Мой единственный человек, стр. 14
Через три дня, около двух часов пополудни, раздался громкий, какой-то даже оглушительной силы звонок. «Наверное, папа увеличил громкость звука», – подумала Галя, поднимая трубку. Григорий Григорьевич жаловался порой, что не слышит звонка, а в спальне ставить аппарат он принципиально отказывался, мотивируя это тем, что, когда рядом находится телефон, ему якобы снятся кошмары.
– Алло, – пробубнила Галя в трубку.
Она узнала голос Николая в первую же секунду, а узнав, хотела бросить трубку. Тележурналист, которому нельзя было отказать в проницательности, предусмотрительно выкрикнул:
– Только не вздумай швырять трубку! Я, между прочим, не сберегательный банк, – произнес скорее всего заранее заготовленную фразу он.
– В смысле? – опешила Снегирева.
– А в том простом смысле, прелесть моя, что я не нанимался собирать и хранить у себя деньги, которые наши добросердечные граждане пачками жертвуют на операцию для твоего ненаглядного Игорька. Или плати проценты, – уже потеплевшим голосом потребовал Николай.
– А что, так много денег? – сама от себя не ожидая такого, спросила Галя.
– На данный момент уже около полутора тысяч…
– Рублей?
– Стал бы я тебе звонить, если б рублей, – самодовольно хмыкнул Николай. – Долларов США, прелесть моя! Долларов США.
– Так много! – искренне изумилась Снегирева.
– Плохо же ты о своих согражданах думаешь, – с шутливым упреком в голосе протянул Николай. – И это, уверяю тебя, еще не предел их щедрости. Обычно деньги после того, как репортаж проходит в эфире, как минимум неделю рекой льются. А потом река пересыхает, но совсем не сразу и не до конца… Один раз целый месяц шли деньги для слепого мальчика, – не без гордости закончил фразу Николай. – Короче, завтра к трем часам давай подруливай к нам в редакцию, – уже по-деловому заговорил тележурналист. – Да, и не забудь захватить с собой большой мешок для денег, свидетельство о рождении… У тебя ведь нет еще паспорта?
– Есть, – сказала Снегирева. – Сейчас паспорта с четырнадцати лет выдают…
– Акселераты, блин, – беззлобно усмехнулся телевизионщик. – Короче, пропуск возьмешь на проходной, – и, попрощавшись со слегка обалдевшей от таких новостей девушкой, Николай повесил трубку.
15
Все деньги уместились в небольшом пластиковом пакете. Конечно, Снегирева поняла, что насчет мешка Николай пошутил. К моменту ее приезда в редакцию набралось шестьдесят пять тысяч восемьдесят шесть рублей. То есть больше чем две тысячи долларов!
– Мама! Мама! Знаешь, сколько у меня уже денег? – закричала Галя, едва успев переступить порог квартиры. – Больше трех тысяч долларов!
– Это столько во «Времечке» собрали? – удивилась Марина Николаевна. Она вышла в прихожую и с растерянной улыбкой смотрела на дочь.
– Нет, – немного смутилась Галя. – Это если считать с твоими…
– Все равно много, – улыбнулась мама. – А когда результаты поэтического конкурса объявят?
– Недели через полторы…
– Могу на что угодно поспорить, что первое место будет твоим!
– Посмотрим, – махнула рукой Снегирева. – Чего заранее-то говорить…
– Да я просто уверена в этом. – Марина Николаевна наклонила голову набок, поставив руки в боки.
Было сейчас в ее позе что-то отчаянно-воинственное. И это что-то, чутко подмеченное Галей, заставило ее улыбнуться. А мама, не меняя позы и интонации, продолжала:
– Я же тебе говорила, что найти подходящий тайник очень важно! А ты еще смеялась… Мама, между прочим, никогда плохого не посоветует! Иди и положи эти деньги туда же. И увидишь, через полторы недели у тебя будет полная сумма… И на чупа-чупсы еще останется!
– На что останется? – не поняла Галя.
– На чупа-чупсы. Это леденцы такие круглые на палочках.
– А при чем тут леденцы, мам?
– Да совершенно ни при чем, – тряхнула волосами Марина Николаевна. – Просто у нас на работе есть один мужик… Да я тебе о нем рассказывала! Илья Петрович. – Мама вопросительно посмотрела на дочь. Та кивнула. – Так вот, – продолжила Марина Николаевна, – этот Илья Петрович все на чупа-чупсы мерит…
Галя смотрела на маму с явным недоумением.
– Ой, ну считай, что это шутка такая, – махнула рукой та и скрылась за дверью кухни.
С невероятной бережностью Галина достала из нижнего ящика комода заветную коробочку из-под печенья, осторожно открыла крышку, взяла лежавшие там деньги, пересчитала все, положила на дно. Отшвырнув в сторону пластиковый пакет, закрыла коробочку и положила на место, к самой дальней стенке самого нижнего ящика старинного, еще бабушкиного, комода из орехового дерева.
Все эти дни Снегирева посещала школу, заваривала чай, готовила завтрак, делала уроки, стирала через день белую шелковую блузку, разговаривала по телефону с одноклассниками. Словом, вела, как могло кому-то показаться, вполне обычную жизнь ученицы. На самом же деле девушка напоминала скорее механическую игрушку, которую чья-то невидимая рука заводит каждое утро и тем самым приводит в действие. А игрушка, насколько хватает ее небольшого заряда, шевелит ножками и ручками… А спроси кто-нибудь Снегиреву, чем она занималась, скажем, вчера вечером, она вряд ли бы смогла ответить! Да какое там вчера! Не вспомнила бы, чем пять минут назад занималась. Поэтому, когда Галя в назначенный день входила на сайт www.poetkonkurs.ru, она не испытывала ничего, даже отдаленно напоминающего волнение. Так же спокойно, совершенно без эмоций восприняла девушка известие, которое в другое время привело бы ее в восторг. Как вы, наверное, уже догадались, Галина Снегирева стала обладательницей почетного диплома и какого-то там гранда на издание поэтического сборника, а также первой премии размером в две тысячи долларов. Да, она победила на конкурсе молодых поэтов. Ее поэма «Патриот» всеми членами жюри была признана лучшей.
16
– Вспомни! Ну, постарайся! – Черепашка сидела, подавшись вперед всем телом, и буквально пожирала Галю своими огромными серыми глазами, которые казались еще больше за счет толстых увеличивающих стекол.
– Постой! – Галя сцепила пальцы замком. – Не дави. Полдела-то сделано – хоть больницу вспомнила…
– ЦИТО – это, к твоему сведению, не больница, а Центральный институт травматологии и ортопедии, – с видом знатока заметила Люся. – Ну напрягись! Может, Игорь называл имя врача? Тем более, что ты говоришь, что это хороший знакомый его отца…
– Стоп! – так и подскочила на табуретке Галя. – Ну конечно! Я еще тогда подумала: надо же, тезка Гагарина! – Глаза девушки прямо-таки светились, а ее подруга, напротив, смотрела настороженно и даже как будто с опаской:
– Ты имеешь в виду космонавта?
– Да! Кого же еще?! Первый космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!
– Так этого доктора, значит, Юрием Алексеевичем зовут? – Черепашка даже встала на ноги.
– Ну да! – радостно подтвердила Галя. – Юрий Алексеевич, хирург из ЦИТО!
– Так чего же ты тут сидишь, когда давно должна уже быть там?! – еле сдерживала счастливую улыбку Черепашка.
– Слушай, Люсь… – потупила взгляд Галя. – Я, конечно, понимаю, что ты у нас человек занятой… Но все-таки, может, ты смогла бы прокатиться до этого самого ЦИТО вместе со мной, а? На такси у нас хватит…
– Легко, – весело рассмеялась Черепашка, и подруги, прихватив с собой жестяную коробку из-под бельгийского печенья, спешно покинули квартиру.
Юрия Алексеевича Силецкого им удалось найти довольно быстро. Оказалось, что в ЦИТО это имя известно всем – от санитарки до любого пациента. К великому удивлению подруг, светило медицины оказался на редкость простым и улыбчивым человеком. А по мнению Снегиревой, даже слишком простым. «Простоватым», – как выразилась бы Галя, если б кто-то спросил ее мнение.
– Владимиров Игорь Львович? – разглаживая усы, пробасил хирург. – Как не знать? Три года, можно сказать, находится под моим неусыпным оком… И с батюшкой его, Львом Николаевичем, довольно коротко знаком с незапамятных еще времен… А что, собственно говоря, милые барышни, вас ко мне привело?