Холодный ветер, тёплый ветер (авторский сборник), стр. 68
— Ну так как, теперь верите? — воскликнул капитан так громко, словно обращался к глухому.
Психиатр закрыл глаза и почесал кончик носа.
— Небывалый в моей практике случай осязательных галлюцинаций и гипнотического внушения. Я исследовал вашу, как вы ее называете, «ракету». — Он снова постучал по обшивке ракеты. — Я слышу звук. Слуховые галлюцинации. — Он глубоко втянул в себя воздух. — Чувствую запах. Галлюцинации обоняния как результат телепатии. — Он прикоснулся губами к обшивке ракеты. — Я ощущаю ее на вкус. Вкусовая галлюцинация!
Он крепко пожал руку капитана.
— Поздравляю! Вы психопатический гений! Вы почти добились совершенства. Внушение собственных бредовых видений другому, их проецирование на чужое сознание с помощью телепатии и способность сохранять постоянную силу воздействия — все это, до сих пор по крайней мере, считалось невозможным. Наши пациенты обычно концентрируются на визуальных, в лучшем случае визуально-слуховых иллюзиях. Вам же доступен самый широкий спектр бредовых фантазий. Ваше помешательство носит удивительно законченный характер!
— Помешательство! — Капитан побледнел.
— Да, да, какой удивительный случай психопатического совершенства! Металл, резина, гравитационные системы, запасы продовольствия, одежды, топлива, оружия… болты, гайки, ложки… Я насчитал десять тысяч различных предметов и деталей на вашем корабле. Никогда не встречался с подобным совершенством воображения. Даже тени под койками, тени от каждого предмета! Подумать только, так сконцентрировать волю! И каждая вещь, какой бы она ни была, имеет запах, форму, вкус, издает звук, если по ней постучать. Позвольте обнять вас!
Наконец он отпустил капитана и отступил на несколько шагов.
— Если я об этом напишу, это будет моя лучшая работа. Обязательно выступлю с докладом на предстоящем симпозиуме Марсианской академии! Взгляните на себя! Вам даже удалось изменить цвет глаз, вместо желтых они стали голубыми, кожа посветлела. А эти комбинезоны! И на руках у вас пять пальцев вместо шести! Биологическая трансформация в результате психической патологии. А ваши друзья…
Он вынул пистолет.
— Безнадежный случай, совершенно ясно. Прекрасный вы мой бедняга! Смерть избавит вас от страданий. Я готов выслушать ваше последнее слово.
— Остановитесь! Не стреляйте!
— Несчастный. Я избавлю вас от терзающего вас бреда, породившего и эту ракету, и ваших двойников. Чрезвычайно интересно увидеть, как ракета и ваши друзья исчезнут, как только я выстрелю в вас. Можно написать прекрасную статейку о разрушении невротических иллюзий. Материалом послужит сегодняшний случай.
— Я с Земли! Меня зовут Джонатан Уильямс, а они…
— Знаю, знаю, — успокаивающе произнес мистер Ххх и выстрелил.
Пуля пронзила сердце. Капитан рухнул как подкошенный.
Из груди космонавтов вырвался крик ужаса.
Мистер Ххх смотрел и не верил своим глазам:
— Вы не исчезли! Великолепно! Галлюцинации вне субъекта еще какое-то время существуют во времени и пространстве! — Он направил дуло на космонавтов. — Я заставлю вас исчезнуть.
— Нет! — закричали космонавты.
— Проецирование слуховых галлюцинаций пациента даже после его смерти, — пояснил сам себе мистер Ххх и трижды выстрелил.
Они лежали на песке, ничуть не меняясь и не думая исчезать.
Он пнул их ногой, подошел и снова постучал по корпусу ракеты.
— Не исчезла! И они не исчезают! — Он снова выстрелил в неподвижные тела, потом в ужасе отпрянул. Маска свалилась и упала.
С маленьким личиком психиатра начало твориться что-то неладное. Челюсть отвисла, глаза остекленели, и ослабевшие пальцы выронили пистолет. Он поднял вверх руки и затоптался на месте, словно слепой, спотыкаясь о тела убитых. Рот его наполнился слюной.
— Галлюцинации, — бормотал он в ужасе. — Вкусовые, зрительные, обонятельные, слуховые, осязательные… — Он беспорядочно размахивал руками, глаза вылезли из орбит, на губах выступила пена. — Прочь! — кричал он мертвецам. — Сгинь! — вопил он, обращаясь к ракете.
Он увидел, как дрожат его руки.
— Я заражен, — обезумев от ужаса, бормотал он. — Все передалось мне. Телепатия. Гипноз. Теперь я болен, я сумасшедший. Я заразился!.. Все виды галлюцинаций… — Остановившись, он начал шарить вокруг онемевшими руками, пытаясь найти выроненный пистолет. — Есть лишь один выход. Всего один. Тогда они исчезнут…
Раздался выстрел. Мистер Ххх упал.
Четыре трупа лежали рядом под слепящим солнцем. Поодаль, там, где он упал, лежал мистер Ххх.
Ракета, как была, так и осталась на пригорке.
Когда под вечер жители городка набрели на нее, они долго гадали, что бы это могло быть, но так ничего и не придумали. Поэтому продали ее перекупщику всякого хлама, и он увез ее, чтобы разобрать на части.
Всю ночь шел дождь, а утро снова выдалось теплое и ясное.
Пер. изд.: Bradbury R. The Earthmen: The Martian Chronicles. Doubleday, N. Y., 1950. c Перевод на русский язык, «Мир», Т.Шинкарь, 1983.
КАЛЕЙДОСКОП
Ракету тряхнуло, и она разверзлась, точно бок ей вспорол гигантский консервный нож. Люди, выброшенные наружу, бились в пустоте десятком серебристых рыбешек. Их разметало в море тьмы, а корабль, разбитый вдребезги, продолжал свой путь — миллион осколков, стая метеоритов, устремившаяся на поиски безвозвратно потерянного Солнца.
— Баркли, где ты, Баркли?
Голоса перекликались, как дети, что заблудились в холодную зимнюю ночь.
— Вуд! Вуд!
— Капитан!
— Холлис, Холлис, это я, Стоун!
— Стоун, это я, Холлис! Где ты?
— Не знаю. Откуда мне знать? Где верх, где низ? Я падаю. Боже милостивый, я падаю!
Они падали. Падали, словно камешки в колодец. Словно их разметало одним мощным броском. Они были уже не люди, только голоса — очень разные голоса, бестелесные, трепетные, полные ужаса или покорности.
— Мы разлетаемся в разные стороны.
Да, правда. Холлис, летя кувырком в пустоте, понял — это правда. Понял и как-то отупело смирился. Они расстаются, у каждого своя дорога, и ничто уже не соединит их вновь. Все они в герметических скафандрах, бледные лица закрыты прозрачными шлемами, но никто не успел нацепить энергоприбора. С энергоприбором за плечами каждый стал бы в пространстве маленькой спасательной шлюпкой, тогда можно бы спастись самому и прийти на помощь другим, собраться всем вместе, отыскать друг друга; они стали бы человеческим островком и что-нибудь придумали бы. А так они просто метеориты, и каждый бессмысленно несется навстречу своей неотвратимой судьбе.
Прошло, должно быть, минут десять, пока утих первый приступ ужаса и всех сковало оцепенелое спокойствие. Пустота — огромный мрачный ткацкий станок — принялась ткать странные нити, голоса сходились, расходились, перекрещивались, определялся четкий узор.
— Холлис, я — Стоун. Сколько времени мы сможем переговариваться по радио?
— Смотря с какой скоростью ты летишь в свою сторону, а я — в свою.
— Думаю, еще с час.
— Да, пожалуй, — бесстрастно, отрешенно отозвался Холлис.
— А что произошло? — спросил он минуту спустя.
— Наша ракета взорвалась, только и всего. С ракетами это бывает.
— Ты в какую сторону летишь?
— Похоже, врежусь в Луну.
— А я в Землю. Возвращаюсь к матушке-Земле со скоростью десять тысяч миль в час. Сгорю, как спичка. — Холлис подумал об этом с поразительной отрешенностью. Будто отделился от собственного тела и смотрел, как оно падает, падает в пустоте, смотрел равнодушно, со стороны, как когда-то, в незапамятные времена, зимой, — на первые падающие снежинки.
Остальные молчали и думали о том, что с ними случилось, и падали, падали, и ничего не могли изменить. Даже капитан притих, ибо не знал такой команды, такого плана действий, что могли бы исправить случившееся.
— Ох, как далеко падать! Как далеко падать, далеко, далеко, — раздался чей-то голос. — Я не хочу умирать, не хочу умирать, как далеко падать…