Детская любовь(Часть 3 тетралогии "Люди доброй воли" ), стр. 36

В отличие от столовой Шансене, столовая Сен-Папулей с ее удобными пропорциями и тридцатью пятью квадратными метрами площади могла бы вместить многолюдное общество. Но Сен-Папули не часто устраивали большие обеды. И знакомые иногда объясняли это некоторой скупостью.

В самом деле, известно было, что г-жа де Сен-Папуль, дворянка весьма незнатного происхождения, внесла в дом большое состояние: получила в приданое миллион франков (так говорили; в действительности – пятьсот тысяч, но и это была по тому времени цифра значительная), имела ренту от отца, г-на де Монтеш, колебавшуюся от года к году, но не опускавшуюся ниже двенадцати тысяч франков за три месяца, и, наконец, была наследницей на сумму, по слухам превосходившую десять миллионов.

Г-н де Монтеш около 1865 года женился на девушке из мещанской семьи, далеко не красавице и, вдобавок, дочери бакалейного торговца, правда, самого крупного в Бордо. Затем он убедил тестя учредить предприятие по снабжению, с многочисленными филиалами, чуть ли не первое предприятие такого рода на юго-западе Франции. Дело развивалось медленно, как это было нормально в ту пору, но без значительных потрясений, если не считать кризиса 1879 года. Спустя десять лет они превратили его в акционерное общество, сохранив за собою три четверти акций. Г-н де Монтеш, чье имя никогда не фигурировало в названии фирмы, сделался председателем правления и стал все больше заменять тестя в руководстве делом. В 1885 году он уже был на юго-западе одним из самых богатых дворян и мог выбрать мужа для своей дочери среди высшей знати. Выбор его пал на маркиза де Сен-Папуль. В заключение он унаследовал состояние тестя, который умер в 1900 году, семидесяти пяти лет от роду, простудившись во время Всемирной выставки за обедом на открытом воздухе в обществе зятя. (Легенда прибавляла, что они закончили вечер на Монмартре и что опасные в этом возрасте излишества ослабили сопротивление его организма.)

Маркиз де Сен-Папуль, со своей стороны, владел в Перигоре двумя имениями. Одно, площадью в сорок пять гектаров, состоявшее из двух ферм, досталось ему от матери; другое было гораздо больше – пятьсот двадцать гектаров и наполовину состояло из лесов, с четырьмя мызами, родовым замком на холме, небольшим виноградником при нем и парком. Впрочем, все эти земли давали очень мало дохода. Леса служили только для охоты. Почва в них была тощая, бедная соками, рубка деревьев производилась редко и приносила очень скромную прибыль. В них собирали несколько килограммов трюфелей. Что касается шести ферм и мыз, то арендаторы с трудом выжимали из них, кроме поставок натурой, пятнадцать тысяч франков наличными. Сен-Папули привыкли к тому взгляду, что доходы от их поместий всего лишь должны были покрывать издержки на жизнь семьи во время каникул, на ремонт замка и строений, содержание садовников и лесников, уход за виноградником, налоги, так что у них был перигорский бюджет, почти не зависевший от парижского.

Парижский же их бюджет покоился всецело на личном имуществе маркизы. Поступления не превышали семидесяти пяти тысяч франков – около пятидесяти от г-на де Монтеш, около двадцати пяти – от приданого. Среди расходов один только наем квартиры, включая три комнаты прислуги и конюшню, обходился в семь с половиной тысяч франков. Лакей Этьен, он же кучер, и жена его, кухарка, получали вдвоем две с половиной тысячи годового жалованья. Горничные: тысяча сто – первая и девятьсот – вторая. От двадцати двух до двадцати четырех тысяч франков уходило на стол и различные повседневные надобности всего дома, в том числе на содержание лошади; не меньше восьми тысяч на обучение трех детей (больше трети этой суммы предстояло получать одному только Жерфаньону). Таким образом, оставалось меньше двадцати пяти тысяч франков на одежду для шести членов семьи, выезды, железнодорожные поездки, налоги, подарки, благотворительность, гонорар врачу, карманные расходы и все прочие, которые называются непредвиденными, оттого что скучно думать о них заранее, хотя они неизбежны. М-ль Бернардина, отказавшаяся в пользу брата от всей своей доли в наследстве, не имела никаких собственных средств, так что обременяла собою бюджет. Правда, ела она мало, и ее издержки на туалет были невелики. Ей выдавали сто франков в месяц на булавки.

Отсюда видно, что упрек в скупости был не слишком основателен. Сен-Папулям трудно было бы часто принимать гостей. К тому же, насколько средства им позволяли, супруги предпочитали приберегать свои силы для нескольких довольно пышных летних праздников и осенних охот. Щеголять перед знатью и крестьянами своей округи было им гораздо приятнее, чем в парижском свете, таком пестром и забывчивом. Кроме того, на этих перигорских празднествах присутствовал обычно г-н де Монтеш, человек очень тщеславный и поклонник прекрасного пола, который с большим удовольствием пользовался такими поводами, чтобы покрасоваться в среде мужчин с громкими титулами и очаровательных дам. Он умел быть благодарным; и когда считал, что летние развлечения удались на славу, то случалось, округлял ренту следующего триместра.

Г-жа де Сен-Папуль усадила графа де Мезан по правую, аббата Мьонне – по левую руку от себя. Маркиз сидел между м-ль Бернардиной и Жанной. Жерфаньон – справа от м-ль Бернардины, то есть почти прямо против аббата. Рядом с Жерфаньоном, на конце стола – Бернар, а на другом конце – старший сын. Маркиза, женщина немного тучная, одета была в светлолиловое шелковое платье с длинными рукавами, чуть-чуть декольтированное. Лиф был из лиловой кисеи на чехле того же оттенка. Декольте приоткрывало пышную и приятных очертаний грудь. Волосы с проседью; черты лица – несколько заплывшие, двойной подбородок, много морщинок на лбу, некоторая краснота на скулах и крыльях носа. Она немного напудрилась. М-ль Бернардина была в том же туалете, как и за чаем. Маркиз – в черном пиджаке, с едва открытым жилетом, из-под которого выступал пестрый пластрон, вдвинутый в двойной воротник. Его усы, средней длины, с острыми кончиками, были расчесаны. На Жанне было светлокоричневое платье с высоким кружевным воротником. Что же до г-на Мезан, то он ухитрился примирить свои элегантные привычки с приглашением пообедать запросто: черная визитка с оторочкой; полосатые брюки; бархатный жилет фантази цвета сливы, галстук оригинального рисунка из концентрических кругов, с воткнутой в их центре булавкой, для которой служила головкой золотая монета с профилем папы Климента XIII. Лицо у него было свежее и полное, волосы жидкие, но шелковистые и хорошо причесанные, усы длинные, каштанового цвета, кончавшиеся очень правильными спиралями.