Немезида (пер. А. Андреева), стр. 15

— У вас доброе сердце, Юджиния, — сказал Питт. — Я предлагаю компромисс. Дадим сто лет на наше устройство, на рост нашей колонии, на создание большой группы поселений, которые вместе будут достаточно сильны и стабильны. После этого мы сможем изучить движение Немезиды и при необходимости предупредить жителей Солнечной системы. У них еще останется почти пять тысяч лет для подготовки. Очевидно, что небольшая отсрочка на столетие не может оказаться фатальной. Юджиния вздохнула.

— Вы так представляете себе будущее? Человечество, разбросанное среди бесконечного множества звезд? И каждая группа из кожи вон лезет, чтобы утвердить свое единоличное господство над этой или той звездой? Ненависть, подозрительность и конфликты, тысячелетиями царившие на Земле, вы хотите в течение последующих тысячелетий повторить в масштабе всей Галактики?

— Юджиния, я ничего себе не представляю. Пусть человечество думает, что ему заблагорассудится. Оно может рассеяться среди звезд, может создать Галактическую империю или еще что-нибудь. Я не хочу и не могу диктовать человечеству, что ему нужно делать. Что же касается меня, то я должен беспокоиться вот об этом единственном поселении и о текущем столетии, за которое мы должны прочно обосноваться возле Немезиды. К тому времени ни меня, ни вас уже не будет, и наши потомки станут решать — предупреждать им Солнечную систему или не предупреждать. Конечно, если вообще в этом будет необходимость. Юджиния, я стараюсь рассуждать логично, без эмоций. Вы тоже разумный человек. Подумайте об этом.

Юджиния и в самом деле думала. Она невесело смотрела на Питта, а он с преувеличенным терпением ждал. Наконец Юджиния сказала:

— Хорошо. Я вас поняла. В ближайшее время я приступаю к изучению относительного движения Немезиды и Солнца. Только после этого, возможно, мне удастся забыть наш разговор.

— Нет. — Питт предостерегающе поднял руку. — Вспомните, что я сказал раньше. Сейчас такие исследования вообще исключены. Если вы обнаружите, что Солнечной системе ничто не угрожает, то ни мы, ни земляне ничего не потеряют. Тогда в течение столетия мы будем создавать и укреплять цивилизацию Ротора, то есть делать то, чем я и предлагал заниматься в любом случае. Если же, по вашим данным, окажется, что Солнечной системе может угрожать опасность, то вас замучают дурные предчувствия, угрызения совести, ощущение собственной вины и чувство страха. Это известие в конце концов может дойти до всех роториан, что ослабит их решимость строить новый мир — ведь многие из них могут оказаться такими же сентиментальными, как и вы. Тогда мы потеряем многое. Вы меня поняли?

Юджиния молчала, и Питт закончил:

— Хорошо. Я вижу, что поняли. Он опять жестом показал, что Юджиния может идти.

На этот раз она и в самом деле ушла. Она становится невыносимой, подумал он ей вслед.

Уничтожение?

Глава 13

Марлена старалась придать лицу глуповатое выражение, чтобы не выдать охватившее ее радостное удивление. Наконец-то мама все рассказала ей об отце и комиссаре Питте. Значит, ее уже считают взрослой. Она произнесла:

— Мама, что бы ни говорил комиссар Питт, я бы все равно проверила движение Немезиды, обязательно проверила. Но я вижу, что ты этого не сделала. Вот ты и мучаешься.

— Никак не могу привыкнуть к тому, что моя вина написана у меня на лице, — отозвалась Юджиния.

— Никто не может скрыть свои чувства, — возразила Марлена. — Если посмотреть внимательно, всегда все становится понятным.

(Марлена лишь очень медленно и с большим трудом привыкала к мысли, что другим это не дано. Ей казалось, что они просто не умеют смотреть, не видят, да и не хотят видеть; они не следят за выражением лиц, за позами, за привычными непроизвольными движениями. Они не слышат ничего, кроме слов.)

— Марлена, нехорошо лезть людям в душу.

Казалось, Юджиния думала в эту минуту о том же, о чем и Марлена. Она обняла дочь за плечи, стараясь смягчить смысл своих слов:

— Людям становится не по себе, когда ты пристально смотришь на них своими большими темными глазами. — Надо уважать частную жизнь других.

— Хорошо, мама, — согласилась Марлена, без труда отметив про себя, что ее мать старается защитить прежде всего самое себя. Действительно, Юджиния чувствовала себя неуверенно, будучи вынужденной каждую минуту догадываться, насколько она выдала себя в очередной раз. Потом Марлена спросила:

— Как же так получилось, мама: ты чувствовала свою вину и все-таки ничего не сделала для Солнечной системы?

— На то было много причин, Молли.

(Я не Молли! — выкрикнула про себя девочка. Я — Марлена! Мар-ле-на! Три слога, ударение на втором. Я уже выросла! Неужели мама не видит, что мне неприятно, когда она называет меня этим уменьшительным именем? Ведь каждый раз при этом у меня немного перекашивается лицо, загораются глаза и поджимаются губы. Почему люди не замечают такие простые вещи? Почему они не умеют смотреть?) Вслух же она спокойно спросила:

— Какие причины?

— Во-первых, Джэйнус Питт привел очень убедительные доводы. Какой бы странной и неприемлемой ни казалась первоначально его позиция, ему всегда удается показать, что у него на то весьма веские основания.

— Это верно, мама. Питт — очень опасный человек.

Казалось, Юджиния сразу отвлеклась от своих мыслей. Она бросила удивленный взгляд на Марлену:

— Почему ты так говоришь?

— Обосновать можно любую точку зрения. Если кто-то способен быстро и убедительно обосновать свою позицию, то он может склонить кого угодно к чему угодно, а это опасно.

— Да, надо признать, что у Джэйнуса Питта есть такие способности. Меня удивило, что ты это понимаешь.

(Это потому, что мне только пятнадцать лет и ты все еще по привычке считаешь меня ребенком, подумала Марлена.)

— Можно научиться понимать многое, наблюдая за людьми, — ответила она.

— Да, конечно. Но только не забывай, что я сказала тебе. Следи за собой.

(Ни за что.)

— Значит, мистер Питт убедил тебя.

— Он убедил меня только в том, что никакого вреда не будет, если мы немного подождем.

— И даже из любопытства ты не стала изучать Немезиду и ее траекторию? Этого не может быть.

— Да, я попыталась. Но это не так просто, как ты думаешь.

Обсерватория всегда занята, и каждому приходится ждать своей очереди, чтобы воспользоваться приборами. Даже руководитель не может работать на приборах, когда ему заблагорассудится. К тому же в обсерватории все знают, кто и тем занимается. Всем нам известно, для чего применяются те или иные приборы и почему. Очень маловероятно, чтобы мне тайком удалось получить детальные спектры Немезиды и Солнца и с помощью обсерваторского компьютера выполнить все необходимые расчеты. Кроме того, я подозреваю, что по указанию Питта несколько сотрудников обсерватории следят за мной. Если бы я нарушила обещание, он бы сразу узнал.

— Но он же не может ничего тебе сделать, правда?

— Конечно, он не прикажет расстрелять меня за измену, если ты это имеешь в виду. Не думаю, чтобы это было пределом его мечтаний. Но он может освободить меня от работы в обсерватории и послать, например, на ферму. Этого мне бы не хотелось. Кроме того, наш спор о траектории Немезиды состоялся вскоре после того, как я сообщила Питту, что мы открыли спутник Немезиды — планету или звезду, связанную с нею в одну систему. Мы до сих пор не знаем точно, что это такое. Немезиду и ее спутника разделяют всего лишь четыре миллиона километров. Спутник вообще не излучает видимого света.

— Ты говоришь о Мегасе, мама?

— Да, о Мегасе. Это слово взято из одного древнего языка и означает «большой». Для планеты Мегас, и правда, очень большой, намного больше Юпитера — самой крупной планеты Солнечной системы. Но для звезды Мегас очень мал. Некоторые считают, что Мегас — это коричневый карлик. — Юджиния на минуту замолчала и внимательно посмотрела на дочь, как бы усомнившись вдруг в ее способности понимать такие сложные проблемы. — Молли, ты знаешь, что такое коричневый карлик?