Аларика, стр. 29

— Снимай кольчугу.

— Подождет. Отдохни сперва.

Я покачала головой:

— Будет, как с Митейтель. Надо сейчас.

Помогла ему снять доспехи. С трудом сосредоточилась. Надо сделать все сразу. Очистить рану, потом зарастить. Вот только звон в ушах мешал собраться. На самом деле, крови я потеряла немного — дело было в магии.

Тайрон коснулся моей щеки:

— Только себе не навреди.

Я через силу улыбнулась:

— Ничего со мной не сделается. На то, чтобы снять боль, сил не хватит, прости…

Он молчал, только вздрагивал от заклинаний, до крови прикусив губу. Наконец, работа была сделана. Я мотнула головой, отгоняя дурноту. Успела подумать, что сейчас — приходи кто хочешь и бери тепленькими. И провалилась в темноту.

Кто-то лупил по щекам. Я вяло отмахнулась, нехотя открыла глаза. Тайрон сунул в руки флягу:

— Держи, будет легче.

Я глотнула, закашлялась. Тепло разбежалось по телу. Медленно села. Голова уже не кружилась, но руки подрагивали. Потянулась к магии — пустота. Сокрушенно вздохнула.

— Как себя чувствуешь?

— Вроде получше. Колдовать не смогу, а так — ничего.

— Тогда посиди, пока я наведу порядок. Кровь и магия — наследила так, что найти сотворившего не составит труда. Не надо оставлять такое.

Да, выследить мага, ориентируясь на отзвуки колдовства — обычное дело. Хорошо, что ни разу не пришлось столкнуться с Карном лицом к лицу, после этого нас бы просто загнали, точно на охоте. Невозможно скрываться, когда тот, кто тебя разыскивает, в любой момент может определить, где искать.

Я сидела, молча наблюдая, как огонь охватывает тела одно за другим. Перерезанное горло, разбитая голова… Вспоротый живот — ни одна кольчуга не выдержит прямого удара хорошего меча. И два изъеденных костяка — моя работа. Под ярким солнцем голубоватое пламя казалось призрачным. Оно не оставляло после себя ничего кроме невесомого пепла. Исчезало даже железо. И уж тем более, пламя должно было стереть отзвуки колдовства. Тайрон внимательно всматривался в пыль, выжигая красные капли, упавшие с моего запястья.

Когда же я разучусь чувствовать? Так же, как разучилась колебаться, защищаясь.

— Я убью эту сволочь, — в тишине шепот прозвучал слишком громко.

Тай обернулся, посмотрел вопросительно.

— Короля. — Жестко сказала я. — Они виноваты лишь в том, то выполняли приказ.

Эльф скривился:

— Я старался обойтись без драки — не вышло. Но сейчас — что проку сожалеть?

Действительно — что проку сожалеть? Жалость не вернет мертвых. Забыть. Не думать… не думать о том, как посмотрю в глаза брату, когда вернусь. Как буду рассказывать, что убила его друзей.

— Жалеть не буду. Но эту тварь — убью. За то, что он сделал с моей жизнью.

— А ты уверена, что это именно он? — медленно произнес Тайрон, глядя мне в глаза.

— А кто еще?

— Вообще-то такие приказы отдают люди, облеченные куда меньшей властью. Или ты всерьез полагаешь, что король знает о существовании каждого из подданных?

Я долго смотрела на него снизу вверх. Никогда не задумывалась, кто именно отдавал приказы, которые превратили мою жизнь в кошмар. Все зло, весь ужас происшедшего для меня воплощал один человек. И, по правде говоря, прав Тайрон или нет — мне было безразлично.

— Про мою семью он знал, — медленно сказала я. — И если его власти недостаточно для того, чтобы защитить друга — то чего стоит та власть… или та дружба. Тай, мне все равно, кто именно отдал приказ. Тот ли, кто приходит в мои кошмары, или кто другой. Люди короля убили мою семью. Если закон говорит, что за провинность раба надо спрашивать с господина — то с кого спрашивать мне?

Тайрон не ответил. Протянул руку, помогая подняться:

— С дороги придется уйти. — И свернул в лес.

На ночь мы остановились у маленькой речушки. Пока я возилась с едой, Тайрон отстирывал испачканные кровью вещи. Потом залез в воду сам:

— Искупаться не хочешь?

Я помотала головой. Он не стал настаивать. Вылез, неспешно оделся. Рубашку надевать не стал, и мокрые темные волосы прилипли к плечам. Я смотрела на него, точно завороженная. Тай, поймал мой взгляд, широко улыбнулся. Я залилась краской, опустила глаза. Он ничего не сказал, просто присел рядом. Я коснулась свежего шрама на боку:

— Давай, уберу.

Он отмахнулся:

— Пустяки. Хватит с тебя магии на сегодня. И без того… Не договорил, привлек к себе:

— Один я бы не справился.

Я спрятала лицо у него на груди, прижалась, вдыхая такой знакомый запах, на время забыв обо всем.

— Странно, — продолжал он, — надо бы благодарить, а мне хочется ругаться и просить не рисковать так больше. Когда ты бросилась на мага… никогда так не боялся. — Тайрон коснулся губами моих волос.

Я чуть отстранилась, подняла голову, заглянула в глаза:

— Тай, у них был приказ взять живой девушку. Если бы не это, он размазал бы меня по дороге в мгновение ока. Но… ты сам сказал — с теми, кто посмел сопротивляться, стража не церемонится.

— Аларика… — он судорожно вздохнул, снова обнял — крепко-крепко. — Аларика, родная… Это я должен защищать тебя — не наоборот.

— Какая разница?

— Есть разница.

Я устроилась так, чтобы видеть его глаза. В отблесках костра они казались темными, бездонными, словно ночное небо.

— Только благодаря тебе я все еще жива. Мы оба знаем это. Так к чему считаться?

Тайрон грустно улыбнулся:

— Хотел бы я, чтобы все было по другому.

Я не ответила. Какое-то время мы сидели молча, слушая, как потрескивают ветки в костре.

— Тай, та история… про эльфийскую деву и смертного… чем все закончилось?

Долго не отвечал, глядя в огонь. Потом пристально посмотрел в лицо:

— Ты ведь думаешь не о них сейчас?

— Не о них, Смешно, правда: я не знаю, буду ли жива завтра, а пытаюсь загадывать на десяток лет.

— Не смешно. Рассказать?

— Не надо, Тай. Я люблю тебя.

Неделя дождей миновала, и снова засветило солнце. У нас в это время лето уже клонилось к закату — а здесь ночи все еще были такими же теплыми, как и дни. Леса давно остались позади, теперь кругом тянулись степи. Тайрон вел вперед, не сильно разбирая, есть ли дорога, ориентируясь каким-то только ему ведомым образом. Припасы потихоньку заканчивались, и мы решили заглянуть к людям.

Деревня на первый взгляд ничем не отличалась от остальных. Она стояла в излучине реки, окруженная с трех сторон заливными лугами. Беленые хаты, плодовые деревья, невысокий плетень по околице. Разве что каменный храм в центре — нечасто встретишь такое в деревне.

Вот только когда мы подошли ближе показалось, что вокруг неестественно тихо. Ни детских шумных голосов, ни перекличек взрослых. Только отчаянно ревела скотина. А потом в нос ударил запах — приторно-сладкий, ни с чем не сравнимый запах гниющей плоти. Мы одновременно остановились, переглядываясь.

Тайрон напряженно молчал, словно прислушиваясь к чему-то неведомому. Я оглядела дорогу. Отойдя в сторону, присела над крысиным трупом, лежащим прямо на обочине. Осторожно коснулась его носком сапога. Трупик уже начал разлагаться, шерсть вылезла клочьями, но тельце показалось слишком твердым. Я посмотрела по сторонам — а вон еще одна. Стало страшно, захотелось убежать далеко-далеко, а потом залезть в воду и отмываться…

— Что ты там нашла? — Тайрон взглянул мне через плечо, скривился. — Странное любопытство…

Я выпрямилась, машинально вытирая разом вспотевшие ладони об одежду. Видимо, что-то было на моем лице, от чего он замер, внимательно глядя в глаза.

— Что случилось?

— В деревне чума.

Он присвистнул:

— Пошли отсюда.

Я кивнула, собираясь идти прочь. От деревни послышался чей-то стон. Оглянулась — рядом с дорогой, в нескольких ярдах от плетня, ничком лежал человек. Слабо пошевелился, снова застонал. Я шагнула к нему — рука Тайрона жестко легла на плечо.