«Анатомия» любви, или Женщины глазами человека, стр. 26

Одинокий голос человека, или семь дней ада

Мужчина бьет женщину. Наверное, это плохо, но причина для этого была – С., сорокалетний бизнесмен, женатый человек и отец десятилетнего сына, запутался в своей личной жизни, как в трех пальмах. Роман с девушкой из соседнего офиса зашел в тупик, его все устраивало, дома порядок, с девушкой тоже, но она стала выступать на тему – мол, как я. «Мы больше времени с тобой, чем с женой, – говорил он, вздыхая и устав отвечать. – Тебе достается все, жене грязные носки и дурное расположение духа». Девушка оказалась настойчивой и через неделю, когда в любимую пятницу они встретились в гостинице возле офиса, она, в приличном подпитии, призналась, что у нее появился друг, которого подогнала ей мама для просмотра на предмет женитьбы. Мама догадывалась, что ее девочка путается с женатым мужиком, и ей это не нравилось. В молодости у нее это было тоже, и бабушку в юности этот грех не миновал.

Мама потом не жалела об этом и иногда вспоминала теплые и гладкие руки инженера по технике безопасности с завода «Калибр», где проходила практику на складе противогазов и прочих мер защиты. Там же, на складе, инженер без всяких мер предосторожности сломал маме розовую действительность и скрепил их отношения девичьей кровью. Мама очень хотела помочь дочери, а С. слегка подтолкнуть, если он не захочет ее потерять. Комбинация простенькая, но работает уже много веков после перехода от полигамного брака к моногамному (привет Энгельсу, учили когда-то «Происхождение семьи, частной собственности и государства»). С. Энгельса не знал, он в период обучения драл на кафедре аспирантку за зачет по истмату и просто в охотку.

Он встретил новость о сопернике спокойно – верил в себя и, не видя конкурента, не придал этому большого значения, посчитав все бабскими штучками, желанием уязвить его. Его стала раздражать невозможность встречаться, когда ему этого хотелось. Девушка иногда говорила, что сегодня не может – обещала своему мудаку. С. даже не мог предположить, что кто-то может отнять у него его солнце, его вселенную. В их отношениях при всех несходствах и различиях, при всех несовпадениях и пропастях было нечто, что невозможно объяснить ни логикой, ни здравым смыслом – ничем, кроме одного непреодолимого желания дышать вместе, лежать вместе, говорить каждую минуту всякую чушь или не говорить, просто видеть, просто знать, что она есть – не умная, не тонкая, неуклюжая в словах и поступках. Но только она, и никто из идущих рядом, ни раньше, ни сейчас, не дает того, чего хочется до ломоты в суставах, до разрыва аорты, хочется так, что нет сил терпеть, когда говорят: она дрочит тебя, она разводит, она хочет тебя поиметь, ты просто лох, оглянись, посмотри со стороны, ты смешон, не унижайся! Вокруг столько других – глаже, тоньше, благороднее и признательнее. Есть разум все это понять, но нет сил принять, что ее нет рядом, что она в других руках и смеется другому, и ест из чужих рук, просто смотрит в его глаза, а твои плачут, не сдерживаясь, в тени и на людях, и весь мир против тебя. Тебе надо быть сильным и рассудительным, ответственным за других, а ты просто хочешь видеть ее, а не других, и уже водка выливается из горла, и хочется ехать к ней в дом, и грызть того, кто отнял, забрать свое, унести в тихое место и сжать в объятиях и заснуть счастливым – не от бессилия и водки, а от покоя и счастья, что ты обрел.

Все эти слова стучали в голове и были выбиты на горе отчаяния, где каждое слово кровоточило и сплеталось в узлы, развязать которые не было ни сил, ни возможностей. Да, ударил, ударил больно, когда увидел в чужих руках, облитую жадным взглядом врага, готовящегося опоганить то, что принадлежит тебе по праву любви, взять чужое. Ты выбрала врага, хотя два часа назад купалась в моей любви, нежно извивалась в моей постели, строила планы, смеялась и плакала, а потом эта незапланированная встреча, когда ты увидел катастрофу: рухнувший мир, такой стройный, такой нерушимый. Ты выбираешь его. Как, почему это произошло? Куда, в какие пещеры за эти два часа сгинула любовь? Разве так бывает среди людей? Это месть, это боль. Неужели один удар по морде за предательство и подлость может до пустыни выжечь сад непереносимой нежности, нестерпимой жажды каждого мгновения вместе? Почему? Почему? Почему?

Нет ответа. Потом пьяная черная ночь в поисках ответа, утешения проститутки, пытающейся неловкими словами объяснить тебе, что у женщин так бывает – любят одних, живут с другими. Почему нет ответа? Телефон молчит, в голове, как скрижали, звучит: «ПОЧЕМУ?»

Утро принесло еще больше вопросов. Невнятный разговор из туалета под аккомпанемент сливного бачка ясности не внес. Обвинения, взрывы ненависти, обида залепили глаза синяком от удара. Почему ты выбрала его? Потрясающий по идиотизму ответ лишает разума: «Не знаю». – «Как – не знаю?»

Разговор до одеревенения языка лишает сил. ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?

Два выходных, сущий ад и широкая дискуссия в раскаленной голове – как это может быть?

Месть, предательство, желание отомстить за нерешительность, за отказ дать возможность родить ребенка. Но как согласиться на это, если не готов любить его? Не готов. Не могу.

Нет сил.

До вечера хватает сил напиться в хлам, чтобы не треснула голова и не взорвалось сердце.

До этого две мудрые консультации у батюшки и психоаналитика дали одинаковый результат: «Никому до вас, мужчина, дела нет, заплатите в кассу и идите с миром, ваши вопросы не имеют ответов». «Ты царь, живи один» – так сказал классик, а как жить – не сказал.

Вот встреча палача и жертвы. Роли еще не распределены, но пьеса уже играется.

Сначала осмотр телесных повреждений – ничего страшного. Но видимо, больно, а может быть, и обида жжет сильнее. Сразу, без артподготовки, он привел пьесу к финалу, двухдневное отчаяние прорвало плотину реки гнева, и десяток ударов завершили эту неантичную трагедию. Говорить больше было нечего, пыл иссяк, но жар остался и всю дорогу к дому тяжелым туманом висел в воздухе. Однако финал еще был впереди – ночь в бреду, в голове сценарии: четвертовать, порезать на ремни, съесть, вскрыть мозг и съесть, как доктор Лектор. Потом слезы бессилия, решение сейчас же уехать в Сочи. Отъехать на безопасное расстояние, закружить себя в хаосе морских пучин.

Самолет в семь, сейчас четыре, стремительный сбор и перемещение то ли в модный клуб, то ли в притон, то ли в клуб одиноких сердец для тех, кому не спится в ночь глухую.

Сил пить уже нет – только чай и дискуссия с дьяволом, сладко посапывающим, подложив ладошку под щеку, горящую от оплеухи. А как ты хотела, милая? Терпи за грех смертный.

Поступок, которому нет прощения, – предать. Не покаяться и продолжать – как понять это изуверство, этот садизм? Откуда эта тупоголовость на грани идиотизма – нет раскаяния, просто черная месть. За что? Разве обещал светлый терем, небо в алмазах? Ненависть в родных глазах лишает смысла, зачеркивает прошлое, сияющее, как Эверест.

Глаз падает на официантку, похожую на Николь Кидман, – внимательную, улыбчивую, честно желающую получить чаевые своим обаянием, а не местом, которое приличным людям не показывают. Взрыв в башке – и река слов обрушивается на бедную голову бедной девушки, которая за так в этой жизни ничего не получила и не получит. Она слушает этого пьяного мужика, пускающего слюни по такому ничтожному поводу – ах, увидел с мужиком! Но слова утешения говорит правильные: пойми ее, устала ждать, жить вполголоса, а тут такой случай – и рыбку съесть, и любовь поиметь. Смотрит Николь с состраданием, глазки влажные. А может, вот спасительный канат, он вытащит на берег, уравняет ситуацию в постели – она с Т. Крузом, а я с Н. Кидман. А что – красиво!

Предложение поехать в Сочи ошеломляет, берется пауза – и вот спасительное «да». Фартук летит в угол, администрация потеряла классного специалиста, но общество приобрело психоаналитика для спасения утопающего, гибнущего мужчины, который сейчас счастлив, что есть женщина с сердцем, душой и желанием услышать одинокий голос человека, живущего в аду.