копченым черным пивом. Словно по волшебству, перед ним тотчас же появилась другая, а на картонном кружке возникла еще одна карандашная метка.

— Американец, не англичанин, — поправил он. — Я разделяю ваши литературные симпатии, но должен сказать, что из поэтов романтического периода предпочитаю все-таки Шелли.

Обратившийся к нему крепко сложенный человек средних лет принадлежал, по-видимому, к зажиточным слоям общества. Он производил впечатление жуира, который, несмотря на свой высокий пост, отнюдь не против заглянуть иногда в заведение вроде «У Флеку» и пропустить пару кружек пивка, послушать грубоватую музыку, съесть сосиску или жирный гуляш. Это последнее блюдо было, очевидно, в таверне фирменным.

— И как вам наша Прага?

— Замечательно. Я вообще впервые в Советском комплексе. Тут много интересного. Много такого, что показалось мне удивительным.

— Да? — собеседник как будто заинтересовался. — И что же, например, удивило вас, сэр?

Рекс призадумался. Надо подстраиваться под предложенную тему разговора.

— Ну, скажем, я не ожидал, что вы живете в таком достатке. Книги, которые я читал, вселили в меня уверенность, что вы далеко отстали от Запада в доходе из расчета на одного человека.

Чех хохотнул:

— Понимаете, уважаемый. Запад — понятие достаточно растяжимое. Если вы обозначаете им все страны, которые не входят в Советский комплекс, то такие государства, как Чехословакия, намного впереди большинства из них по тому доходу, о котором вы упомянули. Но даже если вы имели в виду только Европу и Северную Америку, вы все равно ошибаетесь. Вы ошибаетесь, если считаете, что все капиталистические государства превосходят по доходам на душу населения советские страны.

Он отпил из кружки, прежде чем продолжить:

— Отчаянная конкуренция за больший валовой национальный продукт и доход на душу населения развернулась вскоре после второй мировой войны. Всем почему-то стало дело до этого. Некоторые даже прониклись убеждением, что по этим данным можно решить, что же лучше — капитализм или коммунизм.

— Я тоже так думал, — мягко заметил Рекс.

Собеседник его снова глотнул пива и затряс головой:

— Этим ничего не докажешь. Просто из любопытства я начал изучать данные, которые публиковала Организация Объединенных Наций. Из них следовало, что такие западные страны, как Италия и Япония, не говоря уже о Португалии, Испании и Греции, намного отстают в доходе на душу населения от Чехословакии, Восточной Германии, СССР и даже Венгрии. Но главное даже не в том, кто где находился, а в том, как быстро советские страны прогрессировали.

— Но уж западноевропейские-то государства развивались быстрее, чем восточные, — попытался возразить Рекс.

— Некоторые — да, некоторые — нет. Я не знаю, доводилось ли вам слышать о двоих ваших соотечественниках, Германе Кане и Энтони Винере из Гудзоновского института, которые в 1976 году опубликовали книгу под названием «Год 2000»?

— Я о них ничего не знаю.

Краем глаза Рекс Бадер наблюдал за другими посетителями таверны, подсевшими к ним за стол. Никто не прислушивался к их беседе — все вели свои собственные разговоры.

— Замечательная книга, — сказал чех. — Просто замечательная для работ такого рода. Они нарисовали таблицу общего дохода тридцати самых развитых государств и на основании ее вывели сроки, за которые та или иная страна достигнет валового национального продукта США уровня 1965 года; он составлял тогда 3600 долларов на душу населения. По их подсчетам, Швеции потребовалось бы на это одиннадцать лет. Канаде — двенадцать, ФРГ — шестнадцать, а ГДР — семнадцать. Франции — восемнадцать, Великобритании — девятнадцать, Чехословакии — двадцать, Японии — двадцать два, Италии — тридцать, а Мексике, учитывая темпы прироста ее населения, — сто шестьдесят два года.

Другими словами. Кан и Винер предвидели, что к 1982 году ГДР обойдет Францию и Англию, а Чехословакия, СССР, Польша и Румыния отстанут от нее не так уж далеко.

— Но, разумеется, самый большой ежегодный доход на душу населения был и остается в Соединенных Штатах, — заметил Рекс.

— Вы снова ошибаетесь. Самый высокий доход из расчета на одного человека и Кувейте, арабском государстве, которое торгует нефтью и население которого составляет всего полмиллиона человек. Кстати сказать, отметьте следующее. Высокий доход отнюдь не означает всеобщее благоденствие. Правящий Кувейтом эмир Сабах Аль-Салим — абсолютный монарх. Весь доход — больше полумиллиарда долларов в год идет ему в карман. Простым же арабам достается всего ничего.