Операция "C-L", стр. 13

С минуту я молча рассматривал гайки. Французский ключ, без сомнения, подходил к ним, это не стоило даже проверять.

Но место, где их нашли, вызвало у меня неприятную и, пожалуй, даже тревожную мысль. Правда, пока я оставил ее при себе.

- Вы что, сами отправились на поиски? - спросил я наконец.

- Ну да. В воскресенье. На собственные средства. Разодрал вконец пару ботинок, но, как видите, мне повезло. Отважным всегда везет.

Вид у Карличека был не такой уж отважный.

- Ваша находка, вероятно, очень важна, - сказал я наконец, - и ваши личные затраты мы вам возместим. Правда, не к чему было вам действовать как частному детективу.

- Пришлось, - пожал он плечами, - мне бы не поверили, скажи я, что отправляюсь специально искать эти гайки. Это во-первых. А во-вторых, уголовный розыск - это уголовный розыск. И гайки - это гайки. Но как работника уголовного розыска, меня интересуют не вывинченные гайки, а беременность убитой девушки. Эти гайки надо было искать вам, они не в нашей компетенции, но в свою очередь в ваши функции не входит обследование места убийства. Нас с вами по-глупому разделяют одиннадцать километров, вот почему я и решил действовать частным образом, пока наши организации договорятся о сотрудничестве. Мне все равно, даже если за разорванные ботинки я ничего не получу.

И Карличек заморгал, преисполненный чувства собственного достоинства.

- Скажите, пожалуйста, - сказал я уже более миролюбиво, - как вы пришли к мысли искать там гайки?

- Все очень просто, - охотно ответил Карличек. - Я предположил, что небольшое происшествие на 286-м километре является частью большого происшествия на километре 297,3. Я сейчас вам все объясню. Покушение на поезд готовили как раз в том месте, где убили девушку, а французский ключ нашелся через одиннадцать километров, там, где вагон взорвался. Поэтому я решил, что в вагон не вмонтировали что-то, а скорее вывинтили какую-то гайку. О всяких там гайках и болтах я думал с самого начала, но больше всего надеялся, что на 286-м километре должен был остаться какой-то след, на который уголовный розыск не обратил внимания, и, понятно, ведь не могла же девушка погибнуть из-за какой-то там гайки. Вы вообще там не искали, а пробовали ключ только на всяких гайках взорванного почтового вагона и, разумеется, ничего не нашли; мы же искали только следы, относившиеся к убийству. Правда, мы подумывали объединить оба случая, но у нас в руках не было конкретного связующего звена. Теперь это звено у нас есть. Вместо гаек я, правда, мог там найти и что-нибудь другое, но нашел гайки. Вот и все.

Я несколько раз прошелся по комнате.

- Значит, вы их нашли между рельсами?

- Да, почти посредине.

- Поездов проходит там немало, - сказал я. - Откуда у вас такая уверенность, что эти гайки из почтового вагона поезда № 2316? А может, из какого-нибудь другого?

- Я бы не стал в этом сомневаться, - сказал Карличек.

- Допустим. Ну а что бы вы предприняли дальше?

Откровенно говоря, я боялся, что вдруг у него появится то же неприятное предположение, что и у меня.

- Я обратился бы к так называемому психологическому барьеру в сознании человека, - ответил он, почти не задумываясь.

Заявление совершенно неожиданное.

- К чему?

Карличек довольно мило улыбнулся.

- Вы знаете, о чем я говорю. Один психолог у нас утверждал, что внезапное потрясение каким-то образом отпечатывает в памяти человека всю картину событий, предшествовавших этому потрясению. Это называется психологическим барьером сознания. Потрясение у нас как раз имелось. Взрыв. И еще я бы вспомнил об извечной привычке пассажиров хотя бы временами смотреть в окно. Есть даже такие, кто считает это лучшим развлечением. Разумеется, мы можем найти немало пассажиров, которые на 286-м километре смотрели в окно и заметили девушку в пестром платье или что-нибудь еще. А ведь это всего за одиннадцать километров до места взрыва. Поезд шел со скоростью семьдесят километров в час, и расстояние между этими двумя точками он проделал минут за десять. Даже за девять с половиной. Для нас, правда, было бы лучше, будь его скорость километров девяносто. Психологический барьер сознания имел бы узкую границу, скажем семь минут. Но зато, возможно, тогда пострадало бы несколько пассажиров, смотревших в окно. Так что хватит нам и девяти с половиной минут. Адреса всех пассажиров поезда № 2316 известны. Разве не блестящие условия для решения задачи?

- Значит, вы предлагаете опросить всех пассажиров, смотревших в вагонные окна незадолго до взрыва?

- Разумеется. Видели они девушку или нет, был ли там еще кто-то, была ли примята пшеница, были ли окрестности безлюдны или нет и вообще что видел каждый из них, скажем, на всем протяжении этих одиннадцати километров. Словом, у нас множество всяких наблюдений, но пока еще во многих пунктах имеются бреши, и мы можем эти бреши заполнить. Не сердитесь, но я горячо вам это рекомендую. Правда, работенка довольно утомительная. Пассажиры поезда - это люди со всех концов страны.

И, вежливо взглянув в пустую чайную чашку, он поднялся.

- И еще одна мелочь, - сказал он на прощание. - Правда, я думаю, она вам известна. Старший лейтенант Ярослав Ленк считается пропавшим без вести.

Теперь этот парень казался мне назойливой осой с очками на носу, кружившейся над моей головой.

- Что за выдумки! - нахмурился я.

- Его разыскивает невеста, - добавил Карличек. - Ее имя Гелена Дворская, она работает в Карлинском национальном совете, в отделе налогов на автомашины. Двадцать пять лет, проживает в Новом Месте, Плотная улица, родители живут на Мораве, деревня Кална, Годонинский район.

- Вы настоящий справочник, - только и мог беспомощно произнести я. - Как вы это узнали?

- Ерунда, - отвечал он скромно. - Все сведения имеются в отделе переписи, У старшего лейтенанта Ленка нет никаких родственников, и его невесте ничего не сообщили, ведь она не член его семьи, к тому же так поступили в интересах служебной тайны. По ее просьбе о нем навели справки и получили уклончивый ответ. Попросили ее прийти через неделю. Думаю, они обратятся к вам и спросят, что ей ответить, Когда я с ней разговаривал…